По итогам очередного саммита стран «Большой семерки» (G-7) в Хиросиме США, Канада, Великобритания и страны ЕС приняли очередной 11-й пакет антироссийских санкций. ЕС включает в этот пакет более 90 компаний, действующих по всему миру, которые, по мнению Брюсселя, якобы нарушили режим ограничительных мер и продолжают поставлять в Россию подсанкционные товары (включая компании в Армении, Иране, ОАЭ, Сирии и др.). При этом, 8 из этих 90 компаний работают в Китае.
В этой связи председатель Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен в интервью немецкому телеканалу ZDF, касаясь темы Китая (компании которого впервые попадают под санкции после начала российско-украинского военно-политического кризиса), подчеркнула необходимость поиска альтернативы китайскому мегапроекту «Один пояс – один путь».
Как известно, с учетом скачкообразного прорыва китайской экономики в начале ХХI в. председатель КНР Си Цзиньпинь впервые в 2013 г. предложил глобальный международный проект «Один пояс – один путь», как некое возрождение исторического «Шелкового пути». Суть инициативы Пекина сводится к активизации многосторонних торгово-инвестиционных проектов с участием большего числа стран и использованием китайского и иностранного капитала. За прошедшие 10 лет к данному проекту присоединились 152 государства и свыше 30 международных организаций.
Естественно, подобные инициативы рождаются не на пустом месте и преследуют далеко идущие стратегические интересы страны-инициатора. Соответственно, динамика экономического развития (прежде всего, современного высокотехнологичного промышленного производства) и высокой демографии Китая создали объективные условия для экспорта китайских товаров на мировые рынки, роста ВВП, укрепления национальной валюты юань и системного выхода на новые рынки и регионы (страны).
Учитывая географические расстояния и объективную потребность в модернизации логистики (особенно, сухопутных торговых коммуникаций – автомобильных и железных дорог), а также принимая во внимание высокие финансовые возможности европейского рынка Китай разрабатывает новые проекты по развитию многосторонних (прежде всего, торгово-инвестиционных) отношений с разными странами для формирования разнообразных и альтернативных торговых коммуникаций в рамках инициативы «Один пояс – один путь».
В числе подобных альтернативных международных маршрутов в западном направлении Китай уже разработал три варианта:
1) «российский коридор», то есть через территорию России и далее в Европу (однако ныне по известным причинам режима антироссийских санкций Запада данный маршрут в те же страны ЕС может быть временно приостановлен);
2) «срединный коридор» (условно его называют еще «туранским коридором», поскольку преимущественно основными бенефициарами его является тюркский мир или члены Организации тюркских государств), предполагающий линию через Пакистан, постсоветские страны Центральной Азии, Каспийское море, Азербайджан, Грузию (возможно и зангезурский коридор Армении), Турцию и ЕС;
3) «ирано-турецкий коридор», включающий постсоветские страны Центральной Азии, Иран, Турцию и ЕС.
Просто иной географии сухопутной связи из Китая в Европу нет. Пекин старается, используя свою финансово-экономическую и военно-политическую мощь, абсорбировать все перечисленные альтернативные маршруты для выхода на европейский рынок. Последнее сулит ему новый рост товарооборота, подъем ВВП, доминирование в промежуточных на пути в Европу регионах (по отношению к группе малых и слабых стран) и укрепление партнерства с более крупными игроками (в частности, с Россией, Ираном и Турцией).
По итогам 2022 г. товарооборот КНР с США и странами ЕС составил 1,6 трлн долл. и оказался рекордным. В частности, китайско-американская торговля выросла до 760 млрд долл., а торговля КНР с ЕС составила 847 млрд долл. И это несмотря на то, что президент США Джозеф Байден, видимо, из-за спорных вопросов по судьбе Тайвани, а также в силу острой экономической (особенно в сфере технологий) конкуренции с КНР, проводит политику давления на Пекин. Так, в июне 2021 г. Вашингтон запретил инвестировать в китайские технологические компании, а в ноябре того же года президент Байден подписал закон, запрещающий использование в США оборудования ведущих китайских компаний Huawei и ZTE.
Тем не менее, минувший год показал устойчивый рост в торговле Китая с США и ЕС. При этом сальдо экспорт – импорт в пользу КНР. В частности, Китай продает на Запад больше (США импортировал товаров на $567,3 млрд, а ЕС – на $562 млрд), чем закупает у него (США – $408 млрд, ЕС – $285,4 млрд). В то же время США и Евросоюз продают в Китай больше услуг, чем импортируют из КНР.
