Таджикистан – единственная из постсоветских республик Центральной Азии, которая не принадлежит к тюркскому миру. Приграничными соседями Таджикистана являются Узбекистан, Кыргызстан, Китай, Пакистан и Афганистан. Численность населения республики составляет более 10 млн чел. (в основном таджики, принадлежащие к иранской группе народов). Вместе с тем, таджики являются вторыми по численности в соседнем Узбекистане и Афганистане.
«В горах Таджикистана располагается вся таблица Менделеева». Эту фразу можно часто встретить в общении с таджиками. В действительности республика обладает крупнейшими в Центральной Азии запасами золота, серебра, молибдена, цинка, меди, висмута, кадмия, олова и других минералов. Ресурсы Таджикистана востребованы как в народном хозяйстве, так и в оборонной промышленности. Между тем, географическое положение страны в отрыве от России и этнически близкого Ирана создают для нее в новых условиях дополнительные угрозы и риски, если учесть нестабильность и радикальные исламские силы в Афганистане и Пакистане, тюркскую интеграцию Узбекистана и Кыргызстана, а также глобализирующий статус Китая.
В самом Таджикистане также сохраняются внутренние противоречия кланового характера, исламский радикализм и пограничные вопросы с соседями. Увы, сырьевые ресурсы республики пока не могут обеспечить ей экономическую и социальную стабильность, ибо сохраняется высокая востребованность во внешних инвестициях. Трудовая миграция таджиков преимущественно в Россию создает относительную безопасность в плане преодоления острых проблем социального напряжения. Однако бедность и нищета прогрессируют параллельно с сохраняющимися экономическими проблемами.
Внешняя же безопасность Таджикистана гарантируется Россией, двусторонними таджико-российскими договоренностями и многосторонним сотрудничеством в рамках ОДКБ. В Таджикистане по-прежнему дислоцируется 201-я российская военная база и пограничники. Последнее особо беспокоит некоторые внешние силы, вынашивающие амбициозные планы в отношении всей Центральной Азии. К ним можно с уверенностью отнести НАТО и Турцию, в частности, как важную составляющую блока.
Анкара не скрывает своих амбиций в отношении многовекторной (культурной, экономической, энергетической, коммуникационной, политической и военной) интеграции с тюркским миром. Данные планы Турции нашли отражение в современных доктринах: неоосманизма с восточным прицелом; неопантурнизма с выходом в пределы мифического Турана (исторического Туркестана); турецкого евразийства (то есть «анатолийского моста» между Азией и Европой) и «турецкой оси» (то есть формирования тюркского полюса в системе многополярного миропорядка во главе с Анкарой).
Естественно, продвижение Турции в пределы двух важнейших постсоветских регионов (Южный Кавказ и Центральную Азию), где традиционно были сильны позиции России, предполагает активную работу не только с тюркскими странами, но и с не тюркоязычными республиками в силу географии, соображений безопасности и экономики. В данном случае речь идет о небольшой группе стран (включая Грузию, Армению и Таджикистан).
Дело в том, что по тем же причинам географии современная Турция не имеет широкой непосредственной пространственной связи с тюркским миром постсоветского пространства (за исключением нахичеванского анклава Азербайджана и границей 17 км). Однако Турция к 2021 г. добилась существенного прогресса на пути интеграции с Азербайджаном и выхода к западному побережью Каспийского моря, что стало возможным благодаря двум факторам:
а) поддержке ведущих стран НАТО Великобритании и США в деле реализации сети транзитных транспортно-энергетических коммуникаций по вывозу азербайджанской нефти и газа в обход России через Грузию (нефтепровод Баку – Тбилиси – Джейхан, газопровод Баку – Тбилиси – Эрзерум, трансанатолийский и трансадриатический газопроводы, железная дорога Баку – Тбилиси – Карс);
б) военного успеха турецко-пакистано-азербайджанского тандема в Нагорном Карабахе в 2020–2023 гг., локализации военной поддержки Армении со стороны России и получения Анкарой благоприятных возможностей для кратчайшего выхода через армянский Зангезурский коридор (Сюникская область) в материковый Азербайджан и богатейшую Центральную Азию вплоть до Синьцзянь-Уйгурского автономного района в КНР с центром в Урумчи (исторический Восточный Туркестан).
