В РК – очередной всплеск ажиотажа. Причина — пожертвование актрисы Ли Ен Э, которая в сентябре 2023 г. пожертвовала 50 миллионов вон (37 000 долларов) Мемориальному фонду Ли Сын Мана, который в настоящее время проводит кампанию по сбору средств для строительства мемориального здания бывшему президенту.
В ответ на растущую критику по поводу этого поступка несколько недель спустя актриса, заявила, что история должна помнить недостатки президентов, но она также должна признавать их достижения. Это сделает страну более сплоченной и сделает Корею лучшим местом для следующего поколения.
Оказывается, Ли Сын Ман «помог заложить основы демократии в Южной Корее», и вообще, «если бы Юг пал перед коммунистическим Севером, мои дети были бы одними из самых бедных и угнетаемых детей в мире».
Актриса сказала, что верит в единство, а не в идеологические конфликты, которые сделают Корею зрелой демократической нацией, добавив, что она делала пожертвования организациям, увековечивающим память других бывших президентов.
Эта новость интересна тем, что курс на «обеление» Ли Сын Мана можно наблюдать в консервативной среде примерно с 2016 года, когда ещё при Пак Кын Хе авторы единого учебника истории во главе с Ким Му Соном и компанией пытались представить его правление как времена свободного рынка и демократии так, чтобы экономическое чудо оказалось бы производным от его наследия.
Частично с возрождением хорошего отношения к Ли Сын Ману связаны попытки переименовать праздник 15 августа, который пытаются связать не столько с «возрождением» Республики Корея, чьё временное правительство было основано в 1919 году, сколько с деятельностью «президента-основателя Ли» поскольку к этому времени его пути с руководством Временного правительства, которое к 1945 году возглавлял Ким Гу, разошлись настолько, что сторонник «единого фронта» и единого корейского государства Ким вместе со своими сторонниками бойкотировал выборы 1948 года, а в 1949 г. был убит людьми Ли Сын Мана. А потому республика образца 1948 года воспринимается как проект Ли, к которому прежняя РК, проект Ким Гу, отношения не имела.
Между тем, сегодня в академической науке разворачивается весьма интересная дискуссия о том, в какой мере к режиму Ли Сын Мана применим эпитет «фашистский». Об этом и поговорим.
Сразу же уточним терминологию, так как термин «фашизм» в русскоязычной литературе обычно употребляется в трёх вариантах:
- фашизм, как его понимал Бенито Муссолини.
- определение, покрывающее целую серию диктаторских режимов, среди которых не только Нацистская Германия, но и Испания, Португалия, Венгрия, Румыния, Греция, Хорватия и т.п. Заметим, что эти диктатуры существовали не только в межвоенный период, и потому, помимо описанных выше европейских режимов, в фашистские диктатуры записывались и латиноамериканские диктатуры – от Чили до Парагвая. Однако попыток проанализировать применимость данного термина к азиатским режимам обычно не рассматривается, и даже милитаристская Япония в «фашисты» записывается не всегда.
- «Политическая обзывалка». Ярлык «фашистский» вешается без должного терминологического определения.
Определений фашизма много, и довольно часто они конструируются из желания сформировать список «фашистов» так, чтобы в них входили одни режимы, но не входили другие. Поэтому мы будем пользоваться определением, который дал известный современный исследователь фашизма Майкл Манн, по мнению которого фашизм — это попытка создать трансцендентное национальное государство, при помощи парамилитаризма проведя народ через чистки.
Кроме того, важным признаком фашистского режима является антикоммунистическая идеология, поскольку фашистские режимы либо взращивались в целях противостояния «красной угрозе», либо оправдывали авторитаризм необходимостью борьбы с таковой.
Рассмотрим в этом контексте лисынмановский режим с точки зрения определения Манна.
Антикоммунизм. Был основной идеологией Южной Кореи в связке с национализмом. Южная Корея позиционировала себя как «передний край» противостояния коммунизму в Азии ещё до начала Корейской войны. Планы силового объединения строили и Север, и Юг, однако, в отличие от Пхеньяна, Сеул планировал большее, чем ликвидацию КНДР. Речь шла о военной кампании, в которой должны были принимать участие США, гоминьдановский Китай и даже Япония. В итоге предполагалось уничтожение не только Северной Кореи, но и красного Китая, северные территории которого (Манчжурия, Ляодунский полуостров и российское Приморье) РК должна была получить как «исторически принадлежащее ей». Напомним и то, что режим Ли Сын Мана всячески саботировал заключение мирного соглашения и в итоге отказался его подписывать, от чего в рамках «договора о взаимной обороне» США фактически переподчинили южнокорейскую армию так называемому «командованию ООН», чтобы исключить вариант, при котором Ли Сын Ман вдруг захотел бы «повторить», и Соединённым Штатам пришлось бы влезать в войну «не в то время, не в том месте, не с тем противником».
Трансцендентное государство. Хотя лозунг Муссолини «ничего кроме государства» был сложноосуществим ввиду запредельной коррупции и раздрая в государственной системе, основой идеологии Ли Сын Мана «единонародность» (кор. «ильминчжуи»), разработкой которой занимались премьер-министр Ли Бом Сок и министр образования Ан Хо Сан, обучавшиеся в Германии и испытывавшие существенное идеологическое влияние третьего рейха. Ли и Ан планировали создать теорию, которая была бы конкурентоспособной по отношению к коммунизму. Оттого в концепцию «ильминджуи» были включены и тезисы, направленные на критику капиталистической формы общественно-политического устройства — «свобода личности и сила денег» противопоставлялась корейской традиции, в каковой отвергались любые формы проявления индивидуализма, идеализировалось историческое прошлое страны, подчеркивалась необходимость объединения нации.
Ради этого Ли Сын Ман активно использовал историческую мифологию, в том числе – миф о Тангуне – легендарном первопредке корейского народа, сына небожителя и медведицы. Тем не менее, Тангун был объявлен исторической личностью, в стране было введено летоисчисление от его дня рождения. Оно считалось более официальным, чем григорианский календарь.
Единонародность опиралась как на конфуцианский традиционализм, так и на «национализм Тангуна», утверждая «единство нации, единство территории, единство духа, единство жизни». Однако идеологи единонародности выделяли властные и чиновничьи структуры, определяя их статус выше, чем рядовых граждан.
Однако после того, как Ли Сын Ман стал воспринимать Ли Бом Сока как политического соперника и удалил его от власти, эта идеология стала сходить на нет, уступив место антикоммунизму. Тем не менее, формально ее никто не отменял, и в ней мы видим харакетерные ля фашистских идей «третий путь», элитизм, и тп.
Конституция РК, которая в 1948-м году была создана по аналогии с конституциями европейских государств, постепенно эволюционировала в сторону тотального самодержавия Ли Сын Мана. При этом, когда для принятия очередного законопроекта по поправкам в конституцию, для которого требовалось 2/3 голосов, не хватило одного голоса, результат округлили в большую сторону со словами «в таком важном деле дроби не важны».
Не менее показательна история выборов 1956 года, в которых принимало участие три кандидата – Ли Сын Ман, бывший коммунист Чо Бон Ан, которого впоследствии репрессировали и классический националист Син Ик Хи. Это был не меньший традиционалист и антикоммунист, чем Ли, и именно ассоциированные с ним структуры в своё время организовывали покушение на Ким Ир Сена, которое сорвалось благодаря Якову Новиченко. Однако по сравнению с Ли Сын Маном, он считался демократом, однако умер за неделю до выборов. И тут центризбирком запретил менять кандидата, так что в избирательных бюллетенях Ли Сын Ман соревновался с покойником, который занял второе место, а Сеуле даже победил действующего президента с разрывом в 50.000 голосов.
Парамилитаризм и чистки. Как посчитали либеральные историки начала 2000-х, количество жертв «белого террора» в Южной Корее в 1948-53 годах было примерно в два раза больше, чем жертв «красного». При этом значительную роль в этих чистках сыграло не столько государство де-юре, а различные «пармилитарные организации», известные под общим названием «молодёжные корпуса». Собственно, видоизменение в статистике репрессий было во многом связано с тем, что к репрессиям от государства добавились итоги деятельности подобных формирований, которые, разумеется, не вели отчётности, отчего до определённого времени целый ряд массовых захоронений гражданских со следами пыток атрибутировали как плоды действий «красных». Одно из таких захоронений на 5000+ человек в районе Тэчжона, даже получила в народе прозвище «корейская Катынь». В подавлении восстания на Чечжудо, в котором погиб каждый пятый (или по иным методикам подсчёта – каждый третий) житель острова также отличились представители т.н. «Северо-западного молодёжного общества».
Добавим к этому, что два ведущих идеолога «единонародности» отмечали, что молодёжные корпуса создаются ими по аналогии со штурмовиками СА.
Впрочем, и официальный режим вполне практиковал репрессии, которые вписываются в понятие «стратоцида». Речь идёт о так называемом «подо ёнмэн». Это объединение состояло из раскаявшихся левых, отошедших от политической деятельности или находящихся под подозрением. В нём состояло около 100.000 человек. С началом Корейской войны все они были репрессированы как «потенциальная красная агентура».
Бессудные убийства и насильственные исчезновения политических противников режим также практиковал, и во многом это было связано с политическим опытом Ли Сын Мана, который начинал свою карьеру в Обществе независимости главарём подобной группировки, которая занималась «сбором средств» и террором в отношении политических противников. За подобную активность Ли был посажен в тюрьму ещё до официального разгона общества и именно потому молодёжные корпуса формально представляли собой объединения, не имевшие государственного финансирования и существовавшие за счёт денег с продажи национальных флагов и портретов Ли Сын Мана (местами в стиле «дядя, купи кирпич»).
Кстати, о портретах. Хотя культ личности сам по себе не является обязательным признаком фашистского режима, стоит отметить отдельные его элементы – статуи, портреты, изображение на деньгах и соответствующая титулатура. Всё это было в ходу в Южной Корее за 10-15 лет до того, как это появилось на Севере. Считается, что статуя Ли Сын Мана на горе Намсан была самым большим по высоте сооружением тогдашней Кореи и имела почти культовое значение, но была низвергнута в ходе апрельской революции 1960 года. Сам Ли прямо считал себя мессией корейского народа и, по отчётам американской разведки, к концу 1950-х годов разум 80+ летнего диктатора «начал засыпать».
Здесь мы вынужденно зададимся вопросом «а что Америка?». С одной стороны, США подкармливали демократическую оппозицию, которая была в большей степени ориентирована на американские ценности демократии и прав человека. С другой стороны, обстановка Холодной войны требовала, чтобы лидер такого государства, как РК, был бы максимально проамериканским, максимально антикоммунистически настроенным и готовым пойти на крайние меры в чрезвычайной ситуации. При этом у него должна была быть определённая харизма и репутация. Таким критериям среди политических лидеров Южной Кореи второй половины 1940-х годов отвечал только Ли Сын Ман, прилетевший в страну на американском самолёте и покинувший её таким же способом. Последние пять лет своей жизни Ли прожил на Гавайях.
В какой мере южнокорейский фашизм соответствует каноническому для Советского союза определению «по Г. Димитрову» — вопрос более дискуссионный, однако мы наблюдаем и высокий уровень репрессий, и откровенный реваншизм. Что же касается «власти в интересах финансового капитала», то здесь ситуацию можно трактовать двояко. С одной стороны, финансово-промышленные группы, из которых затем эволюционировали пресловутые «чэболь», сформировались при Ли за счёт передачи «нужным людям» ликвидированной японской собственности. При этом, пользуясь благорасположением государства, они поддерживали его не только и не столько в форме налогов, сколько правящий режим и правящую партию в виде коррупционных связей. С другой стороны, о диктовании государству своей воли не было и речи. Любой предприниматель, не проявлявший патриотического рвения, мог столкнуться с «возмущённым народом» в виде представителей молодёжных корпусов.
Собственно, даже в современной Южной Корее отношение к фашизму амбивалентно. Холокост и прочие преступления европейского театра Второй Мировой находятся на полях ментальной карты среднего южнокорейца, и, если милитаристская Япония однозначно занимает позицию злейшего врага, Нацистская Германия стоит в стороне, занимая нишу «странных людей в крутой форме». Именно поэтому в РК часто возникают скандалы со сделанным в соответствующей эстетике бар «Гестапо», или жевательную резинку, которую рекламирует условный Гитлер с соответствующим речевым стилем и жестикуляцией.
В этом контексте попытки вновь возвеличивать роль Ли Сын Мана вызывают у автора глубокую озабоченность и отчасти вписываются в понятие «реабилитации фашизма» при том, что ни к развитию демократии, ни к развитию экономики, режим Ли отношения не имел. К моменту его конца доход страны на душу населения составлял 60$ (уровень тогдашней Нигерии), а американская помощь составляла половину бюджета. Экономическое чудо началось, когда у власти был Па Чон Хи. Это тоже был жёсткий авторитарный режим, но критериев его соответствия фашистскому существенно меньше.
Подведём итоги. На взгляд автора, разумному достаточно. Как минимум с точки зрения определения Майкла Манна, режим, правивший в Южной Корее с 1948-го по 1960-й год, можно и нужно считать фашистским. И это – очень важный момент с точки зрения расстановки акцентов. А актрисам, умиляющимся благородному образу «президента-основателя», стоит более серьёзно изучать историю своей страны.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Китая и современной Азии РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
