Вопросы безопасности предполагают обеспечение достаточного уровня защищенности жизненно важных объектов и интересов государства. В их числе особое место занимает военная безопасность – постоянное укрепление обороноспособности и оснащение армии необходимым арсеналом вооружения и боевой техники для отражения внешних угроз и решения военных задач, обозначенных военной доктриной и руководством государства. Турция, будучи членом блока НАТО, решает задачи, связанные с обновлением парка вооружения и боевой техники двумя способами:
1) на национальном уровне (то есть самостоятельно с опорой на отечественный ВПК, либо путем дополнительных закупок на мировых рынках);
2) в рамках Североатлантического альянса (то есть с учетом упрощенной процедуры и приемлемых цен закупок для стран-союзников).
Современная турецкая армия по численности является второй армией блока НАТО и составляет 355200 чел., при этом резерв 1-й очереди (до 25 лет) насчитывает 378700 чел. Иными словами турецкая армия при первой же мобилизации может выставить более 700 тыс. чел. (почти 1% от общего населения). Если же учесть резерв 2-й очереди (до 41 года), то численность турецкой армии превысит 4 млн чел., а резерв 3-й очереди (то есть до 60 лет) предполагает более 8 млн чел., то есть 10% от общего числа населения.
На Ближнем Востоке вооруженные силы Турции считаются если не самыми (учитывая уровень вооружения и боевой подготовки той же Армии обороны Израиля), то одним из сильнейших. Турция остается ключевым элементом геополитической системы и архитектуры региональной безопасности на Ближнем Востоке. С успехом же турецко-азербайджанского военно-политического союза в Нагорном Карабахе можно признать, что и на Южном Кавказе турецкая армия стала играть ключевую роль. При слабости других мировых и региональных центров (например, России, Запада и Ирана), Анкара, конечно, попытается занять исключительную позицию и в Закавказье.
Нельзя сказать, что турецкая армия менее боеспособна, чем другие армии стран НАТО или Ближнего Востока. Вместе с тем, подобное сравнение не всегда бывает удачным, ибо армии оцениваются по таким показателям, как численность, вооружение, компетентность управления и военного командования, уровень боевой подготовки, система комплектации и обучения, частота и качество военных учений и т.д. Однако нередко лучшим критерием оценки состояния армии является самый нежелательный процесс, то есть война и боевой опыт в сочетании с военными победами данной армии.
Стереотипные утверждения о том, что современная турецкая армия – это вторая армия в НАТО по мощи (то есть уровню боевой готовности и вооружения), на мой взгляд, все же, несколько преувеличены. По численности, спору нет (хотя и данный критерий оценки оставляет вопросы, поскольку иранская армия фактически сравнима с турецкой). Что же касается остальных характеристик, то здесь сохраняются вопросы.
Применительно к Ближнему Востоку основными конкурентами турецкой армии являются вооруженные силы Израиля и Ирана. Если же увеличить географический диапазон в сторону постсоветских регионов Южного Кавказа, Причерноморья и Центральной Азии, то турецкая армия не имеет особых шансов перед вооруженными силами России (не говоря уже о ее ядерном потенциале). В рамках же сравнительных характеристик армий внутри блока НАТО, турецкая армия, все же, не может по своей мощи быть выше армий США, Великобритании, Франции и Германии. Да и технологический прогресс турецкого ВПК с импортом вооружения в основном связан с названными и другими странами НАТО.
Следует признать, что турецкая армия сохраняет высокие традиции османского наследия. Хотя историки знают, что султанская армия османов не всегда отличалась доблестными победами, но и переживала немало досадных провалов и поражений. Армия есть институт государства, и пребывает в тесной зависимости от состояния государства. В эпоху зенита славы государства армия побеждает, а в период кризиса и заката государства (империи) армия терпит неудачи и поражения.
И если с XV и до XVIII вв. Османская империя переживала расцвет, то в немалой степени эта слава обеспечивалась победами султанской армии. И наоборот, первые отголоски кризиса османской военной машины стали проявляться в XVIII в., когда превосходящая по численности армия султана терпела поражения от русской армии и флота. Далее XIX и начало ХХ вв. оказались эпохой системного кризиса и заката Османской империи, что отрицательно сказались и на успехах ее армии. Та же трагедия с Балканскими войнами 1912–1913 гг., да и турецкое поражение по итогам Первой мировой войны.
В годы «холодной войны» Турция являлась на юго-восточном фланге аванпостом США и НАТО против СССР и ОВД в силу ее географической близости и исторических противоречий с Россией. В Турции были размещены многочисленные (порядка 60-ти) военные объекты США и НАТО (военные базы, центры технической разведки, радиолокационные станции, системы противоракетной обороны, командные штабы). Особо выделяются американские военные авиабазы в Инджерлик (с 50 единицами ядерного оружия) и Конья (самолеты-разведчики с системой AWACS).
В период «холодной войны» главным военным успехом Турции стала оккупация тюрконаселенной северной части острова Кипр (операция «Аттила) в июле 1974 г., что явилась следствием американской протекции и военно-технической помощи. Всего за годы «холодной войны» США оказали военную помощь Турции на общую сумму более 7 млрд долл., при этом американские кредиты в турецкую экономику составили 4 млрд долл., то есть вдвое меньше.
Несомненно, турецкая армия в составе НАТО значительно повысила уровень своей боевой мощи, военно-технической оснащенности и подготовки квалифицированного командного состава. Немало достижений по линии формирования морского спецназа и спецподразделений «коммандос» в составе ГРУ ГШ ВС Турции, что также не могло состояться без профессиональной поддержки ключевых стран-союзников по блоку НАТО (прежде всего, США, Великобритании, Германии, Италии, Франции). В соответствии с внутренними нормативами НАТО, турецкие офицеры проходят подготовку в ведущих военных академиях стран альянса, а в самой Турции создана новая система подготовки офицерского корпуса на основе натовских программ.
Тем не менее, Турция после оккупации северной части Кипра испытала на себя период охлаждения отношений с США (в частности, в 1974–1978 гг. турки получили оружейное эмбарго). Подобный кризис в отношениях с США в те годы отрицательно сказался на военной оснащенности турецкой армии. В 1978 г. администрация президента Джими Картера отменила военное эмбарго. А после потери шахского Ирана и блока CENTO в феврале 1979 г., Турция стала региональным флагманом НАТО.
С распадом Советского Союза и разрушением ОВД, Турция в определенном смысле потеряла свое былое приоритетное значение в стратегической безопасности НАТО на Ближнем Востоке. Прежде всего, исчезла военная (особенно ядерная) угроза от северного соседа. НАТО получила дополнительный выход в черноморский бассейн посредством вступления в Североатлантический альянс бывших членов ОВД и экс-союзников России причерноморских Болгарии и Румынии. Два других причерноморских стран – Украина и Грузия оказались по итогам «цветных революций» в статусе партнеров и стремящихся в члены НАТО. Операция «Буря в пустыне» и свержение режима Саддама Хусейна в Ираке позволили США и Великобритании получить оперативный маневр на Ближнем Востоке, что тоже снижает былую роль передового якоря Турции в данном регионе.
США и НАТО используют принцип «разделяй и властвуй» применительно ко всем регионам и странам, где Турция не исключение. Конечно, географический фактор Турции (проливы, выход к морям и торговым коммуникациям на стыке трех континентов) по-прежнему оставляют ее в статусе важного члена и союзника НАТО для США и ключевых стран Европы.
Вместе с тем, на рубеже ХХ–ХХI вв. состоялись глобальные геополитические перемены в связи с распадом СССР и прекращением биполярной конструкции мирового порядка, созданного по итогам Второй мировой войны. Последовавшая 30-летняя история американских претензий на статус мирового гегемона в наши дни терпит крен и крах. Мир устремился к формированию пока что многополярного порядка, что, на мой взгляд, вряд ли будет продолжительным из-за своей неустойчивости.
Тем не менее, Турция уже в 1992 г. провозгласила новую стратегию «золотой век турок» с опорой на лидерство в тюркском мире и влиянием на постосманский мир. Соответственно, то, чем в годы «холодной войны» занималась турецкая разведка в плане подрывной деятельности с применением идеологии пантюркизма, в новейший период стало предметом турецкой публичной дипломатии под координацией МИДа с участием MIT и новой структуры TICA.
За эти годы Турция, прежде всего, благодаря США и Великобритании смогла стать альтернативным и важным международным транзитным хабом нефти и газа из Азербайджана на европейский рынок. Сеть нефте- и газопроводов в сочетании с железнодорожными коммуникациями значительно подняли авторитет и экономическую конкурентоспособность Турции. Однако Западу не нравится политика турецких лидеров от Тургута Озала до Реджепа Эрдогана, нацеленных на изменение геополитического статуса 100-летней Турецкой Республики от региональной в пользу сверхрегиональной страны, если не мировой тюркской державы.
Циркулирующие в турецкой дипломатии доктрины неоосманизма, неопантуранизма и турецкого евразийства оставляют немало противоречивых вопросов для размышлений на Западе и Востоке. К тому же, политическая харизма и увлеченность «самостоятельного игрока» Эрдогана (прежде всего, активизация турецко-российского и турецко-китайского многопланового партнерства) особо беспокоят США.
За прошедшие годы турецкая армия стала часто проявлять себя в различных локальных войнах, а также участвовать в миротворческих операциях НАТО и не НАТО в ряде регионах. Речь идет о военных операциях Турции в Ираке и Сирии под лозунгом «борьба с курдским сепаратизмом», в Ливии и Нагорном Карабахе, а также об участии турецкого контингента в миротворческих миссиях в том же Косово, Афганистане и Агдаме. Между тем, нельзя сказать, что турецкая армия одержала блестящую военную победу в конфликте с сильным противником. Крайне нелепо декларировать военную доблесть «второй армии НАТО» над 100-тыс. армянским Карабахом и Арменией, оставшейся в одиночестве против коалиции Азербайджана, Турции, Израиля, Пакистана и арабских наемников. Успехи турецкой армии в Ливии над фельдмаршалом Кафтаром – это, все же, не военная победа над Каддафи. В Сирии же хотя турецкая армия объективно сильнее армии Башара Асада, но она может получить отпор от коалиции с участием России, Ирана и проиранских прокси сил.
Между тем, Турция в силу ряда экономических причин (например, претензии на часть месторождений газа в зоне Кипра и принадлежности ресурсных островов в Эгейском море) возобновляет кризис в отношениях с другим членом НАТО Грецией. Анкару не устраивает, что США в 2022 г. сняли действовавшее с 1987 г. военное эмбарго в отношении Кипра и стали вооружать греческий остров. Турция беспокоится предоставлением Греции со стороны США модернизированных истребителей F-16 и новейших многоцелевых истребителей 5-го поколения F-35, а со стороны Франции истребителей 4++ поколения Rafale. Соответственно, США и Франция подобным военным и военно-техническим сотрудничеством с Грецией не просто осуществляют модернизацию греческого арсенала, но и локализуют военно-морское преимущество Анкары в случае военной провокации против Афин.
Турция хоть и благодаря тем же союзникам по НАТО (в частности, Германии, Канаде, Испании) и Израилю смогла значительно поднять уровень технологической оснащенности отечественного ВПК и добиться высоких результатов в производстве беспилотной боевой и разведывательной авиации, но пока пилотная авиация нового поколения у них отстает. Турецкий многоцелевой истребитель 5-го поколения Turkish Fighter (TF-X) проходит тестирование и испытательные полеты, а его доработка может занять пару лет до 2030 г. Естественно, сложившийся дисбаланс в боевой авиации в пользу Греции не может не беспокоить турецкое руководство.
США отстранили Турцию от участия в программе производства F-35 в качестве санкционной меры за приобретение Анкарой российской системы ПВО «Тайфун» С-400. Вашингтон по этим же и иным причинам (включая вопрос Греции, Кипра, Южного Кавказа и Швеции) пока что отказывает Анкаре в поставках 40 модернизированных истребителей F-16 Block70. И это несмотря на то, что бывший глава комитета по международным делам Сената США Роберт Менендес осенью с.г. был отстранен от своей должности и формально снята субъективная преграда на получение согласия Конгресса по возобновлению военных поставок в Турцию.
Отказ или задержка сделки по истребителям со стороны США с недавних пор в Турции мотивируют отказом Эрдогана от соблюдения американских условий прекратить военную помощь Турции дружественному Азербайджану против армян Карабаха и Армении. Во всяком случае, такое мнение озвучил недавно представитель правящей в Турции партии Справедливости и развития Омер Челик. В частности, он сказал: «США потребовали от Турции прекратить оказывать поддержку Азербайджану с целью освобождения Карабаха». И это было, по его мнению, условием для отправки Турции истребителей F-16. Правда, а разве Ильхам Алиев уже не решил карабахский вопрос, если в Нагорном Карабахе фактически уже не осталось армян после его «контртеррористической операции»? К тому же, нынешние власти Армении полностью признали Карабах частью Азербайджана. Видимо, тема Карабаха мало чем связана с судьбой F-16.
Турция решила найти себе оправдание в поисках нового многоцелевого истребителя. Анкара осенью с.г. в СМИ запустила идею альтернативного варианта закупок 40 многоцелевых истребителей 5-го поколения в Европе. Речь идет об истребителе Eurofighter Typhoon, который является совместной разработкой Великобритании, Германии и Испании.
Правительство Риши Сунака с участием главы оборонного ведомства Гранта Шаппса и руководителя СИС Ричарда Мура фактически, как показали итоги недавних переговоров министров обороны Великобритании и Турции в Анкаре, дало согласие на названную сделку. Англичане, видимо, обещали турецким партнерам взять на себя и одобрение Испании. Однако Германия, как один из разработчиков данного проекта, выступает против сделки с Турцией. И вновь турецкая сторона полагает, что сделка с европейскими истребителями блокируется не столько Берлином, сколько Вашингтоном из-за статуса Швеции в НАТО. Как видим, список возможных мотиваций причин отказа поставок натовских истребителей члену НАТО не велик – турки называют в их числе то тему Швеции, то Карабаха, то Греции.
А что же в остатке? Получается, что если для Турции два варианта натовских истребителей (американских F-16 / F-35 и европейских Eurofighter Typhoon) окажутся недостижимыми, то остаются два ненатовских варианта (российские Су-35 / Су-57 или китайский Chengdu J-20). Нет ничего невозможного. Анкара скорее может закупить и российский «Преступник» (так американцы прозвали наш лучший истребитель из-за его боевых возможностей), и китайский «Черный орел» в отместку своим западным союзникам.
Конечно, если подобная сделка и состоится между Россией (и/или Китаем) и Турцией, то больше всего она произойдет по политическим причинам для дискредитации НАТО. При этом в России и Китае, очевидно, вряд ли собираются «непослушного», но, все же, члена НАТО Турцию вооружать своим суперсовременным истребителем и надеяться на «послушность» очередного турецкого лидера.
Александр СВАРАНЦ – доктор политических наук, профессор, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение»