В Индо-Тихоокеанском регионе, буквально бурлящим под воздействием разного рода проблем, в конце августа произошло событие, казалось бы, второстепенно-рутинного характера, которое, однако, немедленно оказалось предметом настороженного внимания со стороны ряда стран данного региона. Речь идёт об опубликовании государственной картографической службой КНР набора “стандартных карт” с указанием границ как своей, так и других стран мира.
Сразу отметим, что на них не зафиксировано ничего нового в плане перечня претензий КНР на территории, владение которыми в течение десятилетий является предметом спора Пекина с рядом соседей. Негативная реакция со стороны последних на данное событие была спровоцирована скорее самим фактом того, что их великий сосед зачем-то затронул болезненную проблему непосредственно перед важными контактами с ним же.
Таковые были заранее запланированы в связи с очередными саммитами, которые ежегодно проводит Ассоциация десяти стран Юго-Восточной Азии (АСЕАН). Поскольку в текущем году председательские функции в АСЕАН выполняет Индонезия, то и саммиты как участников данной Ассоциации, так и её в целом с рядом ведущих мировых держав, проводились 5-7 сентября в столице этой страны Джакарте.
Между тем борьба Китая, с одной стороны, и США с основными союзниками, с другой – за влияние на страны ЮВА (то есть критически важного субрегиона) только усиливается. При этом Вашингтон использует заинтересованность большей части стран АСЕАН в его присутствии (включая военное) в данном субрегионе. Каковое указанными странами рассматривается в качестве фактора противодействия попыткам Пекина реализовать давние претензии на владение 80-90%% богатой рыбой акватории Южно-Китайского моря. С расположенными в нём архипелагами и гигантскими (согласно некоторым прогнозам) подводными месторождениями углеводородов.
Крайне важный аспект проблематики контроля акватории ЮКМ обусловлен тем, что здесь проходит один из важнейших мировых торговых маршрутов, по которому ежегодно перевозятся разного рода товары на общую сумму в несколько триллионов долларов. Например, до 90% потребляемых Японией углеводородов доставляются в страну (главным образом из зоны Персидского залива) как раз по данному маршруту.
В том числе поэтому с такой охотой Токио присоединяется к своему ключевому союзнику в позитивном отклике на достаточно прозрачные намёки (и просто откровенные призывы) указанной выше части стран АСЕАН “не оставлять наедине” с проблемой территориальных претензий Пекина. Поэтому же не наблюдается никаких сколь-нибудь масштабных акций протеста против регулярного захода в ЮКМ американских авианосных групп, учений здесь ВМС тех же США, Японии, Австралии (вместе и по отдельности) со стороны населения Филиппин, Вьетнама, той же Индонезии. Не говоря уже о руководстве данными странами.
В этих условиях, казалось бы, Пекину, исходя из собственных интересов, следовало воздержаться от очередного публичного предъявления претензий на владение акваторией ЮКМ, которые, напомним, были отвергнуты летом 2016 г. решением Постоянной палаты Третейского суда в Гааге. Поскольку КНР не участвовала в данном (инициированном по запросу Филиппин) судебном разбирательстве и, естественно, не признаёт его итогов, то остаётся неясным вопрос о происхождении и обоснованности так называемой “девятипунктирной линии”, которой определяются масштабы упомянутых претензий КНР.
Пришедшим в 1949 г. к власти в Китае коммунистическим руководством она была унаследована от предшественников-гоминьдановцев во главе с Чан Кайши. На опубликованной же 28-го августа с. г. карте страны указанная линия превратилась в “десятипунктирную”, поскольку на ней появился десятый “пунктир”, расположенный восточнее Тайваня. Обозначив тем самым принадлежность КНР данного острова.
Автору непонятен факт появления накануне крайне важных (и, повторим, заранее запланированных) контактов представлявшего в Джакарте КНР премьер-министра Ли Цяна с коллегами из АСЕАН нового издания упомянутой “линии”. Поскольку очередная актуализация этой последней прямо противоречила принятому в последние годы Пекином курсу на смягчение напряжённости в отношениях с южными соседями. Чем и продолжил заниматься в Джакарте Ли Цян. Между тем прямо или косвенно негативная реакция на очередное обозначение Пекином старых территориальных претензий в ЮКМ последовала со стороны как Манилы, так и Ханоя, а также Джакарты.
В ходе “неформальной” трёхсторонней встречи премьер-министра Японии Ф. Кисиды, вице-президента К. Харрис (представлявшей США) и президента Филиппин Ф. Маркоса-младшего, состоявшейся 6 сентября в той же Джакарте на полях упоминавшихся мероприятий АСЕАН, было заявлено о намерении “совместно бороться с односторонними попытками изменить статус-кво” в ЮКМ, а также “укреплять координацию” направленных на это усилий всех трёх стран. В общем, устоявшаяся в последние годы формула американской дипломатии, когда речь заходит о ситуации в ЮКМ, а также вокруг Тайваня и в Восточно-Китайском море. Но в данном случае её воспроизведение, несомненно, являлось реакцией на появление неделей ранее обсуждаемых здесь карт.
Уже через два дня после их появления от имени министерства иностранных дел Вьетнама (с отсылкой к международному праву) было заявлено о вызове самим данным фактом “суверенитету Вьетнама над островами Парасельского и Спратли” архипелагов. Отметим, что обладание расположенными соответственно на севере и в центре ЮКМ обеими этими архипелагами (в Китаи они упоминаются под другими названиями) фактически обеспечивает контроль всей акватории Южно-Китайского моря. Которое, между прочим, во Вьетнаме и Филиппинах также обозначается своими топонимами.
Отметим, кстати, что именно территориальная проблематика (главным образом, но не целиком) в отношениях между КНР и Вьетнамом лежит в основе одной из самых удивительных метаморфоз мирового политического процесса последних двух десятилетий. Она обусловлена постепенным сближением недавних смертельных врагов, каковыми относительно недавно были Ханой и Вашингтон. Иллюстрацией этого процесса стал состоявшийся два года назад визит во Вьетнам министра обороны США Л. Остина. Можно заранее прогнозировать максимально позитивную атмосферу, в которой пройдёт запланированный на 10 сентября визит в эту страну уже президента Дж. Байдена.
Куда он отправится из Индии, где 8-9 сентября поучаствует в работе очередного саммита G20. Можно не менее уверенно прогнозировать столь же радушный приём, который ему окажут в Нью-Дели, а его непосредственная встреча с индийским премьер-министром Н. Моди будет уже третьей за менее чем полугодовой отрезок времени.
И также как в случае с Вьетнамом (Филиппинами, Индонезией), феномен сближения Индии с главным геополитическим оппонентом КНР существенным образом объясняется всё той же территориальной проблемой в отношениях Нью-Дели с Пекином. Она отчётливо присутствует на тех же обсуждаемых здесь картах в виде обозначения принадлежности Китаю всего индийского штата Аруначал-Прадеш.
Автор ни в коем случае не считает подобные претензии Пекина полностью необоснованными. Поскольку нельзя упускать из виду специфику условий (обусловленных хаосом китайской государственности в начале прошлого века, завершившегося Синьхайской революцией), в которых некий чиновник администрации “Британской Индии”, путём проведения на карте того времени так называемой “линией Макмагона”, отделил от китайского Тибета часть территории. Эта последняя и образует нынешний штат Аруначал-Прадеш.
Речь, повторим, идёт лишь о форме и выбранном моменте обозначения упомянутых претензий. А произошло оно, повторим, накануне двух важных обозначенных выше международных мероприятий, участником которых вполне мог быть и китайский лидер Си Цзиньпин. Но он не присутствовал на них обоих. Его отсутствие в Нью-Дели чаще всего объясняется отсутствием реального прогресса в отношениях между двумя ведущими мировыми державами, несмотря на предпринимаемые в последнее время зондажного плана контакты на уровне министров. И, следовательно, беспредметности неизбежной встречи здесь с американским президентом.
На авторский же взгляд, гораздо более важное значение в данном случае имело нежелание китайского лидера в очередной раз выслушать от индийского коллеги что-то похожее на реплику, которая прозвучала в кулуарах последнего саммита БРИКС. Её смысл сводился к увязке перспективы улучшения китайско-индийских отношений со стабильностью ситуации в районе разделяющей две страны квазиграницы (так называемой “Линии фактического контроля”). На одном из её участков относительно недавно произошёл неприятный инцидент. Почти наверняка Председателю Си пришлось бы выслушать от Н. Моди на полях G20 примерно следующий вопрос: “С учётом нашей недавней беседы на полях БРИКС, как понимать только что опубликованную карту Китая?”. От имени МИД Индии был заявлен протест в связи с той её частью, которая затрагивает принадлежность территории штата Аруначал-Прадеш.
Наконец, кратко коснёмся более общего вопроса о влиянии тех или иных мировых игроков на развитие ситуации в Индо-Тихоокеанском регионе, куда смещается фокус современного этапа “Большой мировой игры”. На авторский взгляд, для объяснения природы основных проблем в ИТР совсем необязательно множить сущности в виде привлечения неких внерегиональных факторов. В качестве главного из них нередко представляются США (“оккупировавшие своих союзников”) как “средоточие мирового зла”. Этот карикатурный пропагандистский образ носит характер “зеркальной реакции” на аналогичные пропагандистские карикатуры, которыми Вашингтон изображает своих оппонентов.
Свидетельством же тому, что на самом деле едва ли не все сколь-нибудь значимые проблемы в ИТР имеют “местную” природу, служат некоторые обсуждавшиеся здесь последствия опубликования в КНР новых “стандартных карт”.
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».