Состоявшаяся 23 октября с. г. на полях очередного саммита БРИКС встреча лидеров Индии и КНР стала одним из самых значимых актов Казанского мероприятия с участием 30-и стран.
О начавшейся разрядке в китайско-индийских отношениях
Полвека назад термин détente был использован на некотором этапе «холодной войны» весьма ответственными (как перед собственными народами, так и перед миром в целом) руководителями противостоящих военно-политических группировок. Одна из главных задач было недопущение использования «оружия судного дня», которым сегодня легко жонглируют пикейные жилеты от шизоидной пропаганды.
Но к ней, конечно, не сводился тот комплекс проблем фундаментального плана, которые находились в основе мотивов самой «холодной войны», не устранённых, естественно, разрядкой-«детантом». Как и сегодня (вроде бы) начавшийся «детант» не устраняет серьёзные проблемы в отношениях между двумя азиатскими гигантами. Видимо, это имели в виду руководитель индийского МИД и его комментаторы из ведущей китайской газеты, предостерегающие от преждевременной эйфории по поводу итогов прошедшей в Казани встречи лидеров КНР и Индии.
Проблемы в отношениях Индии и КНР
Этой встрече предшествовало разрешение некоторой весьма частной проблемы, возникшей после известных событий лета 2020 г. в Ладахте – спорном районе в Гималайских горах. То, о чём удалось договориться накануне встречи Си Цзиньпин-Н. Моди, сводится к тому, что базирующиеся здесь пограничники не будут смотреть друг на друга через прорезь прицела, а займутся совместным патрулированием некоторой линии, проходящей по территории, остающейся предметом спора.
Подобных спорных районов (общей площадью порядка 130 тыс. кв км.) несколько. Ещё в 50-60-е годы прошлого века предпринимались попытки решить территориальную проблему по принципу взаимных и приблизительно равных по площадям уступок.
Но что-то не заладилось. И это нелегко различимое «что-то» составляет мистику всей проблематики китайско-индийских отношений, масштаб которой выходит за рамки спорных территорий. В целях её некоего определения проводятся международные конференции с участием авторитетных индологов и китаеведов, которые предлагают правдоподобные гипотезы относительно содержательной стороны упомянутого «нечто».
10-15 лет назад его определяли словом «Тибет». Точнее, той ситуацией, которая сложилась в двусторонних отношениях после ликвидации в конце 1950 г. фактически самостоятельного статуса Тибета. Указанный статус, в свою очередь, оказался следствием смуты, порождённой в Китае Синьхайской революцией 1911-1912 гг. С 1952 г. Тибет перестал быть своеобразной буферной зоной между Индией и Китаем, а воинские подразделения обеих стран теперь разделяет «Линия фактического контроля» протяжённостью в 4000 тыс. км, которая не является международно-признанной границей. И не станет таковой, пока стороны не решат вопрос о владении несколькими упомянутыми выше кусками спорных территорий.
В следствии этого и ряда последующих событий (прежде всего, мятежа в Тибете 1959 г.) на территории Индии оказались глава мирового буддизма и порядка 100 тысяч тибетских беженцев, создавших здесь «органы власти в изгнании». Это способствует поддержанию в подогретом состоянии «Тибетской проблемы» и подозрительности в отношениях между Индией и КНР в целом.
За последние 10-15 лет в формате «Большой мировой игры» произошли радикальные изменения в статусе этих стран. При этом интересы и Индии и КНР распространяются далеко за пределы национальных границ, пересекаясь на территориях одних и тех же «внешних» стран, к которым относятся все страны ареала Индийского океана, и примыкающие к Индии и КНР на Азиатском материке.
Особого внимания заслуживает ситуация, складывающаяся внутри и вне Бангладеш, где в начале сентября с. г. состоялся де-факто государственный переворот, а бессменный (с 2009 г.) премьер-министр страны Шейх Хасина бежала в Индию. Сегодня это служит дополнительным поводом для её обвинения в «проиндийском» политическом курсе, хотя на самом деле при ней наблюдалось весьма умелое балансирование в поле сил, которое создают два великих соседа Бангладеш.
Отношения с Индией нынешнего «переходного правительства» Бангладеш (потребовавшего выдачи Ш. Хасины для проведения над ней суда) заметно ухудшились. Это особенно бросается в глаза на фоне ряда дружественных жестов последнего времени в отношениях Дакки с Пекином (в частности, состоявшийся в первой половине октября визит в один из портов Бангладеш двух кораблей ВМС КНР).
Напомним также о членстве Индии (наряду с США, Японией и Австралией) в конфигурации Quad, очередной саммит которой состоялся в сентября в Америке. А спустя три недели в Бенгальском заливе прошли 10-дневные совместные военно-морские учения стран-участниц. Не исключено, что помимо прочего тем самым был послан сигнал-предупреждение в адрес тех же Бангладеш и КНР.
Чего можно ожидать от последующего развития китайско-индийских отношений
Крайне неблагодарное дело заниматься прогнозами на нынешнем этапе радикального переформатирования мироустройства. Поэтому прогнозные оценки относительно характера дальнейшего развития двусторонних отношений, как в КНР, так и в Индии, столь сдержаны. В этом плане точно отражает складывающиеся реалии иллюстрация к упомянутой в самом начале статье в Global Times.
Тем не менее примечательной представляется ремарка в другой статье-комментарии той же газеты о необходимости «снижения будущих колебаний в китайско-индийских отношениях в целях сведения к минимуму геополитических сбоев от действий третьих сторон, руководствующихся скрытым злым умыслом». В этой фразе значимым является всё и прежде всего термин «колебания», которым можно охарактеризовать весь период отношений независимых Индии и Китая.
Предыдущий этап подъёма двусторонних отношений был запущен в ходе рабочей встречи лидеров обеих стран, состоявшейся в апреле 2018 г. в китайском Ухане. Спустя полтора года указанный тренд был подтверждён во время ответной поездки Си Цзиньпина в Индию и его встречи с Н. Моди. А затем случился тот самый «инцидент в Ладакхе», и двусторонние отношения вновь опустились на один из самых низких уровней.
Что же касается «третьих сторон со злым умыслом», то ясно, кто подразумевается. Отметим, что РФ тоже является «третьей стороной», но с совершенно противоположным «умыслом». Едва ли можно сомневаться в том, что именно при её содействии состоялся сам факт встречи лидеров Индии и КНР на полях очередного саммита БРИКС. С чем и можно поздравить российскую дипломатию.
Вполне осознавая факт сохраняющихся разнообразных сложностей в китайско-индийских отношениях, будем надеяться, что указанная встреча станет отправной точкой длительного процесса их позитивного развития.
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение»
