Одним из важных итогов прошедшего в конце сентября прошлого года 20-го съезда КПК и состоявшегося через месяц 1-го пленума Центрального комитета правящей в КНР партии стала радикальная смена персонального состава как руководства её самой, так и государственной администрации, реализующей на практике принимаемые партийные решения. Состав ЦК КПК поменялся на две трети. Что касается Постоянного комитета Политбюро, по факту обладающего в КНР высшими властными полномочиями, то 6 из семи членов его нового состава являются ранее малоизвестными функционерами.
На фоне столь резких изменений в персоналиях руководства КНР крайне примечательным представляется переизбрание на посты генерального секретаря КНР и председателя Военного совета страны на очередной (третий) пятилетний срок нынешнего китайского лидера Си Цзиньпина.
Оставив в стороне вопрос мотивов произошедшего в системе управления второй мировой державой (вряд ли до конца понятных и профессиональным китаистам), позволим себе лишь самую общую (неизбежно субъективную) трактовку того, что это может означать для окружающего её политического пространства.
И первое, о чём можно достаточно уверенно говорить, сводится к утверждению о продолжении того внешнеполитического курса КНР, который постепенно складывался с момента прихода в начале 2013 г. к власти Си Цзиньпина. Хотя вряд ли можно говорить об окончательном оформлении этого курса, принимая во внимание, прежде всего, резко и всесторонне меняющуюся в последние 10-15 лет ситуацию за столом “Большой мировой игры”.
И всё же одним из важных свидетельств устойчивости обозначившихся 10 лет назад трендов во внешней политике КНР стало занятие 1-го января наступившего 2023 г. прежним министром иностранных дел Ван И поста заведующего Канцелярией Комиссии ЦК КПК по иностранным делам. В иерархии управления всей сферой внешней политики КНР этот пост по значимости является вторым после нынешнего китайского лидера, которому Ван И теперь подчиняется непосредственным образом. Отметим не менее важный факт введения его же двумя месяцами ранее в состав Политбюро ЦК КПК.
Напомним о сделанном им незадолго до назначения на указанный выше пост заявлении, касающемся отношений КНР с РФ, в котором эти последние были определены термином “монолитно-твёрдые”. Указанные слова были произнесены через несколько дней после того, как с посланием китайскому лидеру от президента России В.В. Путина в Пекин прилетел Д.А. Медведев. Накануне же Нового Года в режиме видеоконференции состоялись переговоры лидеров обеих стран.
Напомним также, что формат российско-китайских отношений уже давно получил в КНР устойчивое определение “спина к спине”. Это значит, что в процессе обостряющихся отношений между Китаем и США, то есть двумя ныне ведущими мировыми державами, первый может не опасаться за ситуацию на границе с РФ протяжённостью порядка 4000 км. Отметим, что при самом активном участии того же В.В. Путина эта граница приняла окончательные очертания.
На последнее следует обратить особое внимание по причине двух важных обстоятельств. Во-первых, тем самым был положен конец недомолвкам, взаимным подозрениям и даже конфликтам, периодически возникавшим в течение последних полутора веков в отношениях между двумя великими соседями. Во-вторых, именно процесс всестороннего развития российско-китайских отношений располагается в фокусе мотивов провоцирования вооружённого конфликта в районе западных границ РФ.
Кстати, всё его сопровождающее сильно напоминает ситуацию, сложившуюся тремя веками ранее в один из самых опасных моментов становления Российской Империи. Когда идейный предшественник нынешних властей в Киеве решил поторговать с тогдашним смертельным врагом Москвы подвластной территорией и населяющими её людьми. Для некоторых из последних это закончилось (усилиями “светлейшего князя”) весьма печально. Иного, впрочем, и быть не могло в критический, повторим, момент противостояния новой России с лучшей армией того периода, руководимой лучшим же полководцем. Накануне решающей битвы фактор времени, всегда играющий важнейшую роль, сжался до часов.
И сегодня на территории Украины наблюдается очередная вспышка “синдрома Мазепы”, а в процессе его (“специфического”) уврачевания трудно переоценить значимость факта поддержки Москвы Пекином. Подчеркнём при этом, что для второго такая поддержка является источником ряда серьёзных издержек. Поскольку у него свои интересы на внешнеполитической арене в целом и в отношениях с главным на ней оппонентом, в частности.
Крайне важным отличием американо-китайских отношений от американо-российских является весьма весомое присутствие в первых торгово-экономической компоненты. Достаточно уверенно можно утверждать, что она сохранится в них и далее. Несмотря на декларации, свойственные, впрочем (и скорее), публичной риторике Вашингтона, о намерении их прервать. Если не целиком, то хотя бы в области тех технологий, которые приобретают критически важное значение в сфере обеспечения национальной безопасности. К таковым относятся, например, технологии производства “чипов”.
Тем не менее автору представляется (возможно ошибочно), что в двусторонних отношениях обозначаются намёки на возможность появления в них некоторых позитивных трендов. И не только по причине присутствия упомянутого фактора взаимовыгодной кооперации в сфере экономики, но и от осознания всё более реально вырисовывающейся “ловушки Фукидида”, срабатывание которой в нынешних условиях будет означать катастрофу небывалых масштабов. Не только для двух ведущих мировых держав, которые пока движутся в её сторону прямо и непосредственно, но и для всего остального человечества. Казалось бы, непричастного к “недоразумениям” в отношениях между ними.
Сразу после назначения на новый пост, Ван И, подтвердив намерение укреплять связи с Россией, высказался за разработку “правильного курса” в отношениях с США. Заменивший его в должности министра иностранных дел Цинь Ган в эмоционально-позитивных тонах описал годичный период своего пребывания на посту посла КНР в США. Новый руководитель китайского МИД выразил намерение всячески способствовать развитию двусторонних отношений.
С любопытной статьёй на эту тему (под примечательным заголовком “США не следует провоцировать Китай”) выступил в тайваньской Taipei Times один из мэтров американской политологии Джозеф Най, ранее занимавший должность помощника министра обороны США и ныне являющийся профессором Гарвардского университета.
Определённое смягчение взаимной риторики и даже призывы к налаживанию двустороннего диалога просматриваются в новогодних выступлениях президента Тайваня Цай Инвэнь и представителя “материкового” ведомства, отвечающего в КНР за отношения с островом.
Обратило также на себя внимание сообщение о начале импорта Китаем из США новых, разработанных фармацевтическим гигантом MSD, специализированных препаратов для лечения заболевших “Ковид-19” в лёгкой и средней форме. Именно эти последние составляют большинство очередной волны этого заболевания в КНР, принимающей едва ли не катастрофический характер. В очередной раз выясняется, что вполне можно отложить в сторону политические разногласия перед лицом общей угрозы.
Если авторские ощущения отражают некие реалии в американо-китайских отношениях, то, возможно, мы будем наблюдать всё большее присутствие в американской внешней политике элементов “Стратегия офшорного балансирования”. Предложенная ещё два десятилетия назад авторитетными американскими учёными-политологами, эта последняя предполагает отход от всё более непосильной и контрпродуктивной для национальных интересов стратегии повсеместного американского присутствия.
Одним из важных практических следствий постепенного внедрения указанной “Стратегии” во внешнюю политику стал уход США из Афганистана, который был запущен ещё президентом Б. Обамой и продолжен (а также завершён) его наследниками.
Отметим, что (вроде бы намечающийся) переход США к “Стратегии офшорного балансирования” и в Индо-Тихоокеанском регионе отнюдь не обязательно будет иметь следствием общую разрядку напряжённости в регионе. Ибо (и вопреки нелепому конструкту “Конца истории”) уже обозначаются новые претенденты на занятие в ИТР позиций, которые (опять же, вроде бы) могут освободить США. Среди них главными являются Индия и Япония. Отметим, что подобные претензии последних всячески поощряются Вашингтоном.
Поэтому будем внимательно следить за стартовавшим 8 января масштабным заграничным турне премьер-министра Японии Фумио Кисиды. С конечной остановкой в Вашингтоне, где его ждут с явным нетерпением. Сразу по окончании переговоров гостя с президентом Джо Байденом запланирована очередная двусторонняя встреча в “Формате 2+2”. Итоги которой представляют не меньший интерес, чем упомянутые переговоры лидеров обеих стран.
Отметим, наконец, что, судя по доступной биографии, в центре профессиональных интересов Ван И находится как раз Япония. В то время как новый руководитель МИД КНР изначально специализировался на ведущих англосаксонских странах. — В Пекине готовятся к смене главного регионального оппонента?
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала “Новое Восточное Обозрение”
