Наметившаяся в последние годы и даже месяцы тенденция все чаще и активнее говорить о Глобальном Юге как таковом и об Африке в частности, хотя и может, в ряде случаев, рассматриваться как модное поверхностное увлечение, не лишена значительной практической составляющей. Наиболее наглядной иллюстрацией «разворота к Африке» в политике ведущих держав, а также региональных центров силы служит пусть даже беглый анализ динамики двусторонних встреч и саммитов с «африканской направленностью». Россия, США, Италия, Индия, Иран, Китай – вот далеко не полный список государств, обозначивших предметный интерес к началу, возобновлению или же переосмыслению контактов с Африканским континентом и уже предпринявших конкретные шаги. В сегодняшнем материале речь пойдет об Индии – одной из наиболее быстро растущих экономик мира, обладающей многовековым опытом сотрудничества с «африканским берегом». Анализ эволюции формата этих отношений, равно как и трансформаций приоритетов индо-африканского партнерства представляет уникальную возможность сравнить преимущества политически и экономически детерминированных подходов, а также учесть контекст их применения.
Получившая независимость от Великобритании еще в 1947 году Индия, несомненно, с первых шагов выстраивала свою политику в Африке с учетом двух ключевых предпосылок: 1) Обладая схожим историческим прошлым, включая десятилетия колониального угнетения со стороны европейцев, Индия выступала в роли «старшего брата»: страна более чем на 10 лет опередила Черный континент на пути к независимости; 2) С учетом длительных контактов со многими районами Африки, а также все той же исторической памяти и отсутствия полноценного странового деления в 1947 году Индия принялась выстраивать сотрудничество с африканским обществом как единым целым, а отнюдь не с его отдельными «компонентами». Основными нарративами в дискурсе индийского руководства вплоть до начала 1960-х оставалась антивоенная риторика, заложенная в философском наследии Махатмы Ганди, олицетворявшего образ борца с колониальной системой, а также призывы к сотрудничеству стран Глобального Юга: так, в 1955 году Индия приняла деятельное участие в Бандунгской конференции, сформулировавшей основные принципы взаимодействия «Юг-Юг». Однако с началом китайско-индийского военного конфликта в 1962 году стало очевидным, что идеологические и политические инструменты, использовавшиеся первыми руководителями Индии, малоэффективны в условиях совершившейся деколонизации: Нью-Дели не нашли сочувствия со стороны африканских партнеров.
Переосмысление доказавших свою недостаточную релевантность механизмов неразрывно связан с именем Индиры Ганди. Именно с ее приходом к власти в 1966 году на вооружение индийской внешней политики был принят реалистический подход. Прежде всего, отныне Нью-Дели стремились налаживать отношения не с Африкой как таковой – категорией неопределенной и, ни в коей мере, не обладавшей политическим единством – а с отдельными государствами, что предполагало большую практико-ориентированность и выстраивание системы страновых приоритетов. Далее, индийское правительство приступило к реализации программ развития, используя свое технологическое превосходство как фактор привлекательности для африканских друзей. Наконец, сохранение приверженности антиколониальной риторике оказалось актуальным в период борьбы за обретение независимости Намибии. При этом именно в эти годы сложилось соперничество Индии и КНР за влияние на Африканском континенте.
Несмотря на значительные перемены в модели индо-африканского сотрудничества, вплоть до 1990-х политические соображения и инструменты очевидным образом преобладали над экономическими. Однако масштабные перемены, охватившие индийское общество в последнем десятилетии XX века, решительно повлияли и на внешнеполитический курс. Так, в рамках либерализации экономики индийские власти шаг за шагом стали адаптировать экономический инструментарий в интересах международного сотрудничества. К примеру, бизнес получил долгожданную возможность осуществлять прямые инвестиции за рубеж (ПИИ) – ранее сама возможность подобного решения и объемы финансирования жестко контролировались государством. В это же время происходила и интенсификация индо-африканской торговли, к началу 1990-х составлявшей лишь около 1 млрд. $. Не пройдет и 30 лет, а Индия станет 5-ой в списке иностранных государств по совокупному объему ПИИ в Африку и 3-ей по совокупному объему внешнеторгового оборота.
На сегодняшний день правительство Нарендры Моди сохраняет приверженность примату экономических интересов над идеологическими и политическими соображениями. Существует целый ряд программ развития, реализуемых Нью-Дели на территории африканских государств. Опираясь на богатый опыт выстраивания дипломатических контактов, включая проведение масштабных саммитов Индия-Африка (2008, 2011, 2014 гг.), Индия продолжает расширять присутствие на континенте, в том числе, за счет резкого увеличения количества посольств. Более того, следует отметить, что индийское руководство раз за разом демонстрирует способность учиться на своих ошибках. Так, если ранее процесс имплементации многочисленных соглашений и сделок, заключенных в период проведения саммитов Индия-Африка характеризовался крайней медлительностью и неэффективностью, то сегодня, напротив, стороны продолжают интенсивный диалог для контроля над реализацией проектов и в «межсезонье». В целом, данный кейс особенно показателен как иллюстрация гибкости и самокритики, необходимых внешним акторам в ходе развития сотрудничества с африканскими государствами и другими представителями Глобального Юга. Дело в том, что меняющийся региональный контекст и относительная «непогруженность» африканских правительств и обществ в общемировую повестку требуют способности проявлять вариативность в выборе подходов, а также гибкость в ходе их имплементации.
Иван Копытцев – политолог, стажер-исследователь Центра ближневосточных и африканских исследований ИМИ МГИМО МИД России, специально для журнала «Новое Восточное Обозрение»
