В начале октября исполнится ровно два года, как правительство Японии возглавляет Фумио Кисида, опытный политик, почти четыре года руководивший МИД страны ещё в правительстве Синдзо Абэ, то есть одного из самых заметных государственных деятелей страны всего послевоенного периода.
Отметим, что в плане “долгожительства” на высшем государственном посту первому ещё весьма далеко до своего бывшего (год назад трагически погибшего) шефа. Но и двухгодичный срок руководства правительством в условиях японских политических реалий можно определить как “уже немало”. Во второй половине нулевых годов несколько премьер-министров страны сменили друг друга с интервалом в один год. В то время в Вашингтоне говорили, что не успевают запомнить лицо руководителя главного азиатского союзника.
Но и в течение двухгодичного периода нынешний премьер-министр Японии уже дважды (и радикальным образом) переформатировал состав возглавляемого правительства. Первый раз это случилось в августе 2022 г., то есть ещё до истечения годичного срока премьерства Ф. Кисиды. 14 сентября уже текущего года то же произошло во второй раз.
В обоих случаях мотивы столь решительных шагов действующего премьер-министра содержали в себе как внутри-, так и внешнеполитическую компоненты. Но если годом ранее главную роль в подобном шаге сыграл некоторый резко обострившийся внутренний фактор, то сегодня Ф. Кисида занялся “радикальной перетряской” персонального состава возглавляемого правительства и под влиянием резко обостряющейся внешнеполитической обстановки. Поэтому особое внимание японских и зарубежных комментаторов уделяется новым руководителям дипломатического и оборонного ведомств в новом правительстве Японии.
Хотя, несомненно, сохраняется значимость ряда внутренних факторов, из которых один из главных обусловлен следующими парламентскими выборами. Их “календарный” срок приходится на октябрь 2025 г., но в течение едва ли не всего текущего года периодически делались вбросы о возможности использования премьер-министром права на досрочный роспуск парламента с немедленным проведением внеочередных всеобщих выборов.
Довольно обычный в Японии политтехнологический приём, который используется в разных целях. В частности, в конце 2012 г. правившая почти весь послевоенный период Либерально-демократическая партия через подобную процедуру (инициированную, впрочем, политическими оппонентами) вторично, то есть после годичного периода 2006-2007 гг., вернула С. Абэ на пост премьер-министра. На котором, он далее пребывал почти восемь лет. Ф. Кисиде же приписывается намерение (впрочем, публично им однозначно не подтверждавшееся) проведение досрочных выборов в целях заручиться поддержкой населения страны для принятия сложных и в основном малопопулярных решений.
В последние месяцы правительство оказалось “на растяжке” в вопросах финансового обеспечения решения двух ключевых (но прямо противоположных по целеполаганию) проблем. Одна из них обусловлена реализацией только что принятой новой редакцией “Стратегии национальной безопасности”, рассчитанной на последующие 10 лет. Её важнейшим элементом станет удвоение в течение ближайших пяти лет расходов на оборону, которые весь послевоенный период не выходили за уровень (едва ли не самый низкий в мире) одного процента от национального ВВП.
Другая фундаментальная проблема, которая уже нередко обозначаются как “перспектива национальной катастрофы”, связана с непрерывно продолжающимся падением рождаемости .
К этой последней проблеме тесно примыкает необходимость реализации Японией (как неотъемлемого элемента “обобщённого Запада”) всего того безумия, которое провоцируется запущенным несколько лет назад процессом распространения в мире “новой (гендерной) нормальности”. Начавшегося, напомним, с относительно безобидного (хотя идиотского по содержанию) движения Me too. Одним из важнейших компонент указанного процесса становится квото-принудительное (кстати, прямо противоречащее демократическим процедурам) “гендерное выравнивание” руководящего состава всего и вся. То есть как государственных институций и учреждений, так и (вроде бы автономных от этих последних) частных компаний.
По итогам обсуждаемого переформатирования кабинета министров Японии Ф. Кисида может теперь отчитаться перед коллегами по G7, что теперь в его “хозяйстве” в этом плане всё выглядит более или менее OK. Поскольку в новом составе правительства, включающего в себя 19 министров, присутствуют целых пять женщин. Среди которых находится и новый руководитель приобретающего в современной Японии возрастающую значимость министерства иностранных дел.
Комментируя итоги всех этих мероприятий, Ф. Кисида, выразил надежду на то, что некая (не обозначенная, впрочем, конкретно) “гендерная особенность” женщин в новом кабинете министров послужит на пользу процессу руководства страной. Что спровоцировало довольно едкие комментарии в прессе. При этом он почему-то указал только на госпожу Синако Сутия, возглавившую министерство реконструкции. Видимо, в качестве ответа на указанную реплику эта последняя заявила, что как ранее не ощущала в чиновничьей практике никаких гендерных особенностей, так и далее просто намерена добросовестно заниматься решением проблем в доверенной премьер-министром сфере деятельности.
Что же касается возглавившей МИД страны Ёко Камикавы, ранее руководившей министерством юстиции, то на её плечи ложится важнейшая сфера деятельности, обусловленная резким возрастанием в нынешней японской государственности значимости фактора возвращения (после поражения во Второй мировой войне) страны за стол “Большой мировой игры” в качестве одного из значимых её участников. Существенным образом ведомству Ё. Камикавы придётся решать проблему поиска оптимальной стратегии поведения Японии в этом относительно новом за весь послевоенный период качестве.
При том что само определение “оптимальный” во всех сферах деятельности носит условный характер, то есть всегда требует (как правило, многословных) пояснений. В данном же случае лишь отметим, что содержание “оптимальности” внешней политике любого государства определяется его собственным руководством, которое вряд ли примет во внимание некие “внешние” советы (а тем более упрёки) на указанную тему.
Поэтому бесполезно напрягать пропагандистские голосовые связки на тему “американской оккупации” нынешней Японии (а также Германии). Тем более что такие клише уже давно не соответствуют реалиям, поскольку в подобной “оккупации” остаётся заинтересованным (и на обозримую перспективу) прежде всего сам Токио. А прозрачные намёки на возможность её прекращения, в качестве средства давления на японское руководство в некоторых важных для Вашингтона вопросах (прежде всего относительно позиции Японии по конфликту на Украине, а также постоянно отрицательного для США баланса в двусторонней торговле), уже не раз отправлялись в адрес Токио самим “оккупантом”. Начиная, пожалуй, с времён президентства Б. Обамы.
Чем в основном и объясняется полная преемственность во внешнеполитическом курсе страны, зафиксированная новым руководителем японского МИД в первом же зарубежном контакте. Каковым стал состоявшийся уже ранним утром 14 сентября десятиминутный телефонный разговор Ё. Камикавы с американским коллегой Э. Блинкеном. Сразу после которого те же 10 минут (видимо, из того же кабинета и по тому же аппарату) с госсекретарём США поговорил Й. Хаяси, то есть сдавший Ё. Камикаве пост её предшественник.
Из опубликованных на сайте МИД Японии кратких сообщений о содержании состоявшихся контактов нового и предыдущего руководителей данного ведомства с американским коллегой следует, что во внешней политике Токио пока не предвидится появление сколь-нибудь значимых новаций. Вряд ли таковые будут обозначены и во время предстоящего публичного дебюта Ё. Камикавы, которым станет её выступление на начинающейся очередной сессии Генеральной Ассамблеи ООН.
Реализацией уже принятой обновлённой стратегии обеспечения национальной безопасности теперь займётся возглавивший министерство обороны страны Минору Кихара, ранее занимавший пост советника премьер-министра по национальной безопасности. Пока комментаторы обратили особое внимание на его (якобы) “протайваньские” предпочтения. Что, заметим, отнюдь не является случайностью в японском истеблишменте. То же, например, приписывалось покойному С. Абэ, а также его младшему брату Нобуо Киси, в период с сентября 2020 по август 2022 гг, занимавшему пост министра обороны.
В данном случае гораздо важнее то, что обозначенная характеристика М. Кихары полностью соответствует всё более заметному тренду на разностороннее усиление (давно отмечаемое в НВО присутствия Японии в Тайваньской проблематике. Что мешает автору продолжать придерживаться даже того весьма осторожно высказывавшегося ранее оптимизма относительно перспектив развития японо-китайских отношений. А, следовательно, и существенным образом относительно ситуации в Индо-Тихоокеанском регионе в целом.
Обратим, наконец, внимание на небывало низкий за последние годы (и нескольких правительств Японии) уровень поддержки (в районе 25%) “переформатированного” кабинета министров Ф. Кисиды. Он был зафиксирован Mainichi Shimbun по результатам опроса, проделанного 16-17 сентября, то есть через два-три дня после обсуждаемого мероприятия.
Подобная картина общественных настроений наверняка в очередной раз погрузила действующего премьер-министра в трудные размышления на тему проведения досрочных выборов. Сегодня такое решение выглядело бы игрой в “орёл-решку” с вполне возможной перспективой серьёзного проигрыша. Как, между прочим, это случилось в конце 2012 г. с тогдашними оппонентами ныне правящей ЛДП.
Так что, понаблюдаем, чем упомянутые размышления завершатся.
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение»
