В ночь с 3 на 4 декабря 2024 г. президент РК Юн Сок Ёль ввёл в стране чрезвычайное военное положение, которое было отменено спустя 5 с половиной часов спустя после того, как парламент проголосовал против. Что стало причиной такого странного и заведомо проигрышного для власти хода и каковы будут его вероятные политические последствия?
Прелюдия
Более того, к началу декабря стало понятно, что возможность отрешить президента от власти у оппозиции появилась.
Во-первых, дело Мён Тхэ Гюна может стать серьёзным компроматом, хотя объявляющиеся новые доказательства имеют странные истории появления и могут оказаться фейком по аналогии с «планшетным компьютером Чхве Сун Силь.
Во-вторых, ситуация усугубила разлад между Юн Сок Елем и главой «Силы Народа» Хан Дон Хуном, что повысило вероятность того, что демократы, которым не хватает восьми голосов, могут попробовать их «выжать».
В результате НГО, связанные с демократами (профсоюзы, вузовские преподаватели, и даже католические священники), начали выступать с громкими требованиями импичмента президенту и соответствующая инициатива появилась в парламенте.
Параллельно демпартия саботировала работу парламента, в том числе предложив урезать государственный бюджет наиболее болезненным для президента образом: резервный фонд правительства урезали вдвое, под радикальные сокращения попали силовые ведомства и администрация президента, а также все любимые инициативы Юна – от борьбы с наркотиками до проекта бурения газовых скважин в Японском море. Одновременно было предложено устроить импичмент министру обороны (которого обвиняли в желании ввести военное положение), генеральному прокурору (за попытки продолжать следствие против Председателя Ли) и главы Бюро Аудита и инспекции (посмевшего с фактами в руках указать на финансовую нечистоплотность Мун Чжэ Ина).
Переворот не туда.
В обращении Юн Сок Ёля к нации, президент указал, что намерен защитить конституционный порядок, однако реальные действия демократов, парализующие деятельность парламента как законодательного института, смешались с утверждениями об «антигосударственных» и «просеверокорейских» силах. Прямо заявив, что все это делается для защиты лидера Ли Чжэ Мёна от судебного преследования, Юн заявил, что «Национальное собрание стало убежищем для преступников, парализующих судебную и административную системы и пытающихся свергнуть свободную демократическую систему посредством законодательной диктатуры».
Это было первое объявление чрезвычайного военного положения с декабря 1979 года, когда Чон Ду Хван захватывал власть. Согласно Конституции, президент может объявить военное положение в ответ на военные нужды во время войны, вооруженного конфликта, чрезвычайного положения в стране или когда этого требуют общественная безопасность и порядок, однако парламент имеет право отклонить это решение простым большинством голосов.
Далее последовал дежурный набор действий, включая запрет на любую политическую деятельность Национального собрания и всех политических партий, «ложную пропаганду и фэйковые новости», митинги, забастовки и тп. СМИ должны были перейти под контроль командования, а мирным гражданам обещали «сведение к минимуму неудобств в их повседневной жизни».
Тем не менее, когда в городе появилась военная техника, это не было похоже на заранее подготовленный план, когда в соответствии с таковым лидеры оппозиции превентивно арестовываются, а армия занимает ключевые точки.
Более того, для большинства силовиков и чиновников заявление президента было неожиданным. Ни премьер-министр Хан Док Су, ни лидер правящей партии Хан Дон Хун не были осведомлены об этом. Собственно, даже в Вашингтоне о решении президента РК узнали из новостей, после чего Белый дом заявил, что «демократия является основой альянса США и РК», а любые политические споры будут разрешены мирным путем и в соответствии с верховенством закона. Хотя конечно же, «президент, советник по национальной безопасности, государственный секретарь — все они были проинформированы о развитии событий и постоянно следят за развитием ситуации».
Действия президента резко осудило даже руководство правящей партии
Разумеется, попытка настолько резко изменить положение, вызвала закономерный ответ. Лидер партии Хан Дон Хун сразу же заявил, что объявление Юном военного положения является неправильным и он будет «блокировать его» вместе с народом. Одновременно Ли Чжэ Мён призвал собираться возле здания парламента для «защиты демократии», и хотя вход в здание Национального собрания был заблокирован; протестующие стали расталкивать силовиков, которые не могли оказать сопротивления.
После чего около часа ночи (фактически, всего два часа спустя выступления президента) собравшиеся в здании 190 депутатов (кворум есть!), единогласно проголосовали за отмену военного положения. Заметим, что среди голосовавших были и представители правящей партии, включая Хан Дон Хуна. Выдвинувшийся в сторону здания спецназ к нужному сроку не дошел.
В результате военные стали оставлять позиции, а через некоторое время и сам Юн Сок Ёль заявил об отмене военного положения. В своём заявлении глава государства сообщил, что принял решение о его введении «с решительным желанием спасти страну от антигосударственных сил, которые пытаются парализовать основные государственные функции и разрушить конституционный порядок либеральной демократии».
Однако, поскольку депутаты Национального собрания приняли требование об его отмене, задействованные войска были выведены. Правда, Юн Сок Ёль все равно раскритиковал действия оппозиции по вопросу принятия бюджета на 2025 год или импичментов чиновникам, потребовав прекратить их.
Конечно, хорошо, что после отмены военного положения парламентом Юн не пошел на дальнейшую эскалацию, которая, в условиях поляризации общества могла закончиться кровопролитием, — такого бы Юну не простили вне зависимости от успеха мероприятия.
И зачем все это было?
«Искоренить просеверокорейские силы и защитить свободный конституционный порядок» таким образом, не вышло. Некоторые из коллег автора даже обозвали этот шаг «политическим самоубийством в прямом эфире», и для такой характеристики есть причины. Ведь в предыдущем материале на эту тему автор прямо писал, что если власть всё-таки на это пойдёт, то у них получится аналог не успешных военных переворотов прошлого, а неудачного путча 1991 г., когда действия ГКЧП только консолидировали сторонников перемен. Президент не мог не помнить про возможность отмены военного положения парламентом, в котором у демократов большинство. Он также не мог не осознавать, что южнокорейская армия, которую с 90-х годов отдаляли от политики, не будет стрелять в народ или ретиво исполнять приказы о захвате власти, даже если они будут отданы.
Относительно мотивов президента есть несколько предположений, и нам стоит отойти от демократического нарратива, в котором Юн – одержимый властью дурачок.
Первая версия заключается в том, что у президента сдали нервы от долговременного стресса, вызванного ситуацией. По-человечески это вполне понятно, но лидеру страны стоит быть спокойнее, и, возможно, меньше слушать консервативных ютуберов с их теориями просеверокорейского заговора.
Вторая версия говорит о том, что идею якобы предложил министр обороны Ким Ен Хен, — давний знакомый Юна и его однокашник по школе, который ранее возглавлял службу безопасности президента. Решение принималось в узком кругу, и его инициатива могла исходить не от президента, а от его «доверенного окружения». Нечто подобное происходило при Пак Кын Хе, когда национальная служба разведки платила деньги её помощникам, чтобы окружение держало её в неком «информационном коконе». Так что ястребы смогли продиктовать президенту свою волю.
Третья версия говорит о том, что по каким-то причинам, которые, может, всплывут, а может и нет, президент решил, что несмотря на все очевидные риски подобного шага, надо действовать максимально быстро, «бить на опережение», потому что это «меньшее из зол».
Четвёртая версия является вариантом третьей, но в ней речь идёт о дезинформации, которая была подброшена президенту и его окружению, чтобы спровоцировать власти на заведомо проигрышный ход, после которого возврата к прежнему положению дел точно не будет.
Понятно, что нынешняя ситуация уже рождает множество теорий заговора, из которых наиболее занятной автору показалась история о том, что к этому оказались причастны США, которых Юн не устраивал как слишком неуступчивый по украинскому вопросу. После того, как делегация Киева во главе с министром обороны Умеровым уехала несолоно хлебавши, спецслужбы США подбросили Сеулу (дез)информацию, на основании которой и был сделан радикально неверный ход.
Можно, конечно, представить себе, что уходящая администрация Белого дома пыталась таким странным образом вызвать межкорейский конфликт, чтобы создать вокруг России серию горячих точек, но по действиям власти хорошо видно, что военное положение имело внутри-, а не внешнеполитическую направленность, а для того чтобы вызвать конфликт Севера и Юга куда проще было бы использовать НГО с листовками, провоцирующими Пхеньян.
И что теперь будет?
Перспективам Юна в нынешней ситуации не позавидуешь. Госсовет и руководство администрации президента уходит в отставку, правящая партия намерена исключить президента из своих рядов. Демократическая партия уже потребовала от президента немедленно уйти в отставку, а если он этого не сделает, немедленно начать процесс импичмента, так как объявление Юном военного положения при отсутствии требований является явным нарушением Конституции. Хан Дон Хун тоже призвал президента объяснить свое решение и уволить министра обороны.
Мяч на стороне оппозиции, логичным ответом со стороны которой будет попытка импичмента, за которую проголосует и значительная часть консерваторов.
У консервативной партии же ситуация более выгодная. Поскольку их руководство резко выступило против «военного положения», это позволило им отделить себя от президента. Скорее всего, на фоне текущих событий Хан Дон Хун укрепит своё лидерство, и если Ли Чжэ Мёна всё-таки выведет из игры беспристрастный суд, у него есть шансы стать следующим президентом РК.
Что же до влияния этой исключительно внутренней «разборки» на российские интересы, то, с одной стороны, в силу логики фракционной борьбы преемник Юна обнулит его инициативы, и курс нового руководства может стать менее проамериканским. С другой, победа демократов вряд ли радикально повлияет на внешнеполитический курс страны, так как с точки зрения системы ценностей демократы не менее ориентируются на Америку. Более того, приход к власти демократов может, наоборот, больше сказаться на ухудшении отношений наших стран по комплексу причин.
Во-первых, характерный для политиков-демократов типа Ли Чжэ Мёна популизм требует медийно окрашенных решений, которые принимаются под давлением эмоций и с меньшим учетом последствий. Если прагматик Юн Сок Ёль не изменил политику по оружейному вопросу даже после того, как его специально возили в Бучу и Ирпень, популист в такой ситуации мог бы демонстративно ужаснуться и заявить о поставке на Украину южнокорейского вооружения.
Во-вторых, взгляды демократов куда ближе к европейским левым, что предполагает большее сочувствие Украине.
В-третьих, если в рамках отношений Сеула и Вашингтона Юн Сок Ёль пожертвовал межкорейским направлением ради какой-то свободы рук на российском и китайском, то демократы, с высокой степенью вероятности, сделают наоборот.
На этом мы поставим точку, хотя это, скорее всего, запятая. Очевидно, что события будут развиваться стремительно, и важные дополнительные подробности всплывут уже в следующих материалах.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Китая и современной Азии РАН
