В начале марта с.г. в КНР состоялись очередные ежегодные заседания Всекитайского комитета Народного политического консультативного совета Китая (ВК НПКСК) и Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП). В медийном пространстве данное мероприятие обозначается термином “Две сессии”.
Что касается роли и статуса в государственном устройстве КНР каждой из указанных институций, то, согласно одной из точек зрения, ВСНП можно считать однопалатным парламентом, выполняющим одновременно функции представительного и законодательного органа власти страны. В то время как ВК НПКСК является площадкой для предварительного согласования позиций по важным государственным вопросам между правящей КПК, несколькими мелкими партиями, деловыми кругами, специальными административными районами Гонконга и Макао, Тайваня, зарубежными диаспорами.
Впрочем, возможны и аналогии (опять же весьма условные), например, с Федеральным Собранием РФ. При этом аналогом Государственной Думы окажется ВСНП, а Федерального Собрания – ВК НПКСК. Выполняются и схожие функции, из которых одна из основных сводится к оценке на пленарных заседаниях (каковыми и являются “Две сессии”) хозяйственной деятельности за прошедший год и принимается законодательный акт (в виде утверждения правительственного проекта бюджета), в соответствие с которым страна будет жить в новом.
Важная специфика функционирования указанных институций КНР обусловлена фактором определяющей роли КПК во всех основных сферах жизни страны. То есть характер принятых в ходе нынешних “Двух сессий” законодательных актов был предопределён последним этапным событием в жизни КНР, каковым стали решения прошедшего полугодом ранее 20-го Съезда КПК.
Что касается наиболее примечательных итогов общего плана последних “Двух сессий”, то главный из них сводится к запуску процесса возвращения КНР на позиции одного из двух (наряду с Индией) главных локомотивов, которые должны вывести мировой экономический организм из состояния депрессии последних лет. Торможение его развития оказалось следствием как объективных, так и вполне рукотворно-субъективных причин. Ко вторым в первую очередь относится использование в политических целях инструмента санкций одной группой участников нынешнего этапа “Большой мировой игры” против другой. О негативном влиянии на мировую экономику данного факта говорилось и в ходе обсуждаемых “Двух сессий”.
Из конкретных решений прошедших заседаний обращают на себя внимание как количественные, так и качественные характеристики намеченного процесса восстановления китайской экономики, темпы роста которой по ряду причин в предыдущие два года резко снизились. Зарубежные эксперты полагают, что помимо внешних факторов (то есть находящихся вне возможностей воздействия на них со стороны КНР), существенную роль в этом сыграла стратегия “нулевой терпимости” относительно распространения пандемии “Ковид 19” на самой китайской территории. В КНР же, признавая присутствие данного фактора, отрицают его весомость в спаде темпов экономического роста.
В 2023 г. объём ВВП должен увеличиться на 5% (в предыдущем году он возрос на 3%). Как подчеркивали в своих выступлениях председатель Си Цзинпин и премьер-министр Ли Кэцян, в основном это произойдёт за счёт повышения качественных показателей циклов производства конечной продукции и прежде всего в сфере высоких технологий, а не путём открытия “бюджетных шлюзов”.
Помимо прочего, такая стратегия экономического развития призвана сформировать у потенциальных внешних инвесторов ощущение выверенности принимаемых мер и, следовательно, стабильности роста китайской экономики. То есть в ходе последних “Двух сессий” речь ни в коем случае не шла о курсе на закрытость китайского экономического пространства. Хотя и говорилось в очередной раз о повышении роли внутреннего рынка сбыта производимой продукции и снижении зависимости от внешних. Популярные в последние годы слова “открытость”, “совершенствование условий для частного бизнеса”, “привлечение внешних инвестиций” по-прежнему были одними из главных в прозвучавших выступлениях.
Столь же заметно было в них присутствие слова “безопасность” в самой разной прикладной трактовке. Оно относилось к сферам как экономики (например, в связи с усилением попыток США исключить КНР из мировой системы производства микроэлектронных схем), так и обороны. Расходы на эту вторую возрастут в текущем году на 7,2% и достигнут солидной суммы порядка 225 млрд долл. Что всё равно будет в 3,5 раза меньше, чем у мирового лидера в данной области и основного внешнеполитического оппонента в лице США.
В том числе в связи с последним, вновь подчеркнём главную особенность позиционирования КНР на внешнеполитической арене. В его основу заложена ключевая концепция “Построения сообщества единой судьбы”, реализации которой осуществляется с помощью политико-экономического проекта Belt and Road Initiative. Курс на дальнейшее развитие BRI был обозначен и в ходе обсуждаемых “Двух сессий”. То есть не военные базы, а совместное строительство объектов промышленно-транспортной инфраструктуры, оказание помощи “развивающимся странам” в сферах образования и здравоохранения служит залогом успехов КНР на внешнеполитической арене. Например, в ходе приобретающей всё большую значимость “битвы за Африку”. Хотя и отмечается рост военного присутствия КНР, прежде всего, в ареалах Тихого и Индийского океанов.
Той же концепцией определяется также очевидная заинтересованность Пекина не только в поддержании, но и развитии отношений с геополитическими оппонентами в лице США, Японии, ЕС и ведущих европейских стран. Тем же фактором обусловлена и своего рода двойственность позиции КНР относительно Украинского конфликта, которая отчётливо обозначилась в ходе состоявшейся на полях “Двух сессий” встречи с журналистами министра иностранных дел страны Цинь Гана. Который, подтвердив политическую поддержку РФ, опроверг слухи о поставках китайского оружия “сторонам конфликта” и высказался за его скорейшее мирное разрешение.
Добавим к этому, что в Китае, возлагая ответственность за “поддержание костра” под Украинским конфликтом на США (которые обозначаются в качестве и главного выгодоприобретателя от него), разделяют точку зрения о том, что сам по себе он негативным образом отражается на всех сторонах функционирования мирового сообщества.
Ещё раз подчеркнём, указанное позиционирование второй мировой державы (как в целом, так и в частностях) обусловлено вполне понятной прагматикой из области Realpolitik (которой вполне соответствует и приведенный выше ключевой принцип), то есть не содержит в себе никакой “уходящей вглубь веков” специфической “китайщины”.
Тот же прагматизм просматривается и в том, что зарубежными экспертами было обозначено в качестве определённой смены риторики относительно перспектив разрешения Тайваньской проблемы. Такую смену усмотрели в той части отчётного доклада премьер-министра Ли Кэцяна, которая была посвящена как раз данной проблеме. Поводом для таких оценок, в частности, послужили слова: “Мы будем придерживаться мирного способа разрешения проблем в отношениях между берегами Тайваньского пролива и мирного воссоединения Китая”.
Сделаем в связи с этим несколько ремарок. Во-первых, предпочтительность мирного способа разрешения Тайваньской проблемы декларируется в КНР более или менее постоянно. В частности, об этом говорилось в докладе Си Цзиньпина на том же 20-м Съезде КПК. Тем не менее, и, во-вторых, указанные слова действующего (пока) премьер-министра, действительно, могут отражать определённую смену акцентов в методах разрешения главной, повторим, для Пекина внешнеполитической проблемы.
Одним из поводов чему мог стать в целом неблагоприятный для него исход шумного инцидента, связанного с прошедшим в августе прошлого года визитом на Тайвань бывшего спикера палаты представителей США Н. Пелоси. Который, как сегодня представляется вполне очевидным, был хорошо спланированной провокацией с целью побудить геополитического оппонента к не вполне адекватной реакции по достаточно второстепенному поводу. Поскольку как раз в дни указанного визита госдепартаментом было подтверждено официальное следование США в отношениях с КНР принципу “одного Китая”.
Гораздо более адекватной реакцией на складывающуюся на Тайване и вокруг него ситуацию является сосредоточение усилий по трансформации внутриполитического поля на острове. Свидетельством того, что предпочтение теперь отдаётся именно такой стратегии, стали факт и содержание недавнего визита в КНР представительной делегации партии Гоминьдан. В правящей пока на острове Демократической прогрессивной партии с определённой настороженностью наблюдают и за признаками всё более масштабного использования “мейнлендом” в указанных выше целях того, что принято обозначать термином “мягкая сила”.
В свою очередь пожелаем в этом успехов ближайшим партнёрам РФ по разворачивающейся ныне “Большой мировой игре”.
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала “Новое Восточное Обозрение”