Ситуация с запусками дронов начинает напоминать освещение ракетных пусков: новости с Севера попадают на первую полосу, а куда более интересные новости с Юга обсуждаются экспертами.
Напомним, в декабре 2022 года Север отправил пять беспилотников через границу с Южной Кореей, причем один из них проник в бесполетную зону недалеко от президентского офиса в Сеуле. А в июле 2023 года на выставке вооружений и военном параде КНДР представила два типа новых разведывательных и многоцелевых ударных беспилотников.
Как заявил бывший пресс-секретарь Министерства национальной обороны и вице-президент Корейской ассоциации аэрокосмической промышленности Ким Мин Сок, КНДР располагает от 500 до 1000 беспилотными летательными аппаратами, способными выполнять различные функции. Пока большинство из них разведывательные, так как Север пытался компенсировать ими отсутствие иных разведывательных хайтек-возможностей. «Считается, что усилия Северной Кореи по модернизации беспилотных летательных аппаратов начались примерно в 2014 году, о чем свидетельствует тот факт, что связанные с этим технологии, такие как датчики и видеокамеры, продемонстрировали значительный скачок вперед с того периода времени». Однако Север уже готовит беспилотники, вооруженные бомбами или другим оружием, и по мнению Кима, не остановится перед размещением на них ОМП.
Лидер КНДР лично наблюдал…
Согласно сообщению ЦТАК, 24 августа Ким Чен Ын вместе с высшим руководством страны, отвечающим за партийные и оборонные дела наблюдал за эксплуатационными испытаниями различных БПЛА разработки Института беспилотных аппаратов Академии национальной обороны КНДР.
Сам факт того, что в КНДР уже существует отдельный военный НИИ БПЛА, уже показывает уровень внимания к предмету. Однако надо помнить, что Ким Чен Ын имеет военно-инженерное образование и его диплом якобы был посвящен моделированию тактических карт с учетом системы GPS, так что важность раннего обнаружения противника и превентивных ударов согласно концепции циклов Бойда он знает как профессионал.
Что именно показали Киму, нам полностью не рассказали. Однако на фотографиях, предоставленных ЦТАК, видно, как два дрона-камикадзе поражают и уничтожают цели, похожие на многофункциональную РЛС южнокорейского ЗРК типа Cheongung и танк K-2. Визуально эти аппараты были похожи на израильские IAI Harop и Hero-30.
Кое-что стало понятно из последующих замечаний Кима. Председатель Государственных дел отметил, что разработка и улучшение характеристик беспилотников различных типов занимает важную часть в процессе подготовки к войне «в соответствии с военной наукой и боевым опытом». Он призвал наращивать производство не только стратегических беспилотников-разведчиков и многоцелевых ударных беспилотников, но и дронов-камикадзе для нужд тактических пехотных подразделений и спецназа.
Кроме того, в соответствии с особенностями КНДР как страны, окруженной морями, следует неустанно разработать подводные стратегические вооружения, как ядерную торпеду, так и различные подводные ударные беспилотные катера-смертники; также нужно активно внедрить в разработку беспилотников технологии искусственного интеллекта.
Имеющаяся информация позволяет сделать вывод, что создание БПЛА КНДР идет по нескольким направлениям. Первое, согласно информации отставного разведчика-аналитика Национальной разведывательной службы Южной Кореи Чхве Су Рёна, ссылающегося на собственные источники на территории Китая, — переоборудование в дроны-камикадзе, оснащённые высокоточными средствами поражения, устаревших советских истребителей МиГ-17 МиГ-19, которых насчитывается 107 и 100 единиц. При этом, в ВВС КНДР, вероятно, порядка 800 истребителей, подавляющее большинство который морально и физически устарели. Технологической основой для создания дронов такого типа якобы выступает система дистанционного автопилота, которая использовалась Северной Кореей в 1980-х гг. для управления самолётами-мишенями для испытаний ракет класса «воздух-воздух». Такими «крупнокалиберными» БПЛА предположительно будут атаковать крупные промышленные и инфраструктурные объекты РК.
Второе, – ударные дроны по типу показанных на фото. Российский военный эксперт Юрий Лямин отмечает, что каждый из дронов-камикадзе не является копией одного образца. Один напоминает смесь очертаний израильских Harop и Harpy LM, иранского Omid, тайваньского Chien Hsiang, второй соответственно похож на израильский Hero 400, российское Изделие 51, или подобный дрон Ирана.
Южнокорейские эксперты заметили, что в носовой части ударного дрона установлена камера круглой формы; предполагается, что это электронно-оптическая и инфракрасная камера (EO/IR), что помогает добиться высокой точности попадания; предполагается, что «северокорейский Harop» оснащён режимом радиолокационного сопровождения и функцией дистанционного управления оператором с помощью оптического оборудования.
