15 августа – это дата капитуляции милитаристской Японии, праздник и в КНДР, и в РК, хотя на самом деле там отмечают разное. Решающую роль в освобождении Кореи сыграла советская армия, и потому автор внимательно смотрит на материалы, выходящие в эту дату в Южной Корее. Это связано с тем, что на фоне непростых отношений Москвы и Сеула в эпоху глобальной турбулентности актуализация антироссийских мифов может быть признаком курса властей РК на дальнейшее ухудшение отношений.
В целом, резкого крена в антироссийскую риторику не случилось. К проблемным относилась только статья от 27 мая 2023 г. профессора Корейского института науки и технологий (KAIST) Чон Бон Гвана «Августовский шторм» и двуличие Советской Армии» в ультраконсервативной газете «Чосон Ильбо», которая отражает не столько позицию режима Юн Сок Ёля, сколько точку зрения наиболее правой из консервативных группировок.
Тем не менее, эта статья, по поводу которой посольство РФ в РК даже выпустило специальное опровержение., собрала определённый набор мифов, ответы на которые стоит напомнить аудитории. Тем более что автор занимается их разоблачением с 2005 года, и писал на подобные темы не раз.
Первый миф касается того, что после того, как США сбросили на Японию атомную бомбу, что считается главным фактором, обеспечившим поражение Токио, Советский Союз быстро подсуетился и напал, чтобы поучаствовать в разделе восточноазиатского пирога. Это мнение распространено и среди японской аудитории: «победители и проигравшие были определены до того, как СССР нарушил пакт и напал на Японию. Нельзя оправдывать алчную территориальную экспансию». Звучит красиво, но опровергается легко.
На самом деле тут «два мифа в одном» и первый касается того, что решающую роль в капитуляции Японии сыграло применение атомной бомбы. Его сторонники ссылаются на то, что в речи императора о прекращении сопротивления была названа именно атомная причина, но стоит внимательнее рассмотреть ситуацию – это был удобный повод сохранить лицо, заявив, что мы проиграли не в результате тактического превосходства противника, а склонившись перед супероружием. Хотя поражающий эффект от бомбардировок Токио, где в огненном шторме сгорел более 100 человек за один налет, был больше и волю к сопротивлению не сломил.
Давайте рассмотрим последствия Маньчжурской операции СССР помимо собственно разгрома Квантунской армии как крупнейшей оставшейся сухопутной группировки. В ходе операции советские войска
- отрезали от Японии экспедиционную армию в Китае и войска в районе Южных морей, так как связь с ними осуществлялась через Манчжурию и Корею;
- захватили территорию, которая являлась основным источником японского экономического благополучия.. Маньчжурия и Корея были сырьевой, промышленной и ресурсной базой империи, что в сочетании с природной энергозависимостью Японских островов разрушало экономическую базу военных действий;
- предотвратили возможное затягивание войны за счет использования Кореи как «запасного аэродрома». Существует версия, что в случае появления американских войск на островах двор планировалось эвакуировать в Корею.
- стремительное наступление Советской армии предотвратило «японский ответ на атомную бомбу» в виде расположенных в Маньчжурии запасов бактериологического оружия. В какой мере его применение действительно затянуло ход войны и нанесло США неприемлемый вред, вопрос дискуссионный, но принципиальная невозможность применить собственное вундерваффе в ответ на вундерваффе врага («заслуги» Исии Сиро и Масадзи Китано не стоит недооценивать) тоже ослабила желание продолжать войну. Это признавал и командующий Квантунской армии генерал Ямада: «стремительное продвижение Советской армии в глубь Маньчжурии лишило нас возможности применять бактериологическое оружие».
- единый фронт союзников вынуждал отказаться от игры на противоречиях между США и СССР и попыток заключить сепаратный мир вместо безоговорочной капитуляции
Данные факты подтверждаются и японскими, и американскими оценками. 9 августа 1945 г. на экстренном заседании Высшего военного совета по руководству войной премьер-министр Японии К.Судзуки заявил, что вступление СССР в войну окончательно ставит Токио в безвыходное положение. Эта формулировка была повторена и в рескрипте от 17 августа 1945 г. «К солдатам и матросам» императора Хирохито: «Теперь, когда в войну против нас вступил и Советский Союз, продолжать сопротивление… означает поставить под угрозу саму основу существования нашей Империи». Известны также слова Президента Г.Трумэна о том, что «именно «вступление СССР в войну окончательно убедит Японию в неизбежности ее полного разгрома», равно как и соответствующие расчеты американского генералитета. Так, 13 марта 1945 г. Макартур отмечал: «С военной точки зрения мы должны предпринять все усилия, чтобы вовлечь Россию в японскую войну до того, как мы дойдем до Японии, иначе нам придется принять на себя всю тяжесть удара японских дивизий и понести соответствующие потери…».
Теперь поговорим о том, когда в СССР приняли решение вступить в войну с Японией. Вопрос впервые был поднят 8 декабря 1941 г, после нападения японского флота на Перл-Харбор и начала Тихоокеанской части Второй мировой войны. Президент США Ф. Д. Рузвельт обратился к советскому Правительству с просьбой выступить на стороне США, в частности, предоставив территорию СССР для нанесения по Японии массированных бомбовых ударов.
И.В.Сталин ответил на это отказом, так как поставило бы СССР перед необходимостью вести борьбу на два фронта при том, что как этот момент шла битва под Москвой : «Объявление состояния войны с Японией со стороны СССР ослабило бы сопротивление СССР гитлеровским войскам и пошло бы на пользу гитлеровской Германии. Мы думаем, что главным нашим врагом является всё же гитлеровская Германия. Ослабление сопротивления СССР германской агрессии привело бы к усилению держав оси в ущерб СССР и всем нашим союзникам».
Рузвельт отнесся к доводам Москвы с должным пониманием, высказав при этом пожелание «создать у японцев впечатление, что вопрос остается как бы нерешенным». В итоге и СССР, и Япония держали друг против друга значительные силы: группировка Красной армии на Дальнем Востоке составляла более 1,16 млн человек или 45,5 расчетных дивизий, вынуждая Токио в течение всех четырех лет войны держать на советской границе сопоставимые силы.
В ноябре 1943 г.на тройственной встрече в Тегеране (то есть, после победы в Сталинградской битве, ознаменовавшей коренной перелом в Великой Отечественной войне) .Сталин дал принципиальное согласие, что после разгрома фашистской Германии СССР вступит в боевые действия против Японии, по подтвердил, что сначала он уничтожит нацистов: «… Наши силы на Дальнем Востоке более или менее достаточны лишь для того, чтобы вести оборону, но для наступательных операций надо эти силы увеличить, по крайней мере, в три раза. Это может иметь место, когда мы заставим Германию капитулировать. Тогда – общим фронтом против Японии».
С лета 1944 г. советский Генштаб приступает к разработке плана операции, в сентябре того же года на Дальний Восток перебрасываются первые 11 стрелковых дивизий, а начальник Генерального штаба маршал А.М.Василевский назначается Главнокомандующим советскими силами на Дальнем Востоке.
15 октября 1944 г. премьер-министр Великобритании У. Черчилль обращается к советскому руководству с вопросом о возможных сроках начала боевых действий против Японии и получает ответ, что операция может начаться спустя 2,5-3 месяца после победы над Германией. Этот срок в 2-3 месяца был подтвержден на лидеров «тройки» в Ялте в феврале 1945 г., и стоит отметить, что японской разведке это было известно. С весны 1945 года японское руководство регулярно получало подробную информацию о передислокации советских войск на Дальний Восток, а через два дня после встречи в Крыму премьер-министр японии принц Фумимаро Коноэ обратился к императору с предложением «завершить войну пока в нее не вмешались Советы».
Учитывая невысокую пропускную способность железной дороги в Сибири и Приморье, а также то, что войска требовалось разместить и подготовить к новой операции, Москва совершила логистическое чудо, перебросив на Дальний Восток миллионную группировку войск и вступив в войну 9 августа, ровно через три месяца после 9 мая.
Второй миф касается того, что Советы с самого начала собирались коммунизировать Корею. Он опровергается как минимум двумя аргументами. Во-первых, будь у СССР желание захватить полуостров, он бы сделал это явочным порядком и не возражал бы против американских предложений от 11 августа 1945 г., происхождение которого хорошо известно. Когда у Советского Союза появилась возможность захватить сразу всю Корею, американцы занервничали, понимая, что на корейский театр военных действий они просто не успеют, и если Советский Союз не остановить, то весь полуостров падет к его ногам[1].
Таких быстрых темпов наступления, небывалых для тихоокеанского ТВД массовой сдачи в плен японских военнослужащих, и разгрома Квантунской армии фактически за неделю, в Вашингтоне не ожидали. И именно этим было обусловлено проведённое 11 августа 1945 года совещание, на котором два американских полковника экстренно разработали планы раздела мира, включавшие в себя создание на территории Кореи двух оккупационных зон. После чего войска США появились на полуострове три недели спустя капитуляции, когда японская администрация уже передала власть Ё Ун Хёну и «Корейской Народной Республике».
Любопытно, что среди российских «ультра-патриотов» существует свой миф о том, что Советская Армия освободила всю территорию Корейского полуострова или как минимум заняла Сеул. Увы, эти рассуждения не подтверждаются ни советскими документами военных лет, ни воспоминаниями южнокорейских граждан, хотя такое событие, как появление советских войск в корейской столице, оставило бы огромный медийный след.
Во-вторых, миф о коммунизации противоречит историческим документам. В частности, директиве Ставки Верховного Главнокомандующего Красной Армии № 1130 от 20 сентября 1945 г. за подписью И.В.Сталина и А.И.Антонова, в которой даются недвусмысленные указания на это счет: «на территории Северной Кореи советов и других органов советской власти не создавать, советских порядков не вводить, не препятствовать образованию в занятых районах Кореи антияпонских демократических организаций и партий и помогать им в работе, войскам строго соблюдать дисциплину, население не обижать и вести себя корректно, исполнению религиозных обрядов и церемоний не препятствовать, храмов и других религиозных учреждений не трогать» [2].
До начала 1946 г. Москва делает ставку на центристов, возглавляемых Чо Ман Сиком. Возвышение Ким Ир Сена начинается только после того, как Чо выступил против решений Московского совещания декабря 1945 г., предусматривавшего совместную опеку над страной, и был выведен из политики, а то, что можно было бы назвать коммунизацией, пошло только на фоне начала Холодной войны, когда и Север, и Юг стаи превращаться в идеологические бастионы своих «сюзеренов».
Третий миф касается небывалых зверств, которые советская армия чинила на оккупированных территориях. Набор слухов о том, как грабили и насиловали местное население в Корее, повторяет, например, британский историк Майкл Брин[3], а другой историк и журналист Макс. Гастингс даже утверждает, что советские войска «обращались с населением настолько плохо, что скоро были вынуждены передвигаться только глубокой ночью, чтобы обезопасить себя от оскорбленных местных жителей. Ссылается он при этом на материалы откровенно пропагандистского характера, и связано это с тем, что в следующем же предложении он отмечает, что «американские солдаты на Юге были немногим лучше[4].
Эффект данного мифа построен на том, что при ограниченном объёме статьи или иного материала читателю будет достаточно двух-трёх ярких примеров, чтобы получить представление о явлении даже если этих примеров было всего три.
Между тем, когда миллионная армия входит в чужую страну, люди не идеальны, и эксцессы неминуемы. Даже если недостойные действия совершила десятая или сотая доля процента от условного миллиона солдат, в абсолютных цифрах это сотни или тысячи случаев.
Манипулируя таким количеством, очень легко выдать подобные эксцессы за массовую практику, не встречавшую сопротивления со стороны командования. Поэтому смотреть на самом деле стоит на другое. В первую очередь – на то, насколько командование поощряло насилие или наоборот активно с ним боролось. Как быстро находились виновные, сколь жёсткими были меры, выдавали ли преступников местным властям или судили сами? Насколько процент преступлений определённого типа, скажем, разбои или изнасилования оккупантами представителей местных был выше или ниже, чем процент таких же преступлений местными в отношении друг друга?
Здесь советские документы дают вполне однозначный ответ. С мародёрами и насильниками боролись жестко, расстреливая их по закону военного времени. Кроме того, охота за трофеями или иные недостойные действия в отношении местного населения носили куда меньший характер по сравнению с тем, что происходило в Германии на полгода раньше. При этом небольшое число эксцессов, совершённых в разных частях разными людьми, воспринималось при этом как чрезвычайное происшествие, подлежащее расследованию на весьма высоком уровне, а меры по наказанию преступников принимались быстро и жёстко. Как отмечает А. Ланьков, к сентябрю со случаями мародерства было покончено[5]
Кроме того, именно советская власть старалась прекратить ситуацию, когда любой первый добравшийся до винтовки немедленно объявлял себя начальником местной полиции и начинал репрессировать и иллюстрировать тех, кто, по его мнению, были врагами народа.
Таким образом, все три мифа легко опровергаются и аудитории «Нового восточного обозрения» не сложно воспроизвести эти документы для дискуссий в интернете и за его пределами.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Китая и современной Азии РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
[1] Korean War and Modern History. Sese Publ. House. Seoul, 2006 С. 109.
[2] СССР и Корея. Серия «СССР и страны Востока». М., 1988. С. 133.
[3] Breen, Michael. Kim Jong-Il: North Korea’s Dear Leader. Who He is, What He Wants, What to Do about Him. New York, 2004. С. 22
[4] Стьюк Уильям. Корейская война. С. 43.
[5] http://www.ruslib.com/EMIGRATION/LANKOV/n-korea.txt_Piece40.1
