Турция рассматривает курдский вопрос в числе приоритетных угроз собственной безопасности. При этом не только образование курдской автономии на территории юго-востока Турции воспринимается Анкарой как экзистенциальная угроза внутренней безопасности, но и сама возможность подобных автономий (а тем более независимого Курдистана) на территории соседних стран (в частности, в Сирии, Ираке и Иране) представляется угрозой внешней безопасности турецкого государства.
Правда, куда деваться десяткам миллионов курдов с территорий, где они являются автохтонным населением на протяжении многих веков, тоже не ясно. Имеют они право на какие-то права и свободы, либо их право заключается в ассимиляции и отказе от своих национальных свобод? Этнический вопрос довольно сложный, а на Ближнем Востоке дополняется грузом исторических противоречий конфликтного характера.
Мировая история со второй половины ХIХ в. включила в повестку международной дипломатии, в том числе, и курдский вопрос, как часть большого ближневосточного вопроса. Понятно, что включали данный и подобные ему вопросы не все участники мирового сообщества, а ключевые мировые игроки своего времени по итогам русско-турецкой войны 1877–1878 г.
Берлинский конгресс 1878 г. стал политическим предвестником начала политико-правового развала Османской империи с учетом интересов великих держав на рубеже ХIX–XX вв. Мировые игроки использовали внутренние проблемы «больного человека Европы» (включая национальный вопрос) не столько для решения и удовлетворения интересов порабощенных народов Оттоманской империи, сколько для обеспечения с их помощью своих региональных интересов.
Геноцид армян в Османской империи тому яркий показатель, как армянский народ стал жертвой внешних манипуляций и внутренней деспотии. Курдский вопрос также остался в списке нерешенных проблем, ибо Лозаннский мир 1923 г. отменил решения Севрского договора 1920 г. и по данной проблеме, оставив курдов в бесправном положении. Впоследствии курдский вопрос вновь стал использоваться внешними игроками для утверждения своих интересов на Ближнем Востоке (зачастую против тех или иных режимов с тем или иным успехом).
Турция, имея опыт продолжительной борьбы (начиная с 1984 г.) с курдским сепаратизмом под руководством Рабочей партии Курдистана (РПК), естественно, признала данную организацию террористической и ведет с ней и его политическими сторонниками бескомпромиссную борьбу с использованием возможностей всего силового блока.
Захват в Кении в 1999 г. (кстати, в резиденции греческого посольства) бессменного лидера РПК Абдуллы Оджалана и последующее его пожизненное заключение с отбыванием наказания в тюрьме на острове Имралы стали свидетельством завершения важного этапа антикурдской борьбы Турции. Данная операция была итогом совместной деятельности спецслужб Турции, США и Израиля. Оджалан тогда угрожал Турции и западному синдикату энергетических компаний, планировавших строительство на северо-востоке и юго-востоке Турции альтернативных в обход России энергокоммуникаций (нефте- и газопроводов) для вывоза азербайджанской нефти и газа в Европу, продолжением локального конфликта и подрывной деятельности. Это стало приговором для лидера РПК и самой партии.
Турция стала важной транзитной территорией и ключевым энергетическим хабом. Укрепление экономического суверенитета Турции стимулировало рост реваншистских настроений в политических элитах, генерацию новых доктринальных концепций (в частности, турецкое евразийство, неоосманизм и неопатуранизм) и новой геополитики Анкары, нацеленной на изменение статуса турецкого государства от регионального к надрегиональному и члену «мирового клуба великих держав» ХХI в.
А в такой парадигме нет места образованию курдской автономии или государственности, представляющее угрозу интересам амбициозной Турции. С приходом к власти Р. Эрдогана, Турция с 2007 г., с учетом ослабления политических режимов в соседних странах, стала проводить силовые операции с участием карательных подразделений спецслужб и далее вооруженных сил на территории курдонаселенных провинций в том же Ираке, а теперь и в Сирии. Мотивом подобных трансграничных операций всегда выступает пресловутый курдский вопрос, данные турецкой разведки о военных объектах РПК и выявленных планах подготовки курдами террористических акций.
Как известно, курдское население проживает в немалой части и на территории соседнего с Турцией Ирана. Однако трудно представить, что Турция способна взять и в один день ввести свои карательные отряды (а тем более, войска) на территорию Исламской Республики Иран для подавления или нейтрализации «курдских боевиков и сепаратистов». Тегеран такого издевательства над своим суверенитетом Турции не позволит, а в ответ на самодеятельность члена НАТО Корпус стражей исламской революции (КСИР) ответит молниеносной силовой операцией. США же вместе с Великобританией не могут пока даже Израилю позволить вторжение на территорию Ирана, куда уж до Турции.
Последнее свидетельствует о том, что турецкие локальные и специальные операции на территории Ирака и Сирии стали возможными после падения режима харизматичного Саддама Хусейна и внутреннего кризиса против режима Башара Асада. При сохранении стабильности в Иране и Сирии вряд ли Турция стала бы позволять себе подобные действия на территории суверенных государств. Полагаю, что ни Саддам Хусейн, ни Хафез Асад такого беспредела со стороны Анкары не потерпели бы, ибо сами способны были разобраться с внутренними проблемами, а при необходимости обсуждать общие региональные проблемы с соседями.
Но времена меняются и аппетиты вместе с ними. Турция использует любые поводы и возможности для нанесения чувствительных ударов по курдонаселенным районам на севере Сирии и Ирака. Конечно, военный конфликт порождает ответные акции. Последний факт гибели 12-ти турецких военнослужащих в Ираке от рук курдских боевиков стало поводом очередной военной эскалации и решительных ответных мер со стороны Турции. Одномоментно турки наносят удары и в Ираке, и в Сирии. Отмечаются военные объекты РПК, а между тем уничтожаются и гражданские объекты (в том числе, нефтехранилища).
Получается, что в том же Ираке Турция не просто ведет войну против РПК (фактически всех курдов – кто не нравится туркам, Анкара причисляет их к РПК и союзникам США), но и пытается взять под военный контроль важные транзитные коммуникации и объекты, связанные с нефтью и ее экспортом. Примерно такая же картина складывается в северных провинциях Сирии, где Турция устанавливает 30-км «зону безопасности» (а точнее оккупации). Цель – контроль транзита нефти и изменение этнографии приграничной территории в пользу тюркоязычных туркоман.
На севере Ирака продолжается спецоперация Турции против РПК до последнего курдского боевика. Как это власти Турции определяют, сказать сложно. Видимо, примерно также, как Нетаньяху в секторе Газа борется до последнего хамасовца. Ежедневно глава оборонного ведомства Турции Яшар Гюлер рапортует об уничтоженных военных объектах и курдских боевиках с увеличением списка «побед». «Наши операции будут продолжены до тех пор, – заявляет Я. Гюлер, – пока не будет уничтожен последний террорист в этом регионе».
Некоторые эксперты (например, научный сотрудник ИНИОН РАН Алина Сбитнева) утверждают, что Турция защищает в данной ситуации «три ее важнейших идейно-ценностных концепта». В частности, неоосманизм, милитаризм и лидерство в борьбе с террористической угрозой. По мнению А. Сбитневой, север Ирака, где Турция осуществляет свои трансграничные военные действия (включая нефтеносный Мосул), когда-то были частью Османской империи. Соответственно, Анкара считает постосманскую территорию зоной своего влияния, где не должно быть угроз террора (а РПК есть террористическая организация по определению Турции). Антикурдские операции составляют часть стратегии национальной безопасности Турции. В Ираке они начинаются с 2007 г. и далее повторялись в 2015 и 2017 гг. Борьба с курдским терроризмом предполагает милитаризм (иначе как же с ним бороться), а потому Анкара развивает трансграничные операции с вхождением на территорию Ирака и Сирии.
Понятно, что Турция обеспокоена курдским сопротивлением и планами курдских образований по периметру своих границ. Особую статью негодования Турции составляет военное сотрудничество США с курдскими боевыми структурами, проводимые американцами военные учения по обучению курдских подразделений. Однако желание Анкары признать постосманское пространство зоной своей ответственности и влияния с проведением любых военных трансграничных операций по укреплению статуса Турции никак не сочетаются с нормами международного права.
Если президент Реджеп Эрдоган обвиняет израильского премьера Биньямина Нетаньяху в «военных преступлениях» и «геноциде (массовой резне)» против палестинцев в секторе Газа, то вряд ли следует повторять подобные нарушения международного права в отношении соседних суверенных государств Сирии и Ирака, а также их курдских общин.
Усиление массированных атак Турции в Ираке может иметь негативные последствия в формате двусторонних турецко-иракских отношений, которые только недавно стали налаживаться (например, переговоры глав МИД двух стран – Хакана Фидана и Фуада Хусейна – о новом уровне сотрудничества в сфере безопасности и разведки, водоснабжении Ирака и возобновлении торговли иракской нефтью через Турцию).
Ирак сегодня разделен на три составляющие: сунниты, шииты и курды. Как минимум, двум последним может не понравиться подобная активность Турции на иракской территории под мотивами борьбы с «курдским сепаратизмом и терроризмом». Более того, если Анкара обвиняет Вашингтон в военной поддержке курдов в Сирии и Ираке, которых используют американцы против местных режимов, то и США может наложить новое вето на военные поставки Турции (например, тех же истребителей F-16).
Иными словами, Турция, требующая от Израиля прекращения боевых действий в секторе Газа, должна подавать пример миролюбивого государства, а не создавать дополнительные угрозы военной эскалации на Ближнем Востоке. Ну, а желание распространить свое влияние на постосманское пространство может так и не реализоваться, ибо народы и страны данного пространства скорее всего имеют несозвучную с Анкарой позицию в данном вопросе.
Александр СВАРАНЦ – доктор политических наук, профессор, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение»
