Среди немалого числа государств Ближнего Востока по своему статусу, историческому содержанию, природным ресурсам и масштабам особо выделяются Иран и Саудовская Аравия. В определенной зависимости от состояния отношений между Тегераном и Эр-Риядом находится и региональная безопасность Ближнего Востока, ибо каждая из них является флагманом одного из течений исламского мира (шиизма и суннизма), а уникальность их географического положения и ресурсная база нефти и газа представляют глобальное значение.
Как известно, после казни саудитами шиитского священнослужителя шейха Нимра аль-Нимра в январе 2016 г. в Тегеране произошло нападение на посольство КСА, что стало поводом для очередного разрыва отношений между Эр-Риядом и Тегераном. В пакете ирано-саудовских противоречий оказался ряд вопросов, связанных с: религиозными противоречиями между суннитами и шиитами; конкуренцией за лидерство в исламском мире; политикой экспорта нефти; отношениями с США и Великобританией. Фактически последняя проблема является самым ключевым в списке конфликтных противоречий между Эр-Риядом и Тегераном, все остальное может сохранять стратегию конструктивного соперничества. Америка стремится к установлению контролируемого режима, а через них соподчинения ключевых стран и регионов.
Между тем, 16 января 2023 г. глава МИД ИРИ Амир Абдоллахиан заявил о готовности Тегерана к всесторонней нормализации отношений с Эр-Риядом, в Багдаде между двумя странами прошли пять раундов «важных и позитивных» переговоров. Соответственно, нормализация межгосударственных отношений может начаться с открытия генконсульств двух стран в Джидде и Мешхеде. По мнению главного иранского дипломата, «мяч на стороне» Эр-Рияда.
Российский эксперт Мария Мохаммад в числе основных факторов соперничества между Саудовской Аравией и Ираном выделяет три блока – религиозные, политические и экономические. Не подвергая сомнению данный подход, все же, можно утверждать, что нередко религиозный фактор используется в политических целях для управления и манипулирования сознанием масс. Борьба за власть на национальном уровне и конкуренция за лидерство в мусульманском мире нередко сопровождается идеологической окраской противостояния шиизма и суннизма. Иран, как лидер шиитского мира, и Саудовская Аравия, как ведущая страна суннитского мира, на протяжении более четырех десятилетий после Февральской революции 1979 г. в Иране ведут безуспешную борьбу за лидерство в исламском мире. Данный конфликт, поддерживаемый внутренними и в значительной степени внешними силами, не имеет будущего и становится «конфликтом с нулевой суммой».
Естественно, Эр-Рияд всерьез обеспокоен воздействием Тегерана на шиитскую часть подданных КСА, в особенности проживающих в прибрежной части нефтегазовых месторождений. Тема прав и свобод шиитов нередко становилась предметом споров и расхождений между иранской муллократией и саудовской монархией. Религиозные противоречия шиитов и суннитов, опекаемые Ираном и Аравией традиционно проявляют себя в таких странах Арабского Востока, как Бахрейн, Египет, Ирак, Ливан, Ливия и Сирия. При этом каждая из сторон пытается продвигать своих сторонников в местную власть, либо использовать внешние угрозы в собственных интересах. Сегодня Тегеран имеет более весомые достижения в той же Сирии, Ливане, Ираке и Египте, а организации «Хезболлах» в Ливане и «ХАМАС» в Палестине стали боевым крылом и политическим партнером шиитского Ирана в регионе.
Несмотря на традиционный характер соперничества в отношениях между Ираном и Саудовской Аравией, относительно недалекая история второй половины ХХ в. свидетельствует, что сходство монархического режима, общий внешний друг и коллективный враг позволяли двум странам развивать сотрудничество. В частности, до Исламской революции 1979 г. при покровительстве главного внешнего союзника в лице США и общей внешней угрозы, исходящей якобы от коммунистической идеологии СССР, Тегеран и Эр-Рияд сохраняли высокий уровень тесного партнерства.
Свержение шаха Реза Пехлеви и приход к власти в Иране теократического режима обнаружили существенные идеологические расхождения и прервали относительно добрые отношения между двумя странами. Однако и здесь, как мы видим, политика оказалась выше идеологии (независимо от ее религиозной окраски). Поскольку Иран отказался от союза с США и национализировал всю нефтегазовую отрасль своей страны, то и последующее обострение ирано-американских отношений непосредственно сказалось на связях Тегерана с союзниками Вашингтона (особенно на Ближнем Востоке и с Саудовской Аравией, в частности).
Для американцев и официальная идеология ваххабизма Эр-Рияда далека от стандартов демократии, но нефтяные ресурсы КСА перевешивают сложившиеся здесь идеологические издержки и монархический режим. В ситуации с ИРИ США также могли «закрыть глаза» на особенности теократического режима муллократии, если бы иранская нефть и газ оказались под контролем американских энергетических компаний. Поэтому Вашингтон заинтересован в сохранении относительно высокого напряжения в отношениях между Саудовской Аравией и Ираном, где религиозные противоречия между суннитами и шиитами становятся дополнительным инструментарием удовлетворения интересов гегемонии США.
В период администрации президентов Хашеми Рафсанджани и Мохаммада Хатами (с 1989 по 2005 гг.) между Ираном и Саудовской Аравией стало наблюдаться относительное потепление в межгосударственных отношениях. Ситуация резко изменилась после вторжения американцев в 2003 г. в Ирак и свержения баасистского режима С. Хусейна, а также начала «Арабской весны», спровоцированной США для хаотизации региона и смены режимов с укреплением собственного контроля над Ближним Востоком. Данная политика Вашингтона дестабилизировала обстановку в регионе и предопределила новые локальные конфликты.
В частности, интервенция саудитов в Королевство Бахрейн, где 70% населения мусльмане-шииты, воспользовавшись идеями «Арабской весны», подняли восстание против местной суннитской монархии. Их жестокое подавление всерьез испортило отношения между Ираном и Саудовской Аравией. Между тем, Тегеран укрепил свои позиции в том же Ираке (в том числе с правительством Нури аль-Малики), новым режимом в Египте во главе с кандидатом от братьев-мусульман Мохаммедом Мурси, а также в Сирии, где персы поддержали действующий режим Башара Асада против монополии суннитов.
США совершили стратегическую ошибку в Арабском Востоке со сменой режимов, ибо результатом данной политики стало объективное усиление влияния шиитского Ирана в регионе. С появлением же в новом качестве России на ближневосточном театре военных действий в Сирии и формированием новой площадки сотрудничества между Москвой, Тегераном и Анкарой сложилась новая динамика в ближневосточной геополитике.
Иран стал последовательно укреплять военно-политические отношения с Россией, а в ситуации с украинским кризисом оказался важным региональным партнером, что создает новые возможности в двусторонних экономических и военных отношениях. Следует признать, что за долгие годы санкций и изоляции Иран адаптировался к новым реалиям и создал относительную эффективную национальную оборонную промышленность, чего нет у той же Саудовской Аравии.
С 2016 г. Иран начал развивать не менее прорывные отношения и с такими азиатскими гигантами, как Китай и Индия. Пекин предоставил Тегерану выгодный кредит на сумму более 450 млрд долл. для развития нефтегазовой отрасли, инфраструктурных проектов и коммуникаций с расчетом на импорт иранской нефти со скидкой в течение 25 лет. Соответствующие коммуникационные проекты Иран развивает с Индией, что в совокупности укрепляет позиции Тегерана.
Между тем, успехи России в Сирии, расширение российско-турецкого и российско-иранского, ирано-китайского и ирано-индийского регионального партнерства создает и для Саудовской Аравии прецедент в плане выбора относительно независимой от США и Британии политики. К тому же, в последние годы наблюдаются признаки относительного осложнения в отношениях между Эр-Риядом и Вашингтоном.
Так, несмотря на ожидания администрации президента США Джозефа Байдена по увеличению объемов добычи нефти в Саудовской Аравии против России, для чего со специальной миссией в Эр-Рияд в апреле 2022 г. был командирован директор ЦРУ и арабист Уильям Бёрнс, наследный принц КСА Мухаммед ибн Салман Аль Сауд на встрече с самим президентом Байденом отклонил данное предложение главного союзника. Выбор короля Салмана в пользу Мухаммеда, который в силу своей молодости и радикальности не склонен принять критику американцами саудовских властей по факту убийства 2 октября 2018 г. журналиста-диссидента Джамаля Хошогги в саудовском консульстве в Стамбуле, может стать всего лишь началом очередного провала региональной политики США.
Мы можем наблюдать при всех расхождениях в прошлом и настоящем немало общего между Ираном и Саудовской Аравией: противоречивый и единый исламский мир; нефтегазовое могущество; уникальность географического положения на Ближнем Востоке; относительное сходство политического режима (муллократия и теократическая монархия); лидерство в двух течениях ислама; отрицание возрождения неоосманизма в соседней Турции; перспектива успеха от прагматичного сотрудничества в политической, религиозной, экономической и военной областях. Эр-Рияд мог бы последовать примеру Тегерана в расширении устойчивых отношений с Россией, Индией и Китаем в сфере экономики, обороны и безопасности (включая и атомной энергетики). Взаимодействие в рамках ОПЕК между двумя странами позволит аккумулировать мировой рынок нефти, а их финансовые возможности способны создать альтернативный Швейцарии мировой финансовый центр банковских услуг на Большом Ближнем Востоке.
Великое историческое прошлое Персии и Аравии в сочетании с современным положением двух стран и народов позволяют надеяться на обособленное от диктата США и иного внешнего фактора развитие будущих отношений Тегерана и Эр-Рияда, олицетворяющих два крыла исламского мира.
Александр СВАРАНЦ, доктор политических наук, профессор, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