В свою очередь, аналог Hero может иметь дальность порядка 40-60 км, запускается из установки, напоминающей миномёт; способен поражать танки, бронетехнику, десантные катера; значит, ударные БПЛА могут устанавливаться на бронетехнику КНА или скоростные катера ВМС КНДР. И даже если северокорейские разработки уступают израильским оригиналам по дальности полёта, точности и ударной мощи, их атакующий потенциал оценивается как вполне серьёзный.
Как обычно, ищут российский след
Согласно СМИ РК, если один из представленных беспилотников был похож на израильский, другая модель была похожа на российский беспилотник Lancet, что вызвало вопросы о возможном сотрудничестве между Пхеньяном и Москвой.
Хон Мин, старший научный сотрудник Корейского института национального объединения, предположил, что Пхеньян, возможно, предал огласке это испытание, чтобы наладить сотрудничество с Россией в области технологий и производства беспилотных летательных аппаратов, сославшись на использование Москвой «Ланцета» в войне на Украине.
Отвечая на вопрос о том, могла ли Москва напрямую поставлять беспилотники Пхеньяну, южнокорейские военные заявили, что необходим дополнительный анализ, но отметили, что в прошлом Россия предоставляла Северу некоторые беспилотники. Иной вариант предполагает последствия передачи Пхеньяну захваченных в ходе СВО на Украине западных образцов оружия и военной техники, что позволяет получить соответствующие технологии путём обратного инжиниринга, однако у иных экспертов наиболее вероятным каналом попадания технологий соответствующих БПЛА в КНДР представляется Китай.
Пояснения Владимира Хрусталева
Автору интересно, в какой мере в КНДР будут делать лёгкие ударные FPV-дроны, которые в зоне СВО занимают нишу взводной пехотной и противотанковой артиллерии: обе стороны конфликта стали массово их применять. Как отмечает российский военный эксперт Владимир Хрусталев, FPV взводного звена — это аналог управляемых снарядов и бинокля, а не фронтовой авиации.
Для тех, кто не в курсе: FPV (first person view, вид от первого лица) — электрический квадрокоптер, реже — легкий самолет c камерой, картинка с которой транслируется оператору в очки виртуальной реальности. Это дает новое качество: возможность исключительно точного прицеливания в сочетании с исключительной же маневренностью и относительно высокой скоростью. При отсутствии помех эффективность этого оружия доходит до 90%.
Кроме того, достоинством FPV является низкая цена. Боевая часть «условно бесплатна» (минометных мин и гранатометных выстрелов на складах миллионы), а остальное можно делать в условном гараже на 3д-принтере, что дает отпускную цену одного аппарата в 35—60 тыс. руб. Столько стоит одна минометная мина или половина гранатометного выстрела, но их для аналогичного уровня точности поражения надо существенно больше. Да, малые дроны отличаются крайне высоким уровнем потерь (статистика указывает, что среднее время жизни квадрокоптера в боевых условиях составляет 3 взлёта, а БПЛА – 6) но дешевизна изготовления м перспектива массового производства нейтрализует это.
А если сравнивать FPV-дрон и ПТУР, то стоимость выстрела к последним начитается от миллиона рублей, а эффективность FPV в условиях применения противником РЭБ оказывается примерно равной: 30—50%,
Еще FPV иногда сравнивают с РПГ как оружием уровня взвода. Но реальная дальность РПГ-7 — до 0,5 км плюс требуется прямая видимость цели. FPV класса «квадрокоптер» имеет дальность 2—2,5 км, позволяя работать из укрытия; при этом может залетать под деревья, в окна зданий, блиндажи, заходить на цель сбоку, сзади, зависать на месте и выбирать цель, при помощи сброса поражать несколько целей, работать без заряда как разведчик и проч.
В военной науке есть концепция борьбы щита и меча., которую чаще всего можно увидеть при обсуждении баланса стратегических оборонительных и наступательных вооружений (т.е. тема ядерного оружия и средств противоракетной обороны). Но по мнению Хрусталева, беспилотники создали совершенно уникальную ситуацию, прокачав одновременно и щит, и меч.
Из-за обилия FPV-дронов невозможно наступать на земле — они с лёгкостью и довольно высокой точностью поражают броневики, БМП, БТР, а под правильным углом даже танки. Куча дешёвых дронов типа Герань-2 способны перегружать классические системы ПВО, потому что «столько ракет не могут изготовить, сколько за то же время могут сделать беспилотников», не говоря о разнице в цене. Дроны с реактивным двигателем (переделанные МИГ КНДР) будут летать не со скоростью 150 км/ч, а более 500 км/ч.
Так что БПЛА всех типов Северу нужны. «Сэтпёль»/ RQ-4 обеспечивает недорогую возможность наблюдать за большой территорией как в мирное, так и в военное время. RQ-9 (ударный вариант) — хороший способ охраны границ со способностью сразу атаковать нарушителя там, где пилотируемые системы дороже стоят и несут риск потери личного состава.
Собственно, именно потому военные РК воспринимают развитие БПЛА КНДР как серьезную угрозу, разрабатывая меры «противодроновой борьбы» и создавая собственные БПЛА разных типов. Но об этом – в следующей части.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Китая и современной Азии РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение»
