5 января агентство Reuters, со ссылкой на премьер-министра Австралии С. Моррисона, сообщило о подписании с японским коллегой Ф. Кисидой так называемого Соглашения о взаимном доступе (Reciprocal Access Agreement, RAA). И это событие, несомненно, одно из самых знаковых в процессе развития политико-стратегической ситуации в Индо-Тихоокеанском регионе.
В процессе успешного завершения многолетних двусторонних переговоров на тему заключения “Соглашения RAA” этапным оказался визит в Японию, совершённый в ноябре 2020 г. тем же С. Моррисоном. Тогда в ходе встречи с предшественником нынешнего японского премьер-министра Ё. Сугой стороны пришли к “принципиальному согласию” о том, что пора, наконец, договориться по всем спорным пунктам документа, который будет учреждать RAA.
Последний должен стать важным дополнением к тому формату двусторонних отношений в сфере обороны и безопасности, которые с 2007 г. обозначаются как “полусоюзнические”. Отметим, впрочем, что и после вступления в силу (о чём ниже) “Соглашения RAA” эти отношения не приобретут характер полноценного военно-политического союза, когда его участники связаны обязательствами (прописанными в соответствующем документе) в случае возникновения перед кем-либо из них угроз в той же сфере обороны и безопасности. Такие обязательства присутствуют, например, в документах, учреждавших НАТО и американо-японский военно-политический союз.
В то же время в кратком сообщении МИД Японии о подписании данного документа обращает на себя внимание пассаж о том, что тем самым стороны намерены “и далее развивать кооперацию в сфере обороны и безопасности”, повышая свой вклад в обеспечение “мира и стабильности в ИТР”.
То есть нельзя исключать, что “Соглашение RAA” станет важным, но всё же промежуточным этапом на пути к установлению между Японией и Австралией полноформатных союзнических отношений. В связи с чем вспоминаются слова годичной давности того же С. Моррисона о том, что сам факт предстоящего подписания указанного документа станет “поворотным моментом в истории японо-австралийских отношений”. При этом он провёл определённую параллель с американо-японским “Соглашением о безопасности 1960 г.”. Что сегодня выглядит пока преувеличением, ибо, как следует из обширного (на 29-и страницах) текста “Соглашения RAA”, оно решает достаточно промежуточную задачу “создания законных рамок” пребывания подразделений (а также сопровождающих гражданских лиц) ВС одной из сторон, “посещающих” территорию другой. И, как следует из ст.6 данного документа, формат упомянутых “рамок” носит для “посещающих сил” достаточно жёсткий характер, призванный исключить возможность их преодоления в период пребывания на территории партнёра. Предусматривается, в частности, полная идентификация последним каждого из членов посещающей группы.
Отметим отсутствие слова “Китай” как в тексте обсуждаемого документа, так и в комментариях обоих премьер-министров, с которыми они выступили сразу после акта его подписания. Однако “независимые эксперты” не стесняются совершенно определённо увязывать мотивацию появления “Соглашения RAA” с фактом превращения КНР в региональную и глобальную державу.
В порядке авторского комментария к данному событию представляется уместным в очередной раз выразить недоумение, почему этот факт с опасениями воспринимается действующим правительством Австралии, антикитайские мотивы политики которого приводят к вполне ощутимым экономическим потерям.
В то же время для руководства Японии факт подписания “Соглашения RAA” вписывается в общий процесс возвращения страны за стол “Большой мировой игры” в качестве одного из ведущих её участников. В частности, он соответствует тенденции к распространению её всестороннего (включая военное) присутствия в Юго-Восточной Азии, акватории Индийского океана и на Ближнем Востоке. Представляется совершенно очевидным, что Япония же будет главным “практическим пользователем” данного документа. Факт его подписания вполне вписывается и в ползучий процесс размывания значимости антивоенной ст. 9 действующей пока конституции Японии.
Обращает на себя внимание увязывание комментаторами “Соглашения RAA” с начавшимся функционированием так называемой “Четвёрки” (Quad), которую, помимо тех же Японии и Австралии, образуют также США и Индия. Отметим, однако, что Quad не является формализованным военно-политическим союзом и его практические мероприятия пока сосредотачиваются в основном на “гуманитарной” сфере, обусловленной прежде всего проблематикой борьбы с “Ковид-19”.
Но мотив противодействия распространению политического влияния КНР в ИТР просматривается и в Quad. Станет ли он ядром “азиатского НАТО”, с идеей которого Вашингтон носится уже почти два десятилетия, как представляется, будет критически зависеть от позиционирования Индии в игре, разворачивающейся в регионе.
Пока, несмотря на очевидный уклон в последние годы внешней политики Дели в сторону Вашингтона, руководство страны воздерживается от участия в формировании обязывающего военно-политического союза антикитайской направленности. Сохранится ли такое позиционирование Дели, будет целиком зависеть от развития китайско-индийских отношений. В их, что называется, “полном формате”, а также таких важных “деталях”, как сохраняющиеся взаимные территориальные претензии.
В комментариях относительно факта подписания “Соглашения RAA” упоминается появившаяся недавно аббревиатура AUKUS, составленная из начальных букв названий трёх стран (Австралии, Соединённого Королевства и США), образовавших данную конфигурацию в целях координации военных мероприятий в ИТР. Пока не очень ясны мотивы её появления, ибо вся эта “троица” и так связана попарными военно-политическими союзами. И без AUKUS США давно чувствуют себя в Австралии (в Дарвине, Перте) как у себя дома.
Возможно, эта конфигурация тоже рассматривается в качестве потенциального ядра всё того же “азиатского НАТО”. Но такая перспектива также полностью зависит от присоединения к AUKUS тех же Индии и Японии. Повторим, относительно Индии указанная перспектива смотрится пока маловероятной.
Но не проще она выглядит и для Японии, руководство которой на пути повышения значимости военной компоненты во внешней политике сталкивается с сохраняющимся в целом антивоенным настроем собственного населения. Последнее (как, впрочем, и население Германии) на собственном опыте убедилось, что весомых политических целей на международной арене можно достичь и не круша рёбра соседям, а также не рискуя своими.
Посмотрим, как пройдёт через парламент процесс ратификации даже “Соглашения RAA”, достаточно ограниченного по масштабам и военно-политической значимости. Указанный процесс подразумевается его ст. 29, согласно которой данный документ вступает в силу через пять дней после обмена по дипломатическим каналам сообщениями о завершении соответствующих “внутренних процедур, вводящих это Соглашение в действие”. Год назад прогнозировалась возможность, по крайней мере, появления в нём неких поправок в ходе обсуждения в парламенте Японии. А это означало бы последующее (наверняка длительное) согласование сторонами нового варианта текста данного документа.
В случае же успеха указанного процесса, “Соглашение RAA” станет, повторим, очередным подтверждением тренда на возрастание доли военной компоненты в общем процессе расширения (впрочем, подойдёт и термин “возвращение”) всестороннего присутствия Японии в ИТР.
Обратило также на себя внимание совпадение по времени акта подписания японо-австралийского “Соглашения RAA” с проведением очередной американо-японской встречи в “формате 2+2”, то есть с участием министров иностранных дел и обороны обеих стран. Которая, впрочем, заслуживает отдельного комментирования.
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для Интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение»
