Вполне может быть, что некоторые из читателей (возможно, даже большая часть) удивятся заголовку настоящей статьи. Поскольку содержание доступного информационного пространства способствует формированию мнения о том, что “ на самом деле никаким поиском на международной арене Япония не занимается, вручив свою внешнюю политику в умелые руки старшего брата в лице США”. Примерно таково же “массовое представление” о позиционировании на международной арене нынешней Германии, то есть союзницы Японии по Второй мировой войне.
Нельзя сказать, что подобные представления не имеет под собой объективных оснований. Более того, они существенным образом соответствует реальной картине. Но не полностью её собой заполняет. Кроме того, появляется всё больше признаков того, что уровень “автономности” в позиционировании Токио (и Берлина) на международной арене далее будет только возрастать. Особенно по мере неизбежного понижения степени вовлечённости того же старшего брата в мировые дрязги. Кстати, крайне необходимого для него самого.
В то время как в пребывании на территории Японии контингента Вооружённых сил США (United States Forces Japan, USFJ) нуждается (всё ещё) прежде всего Токио. А тот факт, что почти 80 лет назад он оказался здесь по весьма печальному (для Японии) поводу, в нынешней системе двусторонних отношений уже не имеет никакого значения.
Ещё длительное время государственные корабли США и Японии будут двигаться в пространстве мировой политики параллельными курсами. Из чего обе страны извлекают пользу, но во всё большей мере каждая свою. А от того, что некое мероприятие одной из двух стран соответствует в данный момент (подчеркнём это) интересам другой, совсем необязательно следует обусловленность самого факта его принятия “давлением” второй.
В этом плане в конце июня случилось примечательное (хотя внешне и второстепенное) событие. На некотором публичном мероприятии фактически уже начавшейся предвыборной компании президент США Джозеф Байден допустил очередной публичный ляп, заявив, что принятое недавно в Японии решение о постепенном (в течение последующих пяти лет) удвоении оборонных расходов было сделано как раз под его “давлением”.
Однако после некоторого демарша одного из членов действующего кабинета министров Японии тот же Дж. Байден поправился в том плане, что указанное решение было принято первой, конечно, “самостоятельно”. Сам же факт данной “поправки”, на авторский взгляд, отражает реальное состояние дел в американо-японских отношениях. Притом, что, несомненно, проводились предварительные разговоры на эту тему (скорее всего не раз) между тем же Дж. Байденом и премьер-министром Японии Фумио Кисидой.
Но дело в том, что указанное решение считает крайне необходимым само нынешнее японское руководство. Право оно в данном случае или нет, предоставим отвечать на этот вопрос самим японцам (в буквальном толковании данного термина). Которые, судя по всему, в ближайшее время всё же получат для этого подходящую возможность.
Сам же Ф. Кисида при объяснении мотивов курса на резкое повышение военного потенциала страны использует устоявшиеся в последнее время мемы. Например, такой: “Российская агрессия, которая может стать примером для Китая относительно Тайваня”. Или: “Китайская угроза свободе судоходству в морских акваториях Индо-Тихоокеанского региона”.
Те же мемы звучат и при объяснении едва ли не самого примечательного тренда во внешней политике Японии последнего времени, связанного с попытками установления тесных контактов в сфере обороны с рядом европейских стран и НАТО в целом. Что тоже соответствует (вновь подчеркнём, пока) интересам и ключевого японского союзника, то есть США.
В этом плане в Токио возникли большие ожидания в связи с приглашением Японии (вместе с Австралией, Новой Зеландией и Республикой Корея) на очередной саммит НАТО, прошедший 11-12 июля в Вильнюсе. Кстати, в самом факте приглашения (уже во второй раз) некоторых стран Индо-Тихоокеанского региона на главное мероприятие Североатлантического военно-политического альянса нашёл очередное подтверждение общий процесс смещения фокуса глобальных процессов в ИТР.
Наряду с ситуацией в регионе, что называется, непосредственной ответственности указанного альянса особое внимание на этот раз было уделено состоянию дел в ИТР вообще и отношениям с КНР, особенно. Примечательно, что в обширном (из 90 пунктов) совместном Коммюнике, принятом по итогам саммита в Вильнюсе, разного рода “угрозам”, исходящим от Пекина, и мерам реагирования на них, выделено по крайней мере не меньше места, чем всему происходящему в Евроатлантике.
Внешним признаком того, что в альянсе западных стран появляется всё больше сторонников необходимости как-то завершить конфликт на Украине и сосредоточиться на делах в ИТР, стало демонстративно-пренебрежительное отношение к прибывшему в Вильнюс президенту данной страны.
В целом этот отчётливо обозначающийся тренд в позиционировании крупнейшей в мире военно-политической организации соответствует упомянутому выше стремлению Японии к расширению сотрудничества в сфере обороны именно с европейцами. Поскольку с Вашингтоном, повторим, уже свыше 70-и лет Токио находится в документально-формализованном союзе.
Впрочем, ещё в мае с. г. Ф. Кисида заявлял об отсутствии у его правительства намерения вступать в НАТО. Тем не менее важным шагом на пути укрепления японо-европейских связей в сфере обороны стало бы принятие в Вильнюсе обсуждаемого в течение последних месяц проекта по открытию соответствующих официальных представительств НАТО в Токио и Японии в Брюсселе
Однако ещё до начала обсуждаемого саммита появилась информация о “сдержанном отношении Германии” к указанному проекту. И, действительно, в принятом по итогам проведенных в Вильнюсе переговоров Ф. Кисиды с руководством НАТО совместном документе под названием “Индивидуально-адаптированная программа партнёрства” на последующие три года (представляющего собой скорее “Декларацию о намерениях”) отсутствует пункт об открытии упомянутых офисов.
Анализ данного документа позволил одной из ведущих японских газет Mainichi Shimbun оценить уровень связей Японии с НАТО как “всё ещё имеющий символический характер”.
В этом плане примечательным представляется появление почти одновременно с обсуждаемым мероприятием в Вильнюсе специального документа правительства ФРГ, посвящённого перспективам отношений с КНР, который носит достаточно противоречивый характер. То есть, наряду с намерением придерживаться (американской) концепции “снижения рисков” в торгово-экономических связях с Пекином вполне определённо подтверждается курс на дальнейшее развитие двусторонних отношений в целом. И этой второй компоненте германской политики на китайском направлении очевидным образом противоречила бы поддержка процесса определённой формализации отношений европейцев с Японией в сфере обороны.
Отметим, впрочем, что и Токио отнюдь не обрубает каналы разнообразных связей с Пекином. В частности, обратили на себя внимание слова о необходимости улучшению японо-китайских отношений, сказанные в конце апреля новым руководителем парламентской Ассоциации дружбы с КНР Тосихиро Никаи, то есть далеко не последней фигурой в высшем японском политикуме. В 2017 г., пребывая в должности генерального секретаря правящей Либерально-демократической партии, он был послан тогдашним премьер-министром Синдзо Абэ в Пекин с целью установления рабочих контактов с китайским лидером Си Цзиньпином.
В начале июля со вторым лицом руководства внешней политикой КНР Ван И провёл переговоры в Пекине не менее значимый представитель японского политикума Ёхэй Коно (кстати, отец нынешнего министра обороны Японии).
В течение десятилетий в Токио уделяют повышенное внимание тем странам, которые прилегают к критически важному для жизнедеятельности Японии морскому маршруту, соединяющему её с зоной Персидского залива. Таковыми являются страны Юго-Восточной Азии, Индия, Иран и группа арабских стран. Индию Ф. Кисида последний раз посетил не далее, как в марте с. г., а в три страны зоны Персидского залива (Королевство Саудовская Аравия, Объединённые Арабские Эмираты и Катар) он собирался отправиться в ходе очередного трёхдневного выезда за границу, который был запланирован на 16-19 июля.
В целом же можно констатировать, что Япония пребывает в процессе поиска стратегии собственной оптимальной внешней политики. Её формирование происходит под воздействием ряда факторов неопределённостей, обусловленных переходным состоянием мироустройства.
Поэтому пока рано говорить, к чему упомянутые “поиски” приведут одну из тех нескольких стран, которые всё более уверенно заявляют о своём весомом присутствии за столом “Большой мировой игры”.
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала “Новое Восточное Обозрение”.
