Теперь поговорим об общемировых последствиях данного конфликта, тем более что пока текст писался, в его огонь вылили целую канистру бензина. По словам представителя ХАМАС Фаузи Бархума, 17 октября Израиль нанес удар управляемыми ракетами по переполненной ранеными и беженцами баптистской больнице аль-Ахли в секторе Газа, и якобы сделал это через несколько часов после того, как служба общей безопасности Израиля несколько раз связалась с сотрудниками учреждения, угрожая взорвать больницу. По уточненным данным в результате удара по больнице погиб 471 человек, но изначальные цифры назывались куда большими, вызвав гнев и негодование мусульманского мира и таких международных организаций, как ВОЗ, «Врачи без границ» или МККК. Разгневанные протестующие у посольств, антиизраильские демонстрации на улицах Аммана, Туниса, Бейрута и Тегерана, жесткие заявления лидеров Египта, Саудовской Аравии, Иордании, Ирана, Ирака, Катара, Лиги арабских государств, Африканского союза и даже Турции, президент которой осудил этот инцидент как «последний пример израильских нападений, лишенных самых элементарных человеческих ценностей». Генсек ООН и президент США тоже выразили свою опечаленность, а президент Франции заявил, что ничто не может оправдать нападения на гражданских лиц, потребовав снять с Газы блокаду.
МИД РК также выразило глубокую обеспокоенность по поводу «растущего числа жертв среди гражданского населения из-за эскалации вооруженного конфликта между Израилем и ХАМАС», призвав обе стороны соблюдать свои обязательства по международному гуманитарному праву и принять меры для защиты гражданского населения, а также предоставить гуманитарную помощь тем, кто в ней нуждается.
Кто несет ответственность за очевидное нарушение международного права, однако, полностью не ясно. Израильская сторона утверждает о непричастности Израиля к произошедшему. На представленных ей снимках с беспилотника показана парковка на территории госпиталя до и после происшествия. Там видно, что в результате взрыва в этом районе возник крупный пожар, а крыши близлежащих домов изрешечены шрапнелью. При этом воронок, которые обычно остаются из-за разрыва израильских боеприпасов, на месте нет. В атаке больницы армия обороны Израиля обвиняет «Исламский джихад», — меньшую по численности и более радикальную палестинскую боевую группировку, которая часто сотрудничает с ХАМАС. По словам представителя ЦАХАЛ, в момент взрыва в этом районе не было никаких атак израильтян, а перехваченные сообщения между группами боевиков показали, что ракеты выпустил «Исламский джихад».
“Исламский джихад” отверг эти заявления, обвинив Израиль в том, что он «изо всех сил пытается уйти от ответственности за совершенную им жестокую резню«, и что на Израиль указывает масштаб взрыва, угол падения бомбы и масштабы разрушений. Представитель ХАМАС также заявил, что группировка предоставит международному сообществу доказательства, доказывающие вину Израиля во взрыве, но не уточнил, когда это произойдет.
Автор же отмечает, что военное преступление на фоне тумана войны и долголетней расчеловечивающей друг друга военной пропаганды Израиля и его противников ведет к характерной ситуации, когда каждая сторона поверит только в то, во что она изначально готова поверить. Важнее то, как это подняло накал ненависти.
Параллельно США стараются держать ситуацию под контролем и южнокорейские эксперты по безопасности связывают ослабление наступательных действий Израиля против ХАМАС с закулисным давлением Вашингтона, ожидая того, что дело закончится компромиссом. Но против этого работает ряд факторов.
Во-первых, в отличие от собственно руководства Палестины, контролирующего Западный берег, руководство ХАМАС проводит курс, который можно назвать антинациональным. Они ведут «войну с мировым сионизмом» в основном, из Катара, и выживание рядовых жителей Газы и сохранность этой территории, превращенной ими в рассадник терроризма и коррупции, не являются для исламистов первым приоритетом. С точки зрения циничного политика, подставив мирное население под израильский каток, можно добиться более благожелательной реакции мирового сообщества и более активного вовлечения в конфликт потенциальных союзников. Именно поэтому масштабное и демонстративное диверсионное нападение, не имевшее шансов перерасти в успешную наступательную военную операцию, стоит рассматривать, как попытку расстроить альянс Тель-Авива и Эр-Рияда, грозивший серьезно подорвать поток спонсорских денег.
Сочетая реальные факты и фальшивые новости, ХАМАСу удается создать благожелательную картину событий. Жертвы среди мирного населения в результате чрезвычайно низкого качества строений (построенных, во многом, «на песке и коррупции») и блокада Газы (которая ранее существовала за счёт Израиля как минимум с точки зрения поставок электричества) создают образ, который удобно преподносить как «сознательный геноцид палестинского народа».
Во-вторых, израильское руководство стоит перед необходимостью преподать яркий урок террористам. С учетом населения Израиля число убитых и раненых означает, что у каждого гражданина среди друзей или знакомых друзей есть пострадавшие. Это придает конфликту личное измерение и означает, что полумеры и нерешительность будет очень агрессивно восприняты общественным мнением. Особенно в непростой внутриполитической ситуации, в которой пребывал режим Нетанияху до 7 октября 2023 г. Заявить о уничтожении с воздуха вражеских центров принятия решений и доказать смерть полевых командиров, принимавших участие в атаке – будет мало.
Затем, успех первых дней нападения нанес Израилю серьезный репутационный урон, который даже успели сравнить с эффектом 11 сентября 2001 г. Конфликт вскрыл много слабых мест в обороне границы, подготовке и системах оповещения, ударив по представлению о Моссад как лучшей разведке мира. ЦАХАЛ, несмотря на принадлежность к трём постоянно воюющим армиям, оказалась не готова вести масштабную войну против более многочисленного и хорошо подготовленного противника. Работу над ошибками проведут, но текущий урон придётся заглаживать жесткими и демонстративными мерами, хотя предполагается, что наземная операция будет долгой и трудной – и тут мы переходим к следующему пункту.
В-третьих, вероятная операция против Газы уже показывает разницу парадигм, в которой ее можно вести. ХАМАС превратил эту территорию в укрепрайон и сделал мирное население заложниками ситуации. Способа «уничтожить всех боевиков так, чтобы не пострадал никто из гражданских» на данный момент технически не существует.
Таким образом, ЦАХАЛ столкнётся с проблемой, понятной российской аудитории: гуманизм или эффективность, нацеленная на полное уничтожение вражеской инфраструктуры и руководства. Действия, направленные на сохранение жизни гражданских Газы, будут затягивать войну, вести к большим потерям Израиля (опять-таки, как военным, так и гражданским), и наносить репутационные удары по руководству страны. Прагматический подход в стиле Паттона или Люттвака позволит уничтожить инфраструктуру ХАМАС так, как это происходило бы в ходе полномасштабной войны, а не полицейской операции, превращая город в руины и не обращая внимание на проблемы населения, не имеющего возможности покинуть зону боевых действий.
При этом, если в действиях ВС РФ в ходе СВО часто видно балансирование между стратегиями «войны на освобождение» и «войны на уничтожение», общественный консенсус внутри Израиля более оправдывает жесткие варианты. С точки зрения интересов безопасности страны, рассадник терроризма надо окончательно уничтожить, иначе, осознав слабость Тель-Авива, исламисты только усилят давление.
Это создаёт высокую вероятность того, что в израильском руководстве возобладает прагматизм, и они начнут зачищать Газу всерьёз, — примерно так же, как в свое время армия США брала Мосул. Да, это будет вынужденным выбором, но такие чрезвычайные меры потребуют действий и тактик, которые до сего момента расценивались как неприемлемые. Ставить на одну доску Мосул, Алеппо и Мариуполь считалось неприличным, однако вероятность осуждения подобных действий «международным сообществом» и релевантных репрессалий в случае, если это сделает Израиль, кажется автору меньшей.
Но радикальная зачистка Газы может не менее радикально увеличить масштаб конфликта как в количественном, так и в качественном отношении. Пропалестинские силы расценят ее как геноцид, в борьбе с которым иные традиционно антиизраильские государства могут подключиться к военным действиям. Скажется и внутриполитическое давление, и идеологические установки, и дилемма безопасности, и привычка Израиля к превентивным ударам по чужой территории по объектам, которые там считают связанными с исламистами.
В ближней перспективе речь может пойти о «приграничных» странах, традиционно воевавших с Израилем в ходе предыдущих конфликтов. В среднесрочной – об Иране, а в совсем дальней – даже о Турции, которая может создать Израилю серьезную угрозу с моря.
Если такая коалиция сформируется и в регионе начнется война, то возникает вопрос – в какой мере ресурсов современного Израиля хватит для того, чтобы выиграть без ядерного оружия, и ряд респондентов автора в частых беседах вполне допускал его применение. Как в случае формирования альянса, превосходящего Израиль по конвенциональным вооружениям, так и в варианте ТЯО по укрепрайонам противника. В риторике, напоминающей высказывания некоторых российских политологов
Как отмечал автор, ядерное оружие применялось только один раз в качестве противоценностной стратегии, направленной на принуждение противника к капитуляции за счет уничтожения населения и инфраструктуры, что сформировало его образ как применяемого не столько на поле боя, сколько для сокрушения человеческого и инфраструктурного потенциала страны. Однако появление, с одной стороны, высокоточного, а с другой — тактического ЯО позволяет использовать его не только для того, чтобы бомбить города. И если ранее любое использование ядерного оружия было табуировано, теперь применение его тактических вариантов, направленных на решение непосредственно военных задач, вполне обсуждается в рамках, скажем, американской концепции bloody nose: дескать, на сверхмалый взрыв «рационально мыслящий» противник не ответит всей ядерной дубиной.
И сейчас, на фоне возвращения в политику «большой», не антитеррористической войны, проблема демаргинализации ТЯО или иных техник, которые во времена второй мировой воспринимались не как военные преступления, а как «зато эффективно, потому что умирать за родину должны не мы, а они» заключается в следующем. Многим хотелось бы, чтобы такое снова стало можно, но никто не хочет быть тем, кто первым «сорвет печать». Такового однозначно заклеймят, хотя мера клеймения будет зависеть от репутации и обстоятельств, но дальнейшее развитие событий откроет дорогу двойным стандартам и процесс скатывания вниз будет только ускоряться.
Обратим внимание, насколько на определенном этапе СВО украинская сторона обвиняла РФ в том, что она в том или ином виде будет использовать ядерный фактор (хотя позднее выяснилось, что атаковать ЗАЭС пыталась именно она), отчасти в расчете на то, что применение ЯО Россией наконец создало бы повод для прямого вовлечения в конфликт войск НАТО. Но что будет, если до конца 2023 года это оружие будет применено в ином конфликте, причем необязательно, что ближневосточном или межкорейском? Неожиданно полыхнуть может и в иных регионах.
Оттого автор внимательно следит за ситуацией вокруг Газы с точки зрения того, поспособствует ли он «снятию печатей, и если да, то каких и как. Это явно будет проверкой того, насколько уходящий миропорядок сможет или не сможет отразить угрозу, так как а) буде существенная демаргинализация произойдёт, то значительная часть старого мира канет в лету б) нарушение ядерного табу может привести к неконтролируемой ядерной эскалации как в стиле «теперь и нам можно», так и в варианте «нарушителя показательно казнить всем миром». Но так или иначе, с точки зрения эволюции глобальных структур безопасности, конфликт вокруг Газы имеет большое значение и точно отразится на политической ситуации в Восточной Азии.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Китая и современной Азии РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
