В НВО более или менее регулярно отслеживаются сколько-нибудь значимые события в процессе эволюции оборонной политики Японии в широком толковании данной категории. То есть обращается внимание на развитие давней дискуссии по вопросу (возможного) внесения в существующую законодательную базу, на примечательные тренды в собственно военном строительстве, а также на крайне практически важный характер и масштабы выноса военной активности Японии за пределы национальной территории.
Вообще говоря, уже само наличие этого последнего не очень соответствует действующей с 1947 г. национальной конституции, статья 9 которой зафиксировала отказ Японии “на вечные времена”, во-первых, от войны или угрозы её использования в целях решения неких внешнеполитических проблем, а также, во-вторых, от намерения создавать вооружённые силы.
То есть, повторим, сама констатация факта наличия у современной Японии проблематики выноса военной активности за национальные границы означает, что страна, вопреки второму пункту статьи 9, уже располагает инструментом для подобного рода “выноса”. И действительно, постепенно формировавшиеся с середины 50-х годов в Японии “Силы самообороны” (на английском Self—Defense Forces, SDF) по факту сегодня представляют собой одни из самых мощных в мире вооружённых сил общей численностью около 250 тыс. военнослужащих. Которых, повторим, не должно быть, а если мы видим на море самые современные боевые корабли, а в воздухе не менее современные боевые самолёты, то это, видимо, следует воспринимать в качестве оптических галлюцинаций.
По абсолютным ежегодным оборонным расходам (50-55 млрд долл., в зависимости от курса йены) Япония занимает 6-7 место в мире. Однако в долях от ВВП страны это составляет порядка 1% и данный показатель (один из самых низких в мире) остаётся неизменным в течение десятилетий. Что служит главным контраргументом нередким обвинениям (звучащим главным образом из-за рубежа) о “тенденциях к возрождению японского милитаризма”.
Помимо трёх “традиционных” видов (Сухопутные силы, ВВС и ВМС) SDF сегодня включают в себя специальные подразделения, занимающиеся борьбой в космосе, киберпространстве, в условиях воздействия электромагнитных полей. В конце марта с. г. сообщалось о намерении создать в аппарате МО специальную службу “глобальной разведки”.
Хотя SDF уже сегодня обладают определённым потенциалом для проведения наступательных операций (для чего могут быть использованы вертолётоносцы, современные подводные лодки, истребители-бомбардировщики, десантно-штурмовые подразделения Сухопутных сил), но пока общий облик ВС Японии в основном соответствует изначальному целеполаганию их создания. Оно сводилось к обеспечению обороны “четырёх главных” японских островов от вторжения иностранных войск. Функции же превентивного парирования такого вторжения выполняют главным образом ВС США, с которыми Япония находится в состоянии военно-политического союза.
В рамках общей дискуссии на тему расширения собственного потенциала для нанесения превентивных ударов по противнику периодически возникает дискуссия (главным образом в зарубежной прессе) о возможности создания в Японии ядерного оружия. Для чего, во-первых, отсутствуют какие-либо законодательные препятствия (отказ от обладания ядерным оружием носит добровольный характер, наложенный на себя правительством страны в конце 60-х годов), и, во-вторых, для этого есть вся необходимая материально-технологическая база.
Ещё два десятка лет назад появилась информация о неких оценках “экспертов МАГАТЭ”, согласно которым временной отрезок, отделяющий принятие (гипотетического) решения о создании в Японии ядерного оружия до появления его первых образцов, исчисляется несколькими месяцами. Вряд ли нужно объяснять, что это могло бы означать для ситуации в Северо-Восточной Азии.
Если упомянутая информация не блеф (провоцируемый из самой Японии с целью “воздействия” на некоторых из соседей), то возникает вопрос о средствах доставки к целям (всё ещё гипотетического) ядерного оружия. Вообще говоря, такую роль уже сегодня могут выполнять те же истребители-бомбардировщики. Но ещё лучше для этого пригодились бы ракеты оперативно-тактического и среднего радиуса действия, которых сегодня у Японии (пока) нет. При этом отметим, что их появление в арсенале SDF стало бы уже прямым вызовом обеим пунктам статьи 9.