И если на Южном Кавказе для Турции до недавнего времени главной проблемой оставалась Армения с карабахским конфликтом, а точнее российско-армянский военно-политический союз, то с 2020 г. подобного препятствия уже практически нет (хотя, конечно, Турция, отняв Карабах, еще не решила окончательно вопрос ограничения суверенитета Армении в силу позиции Ирана, США и Франции).
С подписанием турецко-азербайджанской Шушинской декларации о стратегическом союзе в июле 2021 г. и созданием в ноябре 2021 г. Организации тюркских государств (ОТГ), Турция фактически провозгласила новый этап интеграции тюркского мира по принципу «Один народ – шесть государств». В пределах Большой Центральной Азии Анкара ведет достаточно продуктивную политику не только с тюркскими странами региона (Казахстаном, Кыргызстаном, Туркменистаном и Узбекистаном), но и с Пакистаном и Китаем.
Как показала вторая карабахская война 2020 г. Турция и Пакистан стали близкими военными союзниками и экономическими партнерами. Последнее определяется выгодной географией Пакистана, через который планируется один из маршрутов китайского мега-проекта «Один пояс – один путь» в республики Центральной Азии и далее через Каспийское море в Азербайджан, Грузию / Армению, Турцию и Европу. Вместе с этим Турцию привлекает партнерство с Пакистаном с учетом наличия у Исламабада ядерного оружия и численности населения в более 245 млн чел., что делает пакистанский рынок весьма перспективным на пути формирования общего экономического рынка Турана в рамках ОТГ.
Турция, после успеха в Карабахе, смогла добиться значительного прогресса по активному вовлечению Узбекистана и Туркменистана в процесс общетюркской интеграции, что мотивируется соображениями не только этнического родства, но и экономического прагматизма. Что же касается Казахстана и Кыргызстана, то в этих странах особой оппозиции в адрес тюркской интеграции и не было ранее. Разве что добавился «экономический рационализм» и «военный расчет» со ставкой на современные виды турецкого вооружения (например, БПЛА «Байрактар» или «Акынджи»), показавшие себя с лучшей стороны в ходе второй карабахской войны в пользу Азербайджана.
Соответственно, на центральноазиатском пространстве для Турции остается важным и абсорбирование Таджикистана в двух форматах: а) конструктивного (путем развития экономического партнерства и культурного сотрудничества); б) деструктивного (путем манипулирования фактором исламского радикализма, либо инициированием антитаджикских приграничных противоречий и управляемых конфликтов с позиции Кыргызстана, Узбекистана, Пакистана и Афганистана).
Как известно, по итогам локализации внутритаджикского конфликта в июне 1997 г., то есть войны между различными кланами (условными сторонниками светской власти во главе с кланом ленинабадцев и кулябцев против исламистов из кланов бадахшанцев, гиссарцев, гармцев), часть представителей Объединенной таджикской оппозиции (включая Партию исламского возрождения) вынуждены были оказаться в эмиграции (в том числе и в Турции).
В последующем были зафиксированы случаи, когда эхо продолжающегося политического противостояния между властями Душанбе и исламистами отражалось в Турции. Так, например, в марте 2015 г. в Стамбуле был убит основатель таджикского движения Группа 24 Умарали Кувватов. Однако задержанные в Турции участники названной группы не были экстрадированы в Таджикистан из соображений опасений последующих репрессий в их адрес.
Учитывая особый интерес к Таджикистану в рамках региональной доктрины МИД Турции, в 2021 г. Анкара отменила визовой режим с Таджикистаном, что предоставляло гражданам республики право безвизового пребывания на территории Турции в течении 90 суток. Дипломатическая взаимность сохранялась и для граждан Турции в Таджикистане.
Увы, стремительные процессы миграции из ряда стран Азии в Турцию в связи с сохраняющимися локальными и внутренними конфликтами, а также ростом нищеты, объективно создали на территории Турции новые риски безопасности. В частности, среда азиатских мигрантов становится привлекательной для рекрутирования боевиков в ряды международных террористических организаций (например, в тот же запрещенный в РФ ИГИЛ). Фактически в Турции сформировалась площадка исламского интернационала из стран Ближнего Востока, Центральной Азии, Южного Кавказа и Африки.
