Турция в первой четверти ХХI в. демонстрирует уверенную и решительную политику, нацеленную на изменение своего векового статуса регионального государства в сторону надрегиональной державы и одного из центров многополярного мира (в частности, лидера тюркского мира). В принципе стратегия имперского реваншизма никогда не покидала политическое мышление турецкой элиты после развала Османской империи по итогам Первой мировой войны.
Турция вынуждена была под началом Кемаля Ататюрка смириться со статусом регионального государства в силу поражения в мировой войне и потери ключевых территорий на Балканах, в Северной Африке и Аравии. Однако Ататюрку удалось сохранить за Турцией стратегически важные территории (прежде всего, Стамбул, Восточную Фракию, Черноморские проливы, Киликию, выход к морям и Армянское нагорье). Последнее обеспечивало новой (республиканской) Турции устойчивое и выгодное геостратегическое и геоэкономическое положение, а доктрина пантюркизма и пантуранизма при контроле Анкарой территорий Турецкой (Западной) Армении на северо-востоке сохраняла надежду в перспективе сделать ставку на имперский реваншизм с опорой на тюркоязычное население России.
Политическая ирония российско-турецкого сотрудничества в 1918–1923 гг. свелась к тому, что именно Советская Россия из-за враждебного отношения лидеров Антанты (Англии и Франции) к большевистскому правительству В.И. Ленина оказала непризнанному на тот момент правительству Мустафы Кемаль-паши (будущему Ататюрку) необходимую военную, политическую, финансовую и продовольственную поддержку для подавления греческого и армянского движения. В итоге Турции удалось удержать под своим контролем ту же греческую Смирну и провалить мандат президента США Вудро Вильсона на Армению.
В ХХ в. Турция заняла позицию выжидания новой благоприятной исторической конъюнктуры для перехода к более решительной геополитике. В годы Второй мировой войны Анкара вновь попыталась сделать ставку на союз с Германией и силовым путем выйти на просторы советского (русского) Кавказа и Средней Азии. Однако очередная попытка оказалась провальной из-за военных успехов Красной Армии, и Турция не решилась вступать в войну против СССР.
Новые возможности для Турции наступили с распадом Советского Союза и образованием пяти новых тюркских государств на постсоветском пространстве. Анкара внесла коррективы в свою политику, сделав ставку на формирование поэтапной интеграции тюркского мира (включая этнокультурной, образовательной, энергетической, транспортно-логистической, торгово-экономической, военно-технической, военно-политической, организационно-структурной и политической).
Нельзя сказать, что Турция в своей дипломатии концентрируется только на тюркском фундаментализме. Анкара проводит достаточно многоплановую дипломатию в смысле географии (включая на Ближнем Востоке, Балканах, Северной Африке, Южном Кавказе, Центральной Азии). Другое дело, что Турция не может рассчитывать на особый эффект идейно-политического родства с тем же арабским миром и остальными народами постосманского пространства. При этом современные тюркские государства постсоветского пространства исторически не являлись частью оттоманского государства.
Турецкая дипломатия применительно к современным независимым тюркским государствам использует более прагматичный подход, учитывающий общие экономические и иные (включая военные) интересы. В частности, современная Турция в силу новой энергетической политики Великобритании и США смогла стать важным хабом по вывозу азербайджанской нефти и газа в Европу в обход России. На рубеже ХХ–ХХI вв. в Турции создана эффективная инфраструктура нефте- и газопроводов. Южный транспортный коридор и трансанатолиский газопровод сегодня стал востребованным для тюркских стран прикаспийского региона (Азербайджана, Казахстана и Туркменистана). В контексте экономической интеграции Турция становится ключевым географическим мостом для выхода стран-членов и части кандидатов Организации тюркских государств (ОТГ) в ту же Европу.
В плане военного прагматизма Турция оказала определяющее воздействие на вторую карабахскую войну, предоставила необходимую военно-техническую и дипломатическую помощь Азербайджану для восстановления контроля над Нагорным Карабахом. Сегодня карабахский успех Азербайджана активно используется внутри ОТГ в плане пропаганды военного союза с Турцией. Анкара оказывает активную военную и военно-техническую помощь странам ОТГ (включая и таким странам, как Казахстан и Кыргызстан, являющиеся членами ОДКБ).
Именно поэтому Турция предлагает своим тюркским союзникам задуматься о создании некого общего военного института (типа Армия Турана или Силы оперативного реагирования ОТГ). Соответственно, турецко-азербайджанский экономический и военный тандем представляется в качестве образца новой модели тюркской интеграции по принципу «одна нация – два (шесть) государства».
Многие эксперты скептически рассматривают перспективы подобного турецкого реваншизма. В качестве аргументов приводят недостаточные экономические и военные ресурсы, продолжающийся финансовый кризис, последствия разрушительного землетрясения, энергетическая зависимость от импорта Турции. Более того, президент Реджеп Эрдоган хватается за все что можно и нельзя – Ливия и Сирия, Карабах и Газа, ЕС и ОТГ. Соответственно, возникает закономерный вопрос – а соответствуют ли реальные возможности Турции ее непомерным амбициям?
Возьмем ситуацию с той же Палестиной и военный конфликт ХАМАС с Израилем. Вроде Р. Эрдоган определился какую сторону поддерживать, многократно заявляет о необходимости признания государства Палестина в границах 1967 г. со столицей в Восточном Иерусалиме и предоставлением Турции международного мандата гаранта безопасности, резко осуждает Израиль и призывает МУС привлечь к ответственности действующего израильского премьер-министра Б. Нетаньяху. И это далеко не весь перечень активной «словесной дипломатии» Анкары по сектору Газа.
Недавно МИД Турции в согласовании с ключевыми арабскими странами (Саудовской Аравией, ОАЭ, Египтом, Иорданией, Катаром и др.) предложил членам Совета безопасности ООН новый план урегулирования палестино-израильского конфликта, состоящего из 11 пунктов (включая безоговорочное прекращение военных действий, оказание гуманитарной помощи сектору Газа, исключение переселения палестинцев из данного анклава, созыв международной конференции по Палестине, признание государства Палестина в границах 1967 г. и столицей в Восточном Иерусалиме, предоставление Турции мандата гаранта безопасности Палестины, размещение в Палестине международных миротворческих сил с участием стран Арабского Востока и исламского мира и др.).
Турция подвергает критике политику США по безоговорочной поддержке Израиля, что приводит к военным преступлениям и держит Ближний Восток в напряжении. Однако Анкара ограничивается пока что одной риторикой при условии, когда те же США отправляют к берегам Израиля два авианосца, вооружение и боеприпасы. Соответственно, Турция демонстрирует грозные заявления и слабые возможности.
Турецкая армия, хоть и является боеспособной частью НАТО, но, все же, нуждается в постоянной модернизации. На данном этапе турецкое политическое и военное руководство концентрируются на теме закупки 40 новых истребителей (5-го или 4-го поколений). Иными словами, если пару лет назад турки считали своим военным приоритетом модернизацию систем ПВО и ПРО, что в конечном итоге привело к закупке российской системы ПВО – ЗРК «Тайфун» С-400 и охлаждению отношений с США, то сегодня такой темой является истребитель.
Министр обороны Турции Яшар Гюлер, касаясь вопроса боевой авиации, отметил, что «на данный момент острой необходимости в самолетах у армии нет, но на будущее реализуются как программы закупки и модернизации, так и собственное производство боевой авиации». Турция сохраняет надежду, что в перспективе состоится «военная сделка» с США по поставкам 40 модернизированных истребителей F-16 Block70.
Что же касается альтернативных закупок Турцией европейского истребителя Eurofighter Typhoon, то здесь, хоть и Великобритания с Испанией одобряют сделку, однако Германия возражает. Получается, что, как говорит Я. Гюлер, «внутри НАТО противятся покупке Турцией вооружений. Основания (со стороны ФРГ) представляются различные. К примеру, относительно того, где мы можем их использовать. Но, извините, мы ваши партнеры и союзники».
Получается согласие Британии при условии, что в Лондоне осведомлены о позиции Берлина при соучастии Вашингтона, является формальным знаком британской дипломатии. Иными словами, и в данном вопросе военные возможности Турции ограничены и зависимы от позиции США и союзников по НАТО.
Из этого анализа следует, что Турция при «слабых картах» рассчитывает выиграть партию. Однако подобное «политическое шулерство» проходит при игре со слабыми партнерами (соперниками, противниками), но вряд ли состоится с сильным игроком. В переводе на политический сленг это означает, что Турция старается играть на разных площадках с разными вкладами, использует гибкую дипломатию, сочетая жесткость с заигрыванием, находит слабое место и бьет наверняка.
Особо ярко подобную политику Анкара демонстрирует в той же Сирии, учитывая соотношение сил США и России. Достаточно эффективно Турция проявила себя на Южном Кавказе в ситуации союза с Азербайджаном и нанесением военного поражения слабой Армении в Карабахе.
Возвращаясь к аргументам скептиков турецкого реваншизма следует отметить, что в числе слабых возможностей Турции отмечается и тюркское направление (ОТГ). В частности, в качестве примера приводится неспособность Анкары: а) принять на Х общетюркском саммите ОТГ, состоявшемся 3 ноября 2023 г. в Астане, некой общей резолюции с резким осуждением Израиля в защиту ХАМАС (палестинцев); б) создать на площадке того же ОТГ Армии Турана (или Сил оперативного реагирования).
Я бы не стал так категорично полагаться на слабые возможности Турции в тюркской дипломатии. Во-первых, как показывает наблюдение, Анкара сама не разрывает дипломатических отношений и торговые связи с Тель-Авивом (до сих пор через турецкую территорию осуществляется транзит газа из Азербайджана и Ирака в Израиль). Во-вторых, Турция лучше других осведомлена о стратегическом союзе США и Израиля, соответственно, понимает к каким последствиям может привести демарш новообразованных тюркских государств против Израиля. В-третьих, Анкара поддерживает военно-техническое и технологическое сотрудничество того же союзника Азербайджана с Израилем, что наглядно показало себя с лучшей стороны в минувшей карабахской войне. А кто исключает «параллельный транзит» тех же израильских технологий из Азербайджана в Турцию?
Что же касается идеи Армии Турана, то турки пока что концентрируются на формировании реальной военной интеграции со странами ОТГ посредством образования, информационного обмена, структурной реформы и вооружения. Соответственно, Анкара тщательно наблюдает за процессами внутри ОДКБ и в самой России. Пока рано делать выводы, что Турция отказалась от реваншистских амбиций в том же тюркском направлении. Просто иных перспектив у Анкары и нет.
В геополитике не все определяется реальным соотношением сил. Кто мог представить, что 8 декабря 1991 г. развалится мощный Советский Союз и на его месте образуются 15 государств – ослабленная Россия и 14 малых и слабых (по отношению к той же Турции) республик?
Турецкие амбиции на северо-востоке могут сдерживаться сильной Россией, Ираном и Китаем. Если же Анкаре удастся закрепиться на Южном Кавказе и получить прямую пространственную связь с Азербайджаном под торгово-экономическим мотивам или иным соображениям, то Турция реально поменяет свой статус на сверхрегиональную, а впоследствии и мировую державу. Все невозможное – возможно, если есть цель и подчиненная ей политика.
Применительно к уязвимости президента Турции внутри страны. Некоторые соцопросы (например, Metropoll) в сентябре с.г. отмечали, что рейтинг Реджепа Эрдогана составляет 45,4%, а самым популярным турецким политиком является Хакан Фидан (45,8%) и не менее отстающим Сельчук Байрактар (43,7%).
Между тем, Р. Эрдоган правит последний срок и его менее интересует предвыборный рейтинг, а более имя в истории. Нынешний глава МИД Хакан Фидан действительно является даже в статусе главного дипломата Турции, пожалуй, самым интересным и закрытым политиком, который может иметь перспективу нового лидера турецкого государства. Правда, какую генеральную линию Фидан может избрать впоследствии – покажет время и мировая конъюнктура. Сельчук Байрактар, будучи зятем Реджепа Эрдогана и совладельцем ведущей военной корпорации «Baykar Makina», сохраняет рейтинг и может быть конкурентом Фидану в случае возникновения недоверия к последнему со стороны действующего президента.
При всех случаях Турция остается важным государством на Ближнем Востоке, политика которой требует к себе высокого внимания. Попытки же выдать желаемое за действительное, как правило, не оправдываются временем.
Александр СВАРАНЦ – доктор политических наук, профессор, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение»