Учитывая продолжающееся противостояние между Израилем и Ираном при отсутствии прямой пространственной связи между ними, борьба за влияние в приграничных территориях становится объектом повышенного интереса и внимания со стороны как Тель-Авива, так и Тегерана.
Фактически израильская политика оккупации тех же Голанских высот на западе Сирии (провинция Кунейтра) в 1967 г. преследовала задачу укрепления зоны безопасности Израиля. В свою очередь захват Западного берега Иордана в ходе той же шестидневной войны 1967 г. мотивировался как вопросами безопасности, так и обеспечения Израиля пресной водой. С тех пор 90% иорданской воды используется Израилем для обеспечения населения питьевой водой и развития агарной индустрии.
Одновременно с политикой военной оккупации Израиль в целях укрепления собственного государства на Ближнем Востоке и формирования военных баз вблизи Ирана проводит политику активного влияния в таких приграничных с ИРИ государствах, как Ирак и Азербайджан.
В частности, Израиль традиционно поддерживает активные связи с Иракским Курдистаном и режимом президента Масуда Барзани. Хотя между Тель-Авивом и Эрбилем нет официальных отношений, однако сохраняются многочисленные свидетельства контактов на уровне правительств, деловых кругов и военных структур. Иран и Сирия неоднократно обвиняли Иракский Курдистан в связях с Израилем, оказывающих негативное воздействие на региональную ситуацию.
По данным бывшего высокопоставленного сотрудника «Моссада» генерала Элиезера Цафрира, в 1960–1970-х гг. Израиль поддерживал Демократическую партию Курдистана (ДПК) в Ираке и направлял военных советников в штаб муллы Мустафы Барзани, которые занимались подготовкой и снабжением курдских военизированных отрядов. Есть факты встреч Мустафы Баразани с министром обороны Израиля Моше Даяном. После начала американской операции «Буря в пустыне» в Ираке, еврейские организации США проводили активную работу по оказанию гуманитарной помощи иракским курдам (включая через территорию сопредельной Турции) и предотвращению преследований местного курдского населения. В свою очередь премьер-министр Израиля Ицхак Шамир в ходе встречи с госсекретарем США Джеймсом Бейкером призвал американские власти защитить иракских курдов. В мае 2006 г. в ходе своего пребывания в Кувейте лидер ДПК и президент Иракского Курдистана Масуд Барзани, касаясь курдско-израильских отношений, отметил: «Иметь отношения с Израилем – не преступление, так как многие арабские государства имеют связи с Израилем. Если Багдад установит дипломатические отношения с Израилем, мы могли бы открыть консульство в Эрбиле». В 2014 г. глава израильского правительства Биньямин Нетаньяху поддержал идею образования независимого курдского государства.
Естественно, столь избирательный подход Израиля к курдскому вопросу применительно к ближневосточным странам, где компактно проживают курды (то есть Ирак, Иран, Сирия и Турция), определяется интересами безопасности и экономики. В иракском случае Тель-Авив, с одной стороны, заинтересован в сотрудничестве с Эрбилем из-за мосульского нефтеносного района, а с другой – планирует использовать курдский фактор для базирования своих военных средств против географически близкого Ирана, а также в плане экспорта идей курдской независимости для подрыва территориальной целостности иранского государства.
Следующим подобным направлением активной региональной политики Израиля становится Азербайджан, имеющий протяженную (765 км) границу с Ираном по реке Аракс и Каспийскому морю. Учитывая нефтегазовые ресурсы данной закавказской республики, союзнические отношения Баку с членом НАТО Турцией, географически связующую роль Азербайджана на пути Турции в каспийский бассейн и тюркские страны Центральной Азии, а также сохраняющийся азербайджано-армянский конфликт из-за Нагорного Карабаха – Израиль за прошедшие четверть века проводил целенаправленную политику по установлению партнерских отношений с Азербайджаном, оказывал важную военную и военно-техническую помощь АР и получил необходимый доступ как к границе с Ираном, так и в каспийский энергетический регион.