Однако на территории Турции не только появилась благоприятная среда для вербовки боевиков в подразделения террористов, но и, очевидно, это направление стало профессиональным поиском со стороны как самих террористических центров, так и спецслужб. Тот факт, что в Стамбуле и на юго-востоке Турции действуют специальные лагеря по отбору и подготовке боевиков, численность которых превышает тысячи, не является особым секретом.
Последний террористический акт в России на территории ТРЦ «Крокус Сити холл» 22 марта, повлекший многочисленные жертвы, в исполнении которого принимали участие граждане Таджикистана, вновь навел следствие на «турецкий след» в части предварительного пребывания двух боевиков в Стамбуле и возможного прохождения в местном учебном центре спецподготовки.
Учитывая уровень российско-турецких отношений и крайнее нежелание турецкой стороны портить отношения с РФ в связи с названными событиями, как известно, по строгому распоряжению президента Р. Эрдогана правоохранительные органы и спецслужбы Турции в течении короткого времени провели целую серию оперативных мер и задержанию в более чем 20 провинциях страны лиц, подозреваемых в террористической принадлежности к ИГИЛ (запрещенная в РФ организация).
Глава МВД Турции Али Ерликая практически в режиме еженедельных отчетов сообщает об очередных массовых облавах и арестах десятков и сотен подозреваемых. В совокупности турецкий МВД отмечает, что за последнее время по данному направлению в стране задержаны 3 тыс. чел. Как видим, это весьма немалое количество подозреваемых лиц, способных составить целые соединения в составе названных террористических организаций.
Другой вопрос, а сколько же их еще осталось? Наконец, если турецкие спецслужбы за короткое время арестовали 3 тыс. чел., то насколько степень секретности их наличия и спецподготовки в тех же лагерях под Стамбулом соответствует реальности? Как же спецслужбы Турции на это не обращали ранее внимания, если власти Анкары заявляют о своей непримиримости с международным терроризмом? Или турки непримиримы только с курдским сопротивлением (терроризмом)?
Между тем, 6 апреля турецкие власти заявили о прекращении безвизового режима для граждан Таджикистана с 20 апреля с.г. Анкара сохраняет безвизовой режим для тех таджикистанцев, кто следует транзитом через Турцию в третьи страны. Официальный представитель МИД Таджикистана Шохин Самади в ответ на это решение турецкой стороны заявил о соблюдении принципа взаимности для граждан Турции.
Согласно мнению посла Турции в Душанбе, данное решение Анкары продиктовано соображениями безопасности и может иметь временный характер. Правда, сколько же по протяженности составит эта временная мера, турецкое посольство пока не знает.
Почему же Турция так резко пошла на изменение визового режима с Таджикистаном, отношения с которым вроде и не портились? Некоторые эксперты (например, из российского издания «Царьград») полагают, что подобное решение Анкары продиктовано стремлением обезопасить себя от внешней угрозы распространения криминальных элементов и радикалов, то есть потенциальной среды террористов. К тому же 1 апреля в Стамбуле задержали по делу о терроризме гражданина Таджикистана и гражданку Кыргызстана.
Что ж, если Турция действует таким образом столь стремительно и оперативно, то остается вопрос, а чего же Анкара не вводит подобные временные безвизовые меры в адрес других стран, чьи граждане в немалой степени входят в список 3 тыс. задержанных подозреваемых лиц, согласно информации главы МВД Али Ерликая? Неужели все они граждане Таджикистана? При этом, Анкара сохраняет безвизовый режим для тех таджикистанцев, кто транзитом через Турцию следует в третью страну. Это означает, что тот же криминал и куда хуже террористы из данной этносреды могут беспрепятственно следовать в третьи страны (где Россия не исключение).
Конечно, следует уважать решение турецких властей по усилению эффективных мер борьбы с терроризмом и введения превентивных правовых мер ограничения на их пути. Однако из этого не следует делать скоропалительных выводов по улучшению или ухудшению отношений Турции с третьими странами, включая Россией и Таджикистаном.
Александр СВАРАНЦ – доктор политических наук, профессор, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение»