Турция всегда используют выгодную историческую конъюнктуру для реализации своих национальных интересов. В этой связи турецкие лидеры нередко играют на разных полях. Эрдоган один из лучших мастеров геополитических комбинаций.
В этой парадигме турецкая дипломатия пытается реализовать две ключевые геополитические доктрины – неоосманизм (применительно к странам Ближнего Востока, Северной Африки и Балкан, то есть территорий бывшей Османской империи) и неопантуранизм (в отношении тюркских стран Южного Кавказа и Центральной Азии, а также тюркских народов Ирана, России и Китая).
При этом Турция сохраняет ключевую роль члена НАТО на Ближнем Востоке и идею евроинтеграции с новым выгодным статусом энергетического хаба и транзита по линии Восток – Запад (концепция «турецкого моста» между Европой и Азией).
«Сирийский плацдарм» в планах Турции
С падением режима Башара Асада и приходом к власти в Сирии протурецких сил во главе с Ахмедом аш-Шараа сложились благоприятные условия для ближневосточной политики Турции. Фактически сегодня Турция установила протекторат над Сирией, на ключевых должностях правительства переходного периода оказались протурецкие кадры (включая президента Ахмеда аш-Шараа, министра иностранных дел Асаада аш-Шибани, главу Службы общей разведки Анаса Хаттаба и др.).
Президент Реджеп Эрдоган добился снятия санкций в отношении Сирии со стороны США и Европы, планирует под турецким контролем модернизировать сирийскую армию численностью до 300 тыс. чел., а также создать на территории САР турецкие военные базы, что в совокупности обеспечит лидирующее положение Турции в регионе.
Однако, именно в Сирии резко обострились отношения между Турцией и Израилем до уровня военного напряжения. Новая страница эскалации турецко-израильских противоречий началась спустя месяц после нападения ХАМАС на Израиль, то есть с ноября 2023 г. Анкара, выждав паузу, заняла пропалестинскую позицию в военном конфликте в секторе Газа и стала публично подвергать резкой критике правительство Биньямина Нетаньяху. После же начала третьей ливанской войны осенью 2024 г. Турция выразила обеспокоенность вероятной территориальной угрозой непосредственно Анатолии. Реджеп Эрдоган тогда допустил, что в будущем агрессивные устремления Израиля могут касаться и Турции.
В частности, Эрдоган заявил: «Говорю открыто: после Палестины и Ливана земли нашей Родины станут местом, на которое обратит свой взор израильская администрация».
Видимо, планы Анкары по ликвидации курдской угрозы на северо-востоке Сирии и свержение режима Башара Асада в Дамаске давали понять турецкому лидеру о неминуемости конфликта интересов с другими субъектами Ближнего Востока (в частности, с усиливающимся Израилем и ослабевающим Ираном). Соответственно, от позиции США – главного союзника Израиля и главного противника Ирана – зависит последующий расклад сил в регионе.
С падением Б. Асада позиции Ирана и проиранской «Хезболлы» в Сирии резко ослабли, Тегерану пришлось эвакуировать из САР подразделения КСИР. Данная ситуация в сочетании с сокращением возможностей Ирана и в приграничном с Израилем Ливане, естественно, отвечает интересам Тель-Авива. Однако в Сирии Израиль решил нарастить свои военные успехи и фактически оккупировал её южную часть – «зону безопасности» Голанских высот.
Израиль не спешит признавать легитимность протурецкого режима вчерашней радикальной суннитской организации «Хайят Тахрир аш-Шам» (ХТШ – в РФ признана международной террористической организацией), и под формулой обеспечения национальной безопасности продолжает наносить точечные удары по военным объектам и коммуникациям Сирии с целью ослабления военного потенциала Дамаска.
Намерения Турции создать на территории Сирии военные базы (особенно по линии ПВО) крайне негативно воспринимаются правительством Нетаньяху, что стало предметом новой эскалации турецко-израильских отношений. Тель-Авив видит в этом попытку Анкары установить контроль над воздушным пространством региона и Израиля, в частности.
Учитывая перевес ВВС в пользу Армии обороны Израиля, Тель-Авив периодически использует своё преимущество в воздухе для ударов по наземным объектам в Сирии. К тому же, израильская разведка, имея опыт эффективного сотрудничества с курдскими боевыми и политическими организациями в Ираке на антииранском направлении, пытается рассматривать курдские силы в Рожаве на северо-востоке Сирии в качестве вероятной прокси-силы против Турции. На юге Сирии «Моссад» и ЦАХАЛ уже используют проблему нацменьшинств (в частности, друзской общины) для оправдания своей оккупационной политики в «зоне безопасности» Голанских высот.
С приходом к власти в США администрации Дональда Трампа, Тель-Авив изначально связывал большие надежды на помощь Вашингтона в продвижении своих интересов на иранском и сирийском направлениях. Однако второй апрельский визит Б. Нетаньяху в США не гарантировал Израилю удовлетворения амбиций по силовому решению проблемы иранского «ядерного досье» и «сирийского плацдарма».
Вашингтон пока сделал ставку на переговоры и достижение компромиссов. При этом ближневосточный визит президента Трампа в КСА, Катар и ОАЭ с подписанием контрактов на общую сумму в 3,2 трлн долл., а также заявление американского лидера о снятии всех санкций с Сирии по просьбе Эрдогана и бин Салмана несколько омрачили надежды Тель-Авива.
В Баку при посредничестве президента И. Алиева прошли несколько раундов переговоров между представителями Израиля и Турции. Главной темой консультаций стал сирийский вопрос. По данным азербайджанских СМИ, стороны обсуждали проблему снижения рисков прямой военной конфронтации и достижения компромисса по теме размещения турецких военных баз.
Циркулирует информация, что израильская сторона по-прежнему резко возражает появлению турецкой базы ПВО, ибо она способна создать угрозу интересам безопасности еврейского государства. Тель-Авив может согласиться на формирование баз турецких сухопутных сил в Сирии. Окончательного решения Турции по этому вопросу нет. Видимо, Р. Эрдоган связывает надежды с поездкой в Вашингтон и переговорами с Д. Трампом.
Израиль особо не возражал появлению российских военных (воздушных и морских) баз на территории Сирии при режиме Б. Асада, поскольку Россия не создавала прямых угроз интересам еврейского государства. Однако Турция рассчитывает заменить российские базы на свои. Турецкая газета Türkiye в этой связи сообщает, что Анкара планирует создать на территории Сирии военные базы в рамках борьбы с терроризмом. В частности, речь идёт о совместной базе сухопутных сил и ВВС, а также базе ВМС.
В чём суть рискованности политики Эрдогана в современной ситуации?
Утром 20 мая на российскую военную базу в Хмеймиме (Сирия) местные боевики совершили нападение. Стрелковый бой привёл к тому, что нападение было оперативно отражено и ликвидированы нарушители. Однако и российская сторона понесла потери убитыми военнослужащими.
Хмеймим с 2015 г. является основной военно-воздушной базой России в Сирии (в 2017 г. подписано соглашение о сроках её размещения на 49 лет), где базируется ударная авиационная группа российских ВКС. Соответственно, настоящий объект достаточно охраняемая территория и вылазка небольшой группы боевиков не имела возможности решения серьёзных военных задач.
Возникает вопрос, кто и зачем допустил подобную провокацию? Анкара в данной ситуации является заинтересованной стороной в замене российских военных баз на турецкие. Учитывая близость турецко-сирийских отношений, конечно, Дамаск с лёгкостью согласится на подобную рокировку и турецкое военное присутствие в Сирии. В связи с этим нельзя исключать, что вышеназванная провокация против российской базы в Хмеймиме не обошла стороной спецслужбы Турции и Сирии (МИТ и СОР), что является крайне недружественным шагом в адрес России.
Турция по-прежнему выступает активным сторонником проведения российско-украинских переговоров в Стамбуле. Один из главных вопросов встречи президента РФ В. Путина и главы МИД Турции Х. Фидана в Москве 27 мая был связан с украинской тематикой. Естественно, Стамбул, как место переговоров по столь важному международному вопросу о мире между Россией и Украиной, увеличивает политический капитал Турции.
Желание Эрдогана сделать Турцию местом завершения российско-украинского конфликта и достижения мира, очевидно, весьма высоко и сулит турецкому лидеру чуть ли не Нобелевскую премию (мол, Трампу не удалось, а Эрдогану всё под силу). В то же время усиление роли Турции в статусе посредника и места переговоров позволяет Эрдогану в определённом смысле обходить западные санкции в отношении РФ, добиваться соответствующих экономических и финансовых дивидендов.
В плане давления для достижения компромиссов турецкий лидер не исключает использование темы военных баз в Сирии, поставки вооружения и возможное размещение так называемых миротворческих сил на Украине, а также новые прорывные проекты (например, в энергетическом и транспортно-коммуникационном комплексе) на постсоветском южном пространстве (в том числе, и новая эскалация военной напряжённости на юге Армении с целью вытеснения из региона 102-й российской базы в Гюмри).
Подобные рискованные ходы «турецкого гроссмейстера» могут нести риски для самой Турции.
Александр СВАРАНЦ – доктор политических наук, профессор, эксперт по странам Ближнего Востока