И, несмотря на подобную прогрессирующую динамику товарооборота, коллективный Запад (очевидно, по установке Вашингтона) в мае 2023 г. после саммита G-7 в Хиросиме предпринимает фактически санкции для сдерживания Китая. Именно поэтому министр иностранных дел России Сергей Лавров на ХХХI Ассамблее Совета по внешней и оборонной политике, оценивая данный подход стран «Большой семерки» по отношению к Китаю, охарактеризовал это как «политику двойного сдерживания России и Китая».
Стало быть, ведущие страны Запада руководствуются не объективными интересами экономики, что в данном случае предполагает поддержку китайского мегапроекта «Один пояс – один путь», а исходят из геополитической конъюнктуры мнимой американской гегемонии и верховенства Запада над остальным миром.
Что же понимает коллективный Запад под альтернативой китайскому проекту «Один пояс – один путь»? Часть экспертов склоняется к мысли, что та же г-жа Урсула фон дер Ляйен очевидно географической и экономической альтернативой Китаю видит Африку, которая ранее была преимущественно колонией Европы (например, той же Франции, Португалии, Испании, Англии, Италии, Германии), а теперь неоколонией ЕС. В Брюсселе предполагают, что время Африки в качестве сырьевого придатка внешнего мира завершается, а на смену ему наступает более прогрессивное будущее, основанное на производстве высокотехнологичных и конкурентных товаров.
Иными словами, европейские инвестиции и технологии могут перебраться из далекого Китая в относительно близкую по географии Африку, что минимизирует и финансовые издержки для логистики и новых коммуникаций. В то же время США, очевидно, будут стремиться избрать новым центром своей азиатской опоры для экспорта технологий и инвестиций соседнюю и конкурентную с Китаем Индию.
«Индийская альтернатива» китайскому «Шелковому пути» определяется особенностями не только географии, индоевропейской цивилизации, демографического баланса между Нью-Дели и Пекином, но и желанием локализовать китайские сухопутные коммуникации по связи с внешним миром (прежде всего, с Европой) альтернативными маршрутами. Динамика роста инвестиций и технологий США, Канады, Великобритании и ЕС в экономику Индии и стран Африки станут индикаторами новых трансформаций в региональной и глобальной политике.
США вряд ли станут предоставлять «зеленый свет» для китайских коммуникаций в ЕС, если Пекин сохранит самостоятельность и не пойдет на уступки Вашингтону по вопросу Тайвани и России. Правда, Китай наследник древней цивилизации, помнит о ключевой и положительной роли той же Советской России в его судьбе и не может подорвать свой авторитет ради удовлетворения амбиций американского лидера Дж. Байдена.
Однако, способны ли США и подчиненные ему страны ЕС изменить естественный ход истории и мировой экономики, где Китай устойчиво занимает второе место? Что сможет противопоставить коллективный Запад новому экономическому и политическому союзу того же Китая с Россией, Ираном, Саудовской Аравией, ОАЭ, Турцией и др.?
Сказанное вовсе не означает, что те же США и ЕС не смогут создать альтернативные центры в глобальной экономике (в частности, «вырастить» конкурентов и бросить вызов тому же Китаю в лице Индии и стран Африки). Последнее, естественно, будет способствовать перегруппировке части слабых по силе и мощи государств, зависимых от новых центров, коммуникаций, а, главное, диктата тех же США. Но для этого потребуются немалые средства и время. Однако как бы Западу не надорваться в своих подрывных планах. Америку пугает растущая экономика КНР и приближение последней к самим США.
Вашингтону полезно учесть, что немалая роль в усилении Китая и Индии принадлежит ВПК, где вклад России весьма значителен. Не секрет, что многие современные высокотехнологичные разработки вооружения и мировой рынок оружия принадлежат США и России. Соответственно, достижения национальных ВПК Китая и Индии в немалой степени связаны с российскими (советскими) разработками и партнерством по линии ВТС с нашей страной.
Экономика должна развиваться, прежде всего, исходя из экономических законов (в частности, принципа выгоды), а не под воздействием политической конъюнктуры. В свою очередь, современная Россия, будучи одним из мировых лидеров в области ВПК, сегодня вследствие вынужденно проводимой СВО на Украине и режима санкций Запада оказалась в ситуации крайней востребованности диверсификации и модернизации национальной экономики не на словах, а на деле. Как гласит русская пословица, «не было счастья, да несчастье помогло». Россия усилит консолидацию национального интеллектуального, научного, технологичного и производственного потенциала для прорыва в развитии при наличии всего комплекса мировых природных ресурсов и их отсутствия у наших конкурентов.
Александр СВАРАНЦ, доктор политических наук, профессор, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение»
