В мае этого года на встрече в Японии финансовые институты развития (ФИР) G7 приняли решение о создании украинской инвестиционной платформы (Ukraine Investment Platform). В основе идеи благие цели — помочь в восстановлении Украины. Если взглянуть со стороны, то никаких проблем в этом нет, банки развития, включая ЕБРР, занимаются тем, чем должны, а именно, восстановлением и развитием экономики. Но это только на первый взгляд. На самом деле вся вовлеченность ЕБРР и прочих финансовых институтов развития ЕС, США, Японии и Канады в историю финансирования Украины может обернуться для них катастрофой. И вовсе не по соображениям имиджа или политики, а чисто в силу экономических и институциональных причин.
Начнем с того, что финансовые институты развития и, в частности, банки развития являются специализированными кредитными организациями, чей основной профиль деятельности распространяется на предоставлении «длинных денег», как правило, крупным проектам по созданию масштабной инфраструктуры и для приобретения долгосрочных основных фондов. Типы средств, связанных с такими расходами, не представляют интереса для коммерческих банков в силу длительных сроков погашения финансирования. Напротив, банки развития, изначально ориентируясь на подобные проекты, привлекают фондирование от правительств, либо от ориентированных на длительные инвестиции фондов и коллективных инвесторов.
Принципиальным моментом здесь является то, что деятельность и размах проектов ФИР ограниченны именно источниками их фондирования, то есть возможностями привлечения средств для выполнения своих прямых функций. Это происходит потому, что банки развития, как правило, не могут привлекать средства путем выпуска акций. Размещая же долговые инструменты на финансовых рынках, они вынуждены выплачивать купоны фактически по рыночным ставкам. Единственным послаблением здесь выступает то, что в некоторых случаях облигации финансовых институтов развития приобретают высший суверенный статус (то есть в некотором роде приравниваются к гособлигациям), что несколько удешевляет стоимость заимствований.
Из этого можно сделать простой вывод: чтобы быть финансово устойчивыми, финансовые институты развития, такие как ЕБРР, должны инвестировать в долгосрочные проекты, обеспечивающие финансовую отдачу не ниже уровня доходности гособлигаций.
Возвращаясь к идее более глубокого вовлечения европейских финансовых институтов развития в инвестирование в украинскую экономику, именно здесь возникает первый вопрос. Каким образом разрушенная экономика Украины сможет обеспечить реализацию крупных долгосрочных проектов, способных при этом генерировать необходимый денежный поток? Да, согласимся, некоторое время назад, в период околонулевых ставок длинные деньги могли привлекаться ФИР на европейском рынке практически бесплатно и, следовательно, требования к проектам были бы минимальны. Но сейчас ситуация изменилась и фондирование стоит ощутимых денег. 15 июня ЕЦБ повысил ключевую ставку еврозоны до 3,5 %, а это значит, что привлечение финансирования, например, для ЕБРР не может стоить дешевле. Учитывая положение, в котором оказался Киев, едва ли можно надеяться на его способность реализовать долгосрочные проекты, да еще с устойчивой финансовой отдачей.
Таким образом, становится очевидным, что активное привлечение инвестиций на Украину со стороны европейских институтов развития чревато для них существенными потерями, которые в конечном итоге приведут к потере финансовой устойчивости этих ценных организаций. Создается впечатление, что финансовые институты развития могут стать жертвами политической кампании, когда «все должны сделать свой вклад» (в помощь Украине). Но мы должны задаться вопросом, действительно ли есть необходимость рисковать столь важными и длительное время создаваемыми институтами, чья роль должна распространяться далеко за пределы участия в «церемониальных» акциях помощи?
К примеру, только в прошлом году ЕБРР вложил в Украину 1,7 млрд евро, сопоставимая сумма будет инвестирована в этом году. Таким образом, общий объем инвестиций в одну страну превысит 3 млрд евро при том, что совокупный инвестпотрфель банка в 2022 году достиг 13 млрд евро. Но несмотря на то, что на Киев приходится четверть (!) всего инвестпортфеля банка (что уже не выглядит как ответственная финансовая политика устойчивого банка), так еще и сам ЕБРР признает, что на украинские инвестиции приходится более 60% совокупных рисков банка. Все вместе это звучит как готовый рецепт для существенных проблем кредитной организации.
На встрече в Японии также говорилось о том, что финансовые институты развития G7 будут пытаться привлекать средства частных инвесторов для оказания помощи Украине. Опять же звучит как хорошая идея, но что на практике? Вкладывать деньги в текущих условиях в украинскую экономику можно… но этим в условиях рыночной экономики занимаются специализированные типы инвесторов — высокорисковые, краткосрочные спекулянты, которые готовы предоставлять короткие деньги по очень высокой цене. Это вполне справедливо, ведь западными рейтинговыми агентствами Украине уже присвоены преддефолтные «мусорные» уровни кредитного рейтинга, что в целом безэмоционально отражает реальное положение дел.
Очевидно, что ФИР по своей сути, мягко говоря, противоположны подобным спекулятивным игрокам. Получается, что авторитетные западные институты развития будут заманивать своей вывеской частных инвесторов для участия в сомнительных инвестициях на Украину? Не хотелось бы думать о таком уровне цинизма. Если же все риски будут нести ФИР, то есть, в конечном счете правительства, то вновь возникает вопрос, зачем, собственно, вовлекать в эту несвойственную работу банки развития?
Еще один блок вопросов заключается в том, что ФИР, глубоко вовлекаясь в политически мотивированную помощь Киеву, не только подрывают свою финансовую устойчивость, но и уходят от тех изначальных целей, для которых они создавались. Здесь можно упомянуть сокращение финансирования в национальных юрисдикциях, то есть, собственно, в своих странах, еще не до конца восстановившихся от пандемии и страдающих от ведущейся санкционной войны. Стоит упомянуть и о том, что у ряда западных финансовых институтов развития попросту нет мандата на осуществление инвестиций за рубежом или за пределами своего региона, так что идея привлечения их к инвестициям в украинскую экономику сомнительна и с этой точки зрения.
Не стоит забывать и о том, что в принципе-ограниченные в ресурсах ФИР перенаправляют свои деньги одной, далеко не самой бедной стране, в то время как десятки беднейших стран Африки, Азии и Латинской Америки десятилетиями страдают от нехватки инфраструктуры и базовых социальных объектов. На фоне долгих разговоров о том, что банки и институты развития, собственно, и создавались для решения этих проблем, привилегированное финансирование Украины может окончательно подорвать авторитет ФИР, ослабить их позиции именно там, где они должны были доминировать.
Наконец, одно из самых больших противоречий возникает, когда мы вспоминаем о том, что за пределами украинского сюжета, в глобальном плане перед всеми странами стоят задачи экологической повестки, то есть «озеленения» экономики, энергоперехода, повышения эффективности использования ресурсов и прочее. Ведь именно в оказании помощи по этим направлениям и должны были проявить себя банки развития. Это полностью соответствует их мандатам, их целям и задачам. При этом «зеленые» проекты в большинстве случаев при адекватном планировании как раз способны обеспечить пусть и, при длительных сроках реализации, необходимую финансовую отдачу, которая бы обеспечивала сохранение устойчивости ФИР. Что же мы видим сейчас? Очевидный конфликт между данным направлением и кампанией по оказанию помощи Украине. То есть все эти важные для всего мира экологические цели и проекты, по сути, приносятся в жертву сиюминутным политическим требованиям «демонстрации единства в помощи Киеву».
А заодно и приносятся в жертву с таким трудом создававшиеся и зарабатывавшие свой авторитет финансовые институты развития. Кто-то может подумать, что краски здесь несколько сгущены. Возможно. Но открыв годовой финансовый отчет ЕБРР за прошлый год мы с легкостью обнаруживаем первый за последние как минимум 5 лет чистый убыток банка в 1,2 млрд евро (по сравнению с прибылью 2,5 млрд евро годом ранее).
Связанно ли это с креном банка в сторону инвестиций на Украину? Этот вопрос можно оставить открытым, но столь сильное ухудшение финансового состояния одного из крупнейших мировых банков развития в любом случае заставляет задуматься, правильные ли решения принимаются его менеджментом, и правильная ли стратегия реализуется.
Анна Кудинова, экономический обозреватель, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