Поэтому не мог не обратить на себя внимания факт практически одновременной и очередной актуализации в последние два месяца трёх аспектов военного строительства Японии. Во-первых, вновь возник вопрос о наделении SDF правом нанесения “превентивного удара” по тем объектам на территориях соседних стран, откуда ожидается (например, согласно разведывательным данным) нападение на Японию. Впервые этот вопрос был поднят осенью 2020 г. нынешним министром обороны Н. Киси. Во-вторых, от имени правящей Либерально-демократической партии было заявлено (на некотором мероприятии в Вашингтоне) о необходимости развёртывания на Хоккайдо ракет средней дальности. Наконец, уже премьер-министр Ф. Кисида заявил о необходимости внесения дополнения статьи 9, которое бы на конституционном уровне обозначило и определило статус SDF в государственном организме Японии.
Вряд ли может вызывать сомнение взаимосвязанность всех этих трёх аспектов нынешнего этапа военного строительства Японии, из которых последний лишь зафиксирует “на бумаге” обозначившиеся к настоящему времени итоги (вовсе не конечные) многолетнего, ползучего процесса преодоления страной последствий поражения во Второй мировой войне.
Серьёзным препятствием для принятия обозначенной Ф. Кисидой поправки в статью 9 остаётся в существенной мере сохраняющийся в японском обществе антивоенный настрой. Хотя последние опросы общественного мнения показывают рост сторонников введения такой поправки, но всё равно их пока меньше 50%. И подобное настроение рядового обывателя можно понять: собственный опыт (как горький, так и вполне позитивный) показывает, что, оказывается, можно процветать и завоёвывать авторитет на международной арене, не ломая рёбра соседям и не рискуя своими.
Впрочем, на решение ключевого вопроса исторического процесса (“войны и мира”) слабо (или вообще не) влияет мнение обывателя. Почему он периодически актуализируется, остаётся до конца неясным.
Свидетельством тому, что руководство Японии намерено и в оборонной сфере “стать как все”, является инициирование той же ЛДП проекта увеличения вдвое в ближайшие пять лет оборонных расходов страны. Их объём в 2% от национального ВВП – это средний показатель среди ведущих мировых игроков. Но (будущая) абсолютная цифра в 100 млрд долл. военных расходов Японии, конечно, не может не действовать на воображение. Принимая во внимание недавнее прошлое этой страны.
Курс на укрепление союзнических отношений Японии с США, как одного из базовых положений военного строительства первой, был подтверждён в очередной раз в ходе прошедшего в начале мая визита упоминавшегося министра обороны Н. Киси. На встрече с американском коллегой Л. Остином особое внимание было уделено “противодействию агрессивным” России и Китаю.
И всё же самый общий и краткий ответ на поставленный в заголовке вопрос можно выразить двумя словами: “Почти ничего”. Это вовсе не означает, что и настоящую статью не стоило писать, ибо обсуждавшиеся в ней новые события, сопровождающие развитие оборонной политики Японии, заслуживают внимания сами по себе.
Поскольку они подтверждают крайне важную тенденцию роста значимости военной компоненты в наборе инструментов, с помощью которых Япония всё более заметным образом обозначает своё присутствие в пуле ведущих участников современного этапа “Большой мировой игры”.
Представляется малопродуктивным обозначение указанной тенденции эмоционально окрашенными терминами из сферы пропаганды давно минувших времён типа “милитаризация”. Япония становится не более и не менее “милитаристской”, чем все другие ведущие мировые игроки. Просто завершается процесс “нормализации” этой страны.
Если сам термин “нормальность” применим к нашему всё более сумасшедшему миру.
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала “Новое Восточное Обозрение”.