Применительно к Турции, Азербайджану, Иракскому Курдистану, Египту и остальным странам исламского мира Израиль традиционно проводит при поддержке США и Великобритании политику недопущения всемирной исламской интеграции на идеях антисемитизма и консолидированной поддержки Палестины.
Однако времена меняются, а вместе с ними меняется и расстановка сил на том же Ближнем Востоке. Продолжающаяся более чем 40-летняя англосакская и сионистская политика изоляции Ирана в первой четверти ХХI в. приходит в упадок. Благодаря своей внутренней политике консолидации иранского общества на основе шиизма джафаритского мазхаба, развитию технологичного производства (особенно в области ВПК) и грамотной дипломатии (включая и военной) Тегеран смог преодолеть издержки антииранских санкций.
Ближневосточная политика так называемого управляемого хаоса (получившая общее определение «арабская весна»), проводимая США с начала 2000-х гг., в своей основе преследовала цели переформатирования региона, приведения к власти проамериканских сил, создания благоприятных условий для усиления стратегического союзника Израиля и укрепления монополии Вашингтона во всем Леванте. Однако эти цели администрации США были нарушены в силу объективных причин, поскольку мир изменился и отношение к Вашингтону со стороны ключевых и малых стран Ближнего Востока также подверглись трансформациям.
Иран не только не сократил свое влияние в регионе, а, наоборот, в силу хаосизации ситуации смог сохранить, укрепить и завоевать новые позиции в таких странах, как Ливан, Сирия, Ирак и Йемен. И если США потратили миллиарды долларов на свержение правительств в странах Передней Азии и замену их на марионеточные «демократические режимы» проамериканского толка, то Иран усилил свое влияние в регионе путем продвижения антиимпериалистических и шиитских идей.
Конечно, в этом процессе не последнюю роль сыграли военизированные группировки проиранского толка, поддерживаемые КСИР и его боевой структурой «Кудс», которым удалось нанести непоправимые удары на земле тем же террористическим группировкам ИГИЛ (запрещенная в России международная террористическая организация) в Ираке и Сирии, что во многом предотвратило падение Багдада и Дамаска.
После же развития иранской ядерной программы, а также формирования устойчивой платформы ирано-китайских и ирано-индийских отношений, США и Израиль забеспокоились о срыве их планов нанесения непоправимого удара ИРИ.
В этой связи особо обращает на себя внимание ряд крупных ирано-китайских экономических проектов, связанных с подписанием 27 марта 2021 г. договора о всестороннем сотрудничестве между КНР и ИРИ. Данное соглашение предусматривает китайское инвестирование в течение 25 лет иранской экономики на сумму более 400 млрд долл. США. Сотрудничество между странами включает 20 различных направлений в области экономики, культуры, политики и обороны.
Аналогичные перспективы широкого сотрудничества Иран добился в отношениях с Индией. Иранские южные порты в бассейне Персидского залива (особенно порт Чахбахар) могут стать важнейшим звеном для транзита товаров из той же Индии во внешний мир. Одновременно с этим Тегеран недавно предложил странам с крупнейшими запасами газа (в частности, России, Туркменистану и Катару), владеющим вместе с Ираном более 60% мировых запасов газа, создание газового хаба на южной части своей территории вблизи Персидского залива. Реализация данного проекта будет иметь серьезные последствия для мирового рынка газа, ибо нацелен на многомиллиардный азиатский рынок (в частности, таких крупных потребителей, как Индия, Китай и Пакистан).
Модернизация ирано-российских отношений стратегического партнерства в области экономики, политики, культуры и обороны также создает новые предпосылки для мирного развития Ближнего Востока с ключевым участием Ирана. Через ИРИ Россия получает устойчивый выход в зону Персидского залива и приобретает опыт эффективной деятельности в условиях жестких санкций коллективного Запада.
Наконец, крупнейший дипломатический успех Китая на Ближнем Востоке по восстановлению прерванных в 2016 г. ирано-саудовских отношений, достигнутый в марте 2023 г., может иметь широкомасштабные последствия на всем Ближнем Востоке. Иран и Саудовская Аравия наряду с Турцией остаются главными ключевыми игроками региона. Соответственно, восстановление добрососедских связей в области экономики и региональной безопасности между Тегераном и Эр-Риядом создает качественно новые реалии. Примирение между ИРИ и КСА катализирует активизацию конструктивного партнерства и мирных процессов на Ближнем Востоке с участием Ирана. При этом особое значение здесь имеет налаживание отношений между странами Персидского залива под влиянием того же Китая, заинтересованного в продвижении своего мега торгово-политического проекта «Один пояс – один путь».
В этой связи Иран стал проводить активную дипломатию в арабских странах Персидского залива. Так, в июне с.г. глава МИД ИРИ Хоссейн Амир Абдоллахиян совершил турне по четырем арабским странам Персидского залива (Катар, Оман, Кувейт и Объединенные Арабские Эмираты – ОАЭ) с целью нивелировать негативные аспекты в отношениях с Ираном. Таким образом Тегеран стал демонстрировать тому же Тель-Авиву и занятому российско-украинским кризисом Вашингтону свою эффективную дипломатию, нацеленную на укрепление многовекторных связей с арабскими монархиями Персидского залива, переводу конфронтационной политики в русло мирной дипломатии.
Однако подобная активность Ирана в Передней Азии не ограничивается вышеназванным списком арабских государств. В последнее время Израиль и США забеспокоились сменой ситуации и в отношениях между Ираном и Иорданией, что весьма тревожит Тель-Авив с учетом географического соседства с Амманом.
В этой связи директор MEPIN (Сеть политической информации Ближнего Востока) Эрик Мандель в The Hill опубликовал статью, в которой предупредил, что следующей целью Ирана в Передней Азии может стать восстановление отношений с Иорданией. При этом американский эксперт полагает, что позиции Тегерана достаточны усилились в Иордании в силу роста там антисемитизма и из-за серьезных экономических проблем. Если же Тегеран восстановит конструктивное сотрудничество с Амманом, то у Тель-Авива возникнут очередные трудности.
США не исключают, что в скором будущем к власти в Иордании могут придти проиранские силы, где проживают десятки тысяч палестинских беженцев. Последние, естественно, придерживаются антиизраильских и антиамериканских позиций. Более того, Иран олицетворяется местным населением как последовательный противник политики сионизма и империализма, проводимые, соответственно, Израилем и США.
Иордания представляет для Израиля важный интерес в плане безопасности, поскольку граничит как с Ираном и Сирией, так и с оккупированным израильтянами в 1967 г. Западным берегом Иордан. Как уже отмечалось, 90% пресной воды р. Иордан эксплуатируется Израилем, и только оставшиеся 10% – Иорданией, что никак не меняет в лучшую сторону отношение арабов к еврейскому государству. Нормализация отношений между Тегераном и Амманом означает катастрофу для агрессивных планов Тель-Авива и Вашингтона в регионе Передней Азии.
Таким образом, Иран, поддерживая конструктивное партнерство с ключевыми мировыми игроками (тем же Китаем, Индией и Россией), проводит активную дипломатию по нормализации многоплановых отношений со странами Арабского Востока в стратегически важной зоне Персидского залива. Соответственно, позитивная динамика между Тегераном и Эр-Риядом оказывает положительное воздействие на выбор арабских монархий в пользу сотрудничества с Ираном.
Последнее вовсе не означает, что Тегеран нацелен на агрессивную политику против Израиля при смене политики последнего от сионисткого радикализма и проводника американского империализма в Передней Азии на курс взаимовыгодного партнерства, региональной безопасности и мира.
Александр СВАРАНЦ, доктор политических наук, профессор, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение»