В 1990-е годы в Монголии была выработана новая правовая основа деятельности иностранных религиозных организаций: в соответствии с законом, предусматривалась свободная миссионерская и религиозно-просветительская деятельность зарубежных организаций в стране.
Этот шаг был не просто выбором в пользу обеспечения подлинной свободы вероисповедания для граждан демократического государства. В нём можно проследить стремление исключить возможные трения с крупнейшим этническим меньшинством страны в лице алтайских казахов, исповедующих ислам в преимущественно буддистской стране. Ведь ограничение их связей с международными исламскими институтами могло бы спровоцировать рост протестной активности в регионе.
Не менее важным было создание такой правовой среды для деятельности тибетских буддистских проповедников, при которой исключался бы их контакт с государственными властями Монголии. Дело в том, что нелояльные КНР тибетские духовные институты (включая сам институт Далай-Ламы) воспринимаются китайскими властями в качестве альтернативного тибетского правительства. Следовательно, даже их сугубо религиозная деятельность в Монголии, в случае участия государства в регулировании религиозной политики, могла бы быть воспринята Китаем как официальные взаимоотношения монгольских властей с «тибетскими сепаратистами». А по основополагающему монгольско-китайскому договору, Монголия обязалась не вмешиваться во внутренние дела Китая.
Несмотря на, казалось бы, полное соответствие свободы иностранной миссионерской деятельности в Монголии (по крайней мере, в указанных выше контекстах), вскоре результаты её установления дали о себе знать достаточно непредсказуемыми последствиями. В частности, речь идёт о резко возросшей миссионерской активности религиозных институтов стран Запада, имеющих ограниченную историко-культурную обоснованность своей работы в современной Монголии. И вряд ли стоит особо комментировать хорошо известный всем факт, что часть этих организаций непременно действует в рамках политических инициатив США и стран Европы. Что они и стали активно делать в этом государстве.
Говоря о неожиданных конфессиональных переменах, вызванных в Монголии деятельностью западных миссионеров, необходимо в первую очередь отметить факт становления христианства протестантского толка второй конфессией в столице страны — городе Улан-Баторе. По состоянию на 2021 год, протестантами считали себя 3% опрошенных. C 1990 года в Монголии было построено около 600 протестантских храмов, большинство из которых — в столице и окружающих её сомонах. Данные именно по Улан-Батору представляются ключевыми, как по причине его значительной доли в численности населения страны (более 50%), так и в силу сосредоточения в нём едва ли не всей политической жизни в стране. Следовательно, именно в этом городе Монголии конфессиональная группа может набрать критическую массу, наделяющую её политическим весом.
Вторым индикатором активной религиозной пропаганды западных миссионеров в Монголии являются данные опроса о знакомстве монгольских граждан с различными религиозными направлениями. Так, 7% опрошенных осведомлены о существовании баптистского направления протестантизма (запрещённого в РФ), что ставит эту нетрадиционную для региона конфессиональную группу на шестое место по степени известности после православия, католицизма, ислама, буддизма и шаманизма. С 2002 года активную «просветительскую деятельность» развернули евангелисты (организация запрещена в РФ), которые уже имеют 12 храмов в Улан-Баторе, и адвентисты (организация запрещена в РФ) — 6 храмов и почти 4000 прихожан.
Значительный потенциал иностранной миссионерской деятельности заключён и в крайне высокой для развивающейся страны степени религиозной толерантности в Монголии. 69% опрошенных не испытывают трудностей при установлении контакта с представителем другой конфессии. Следовательно, способность миссионеров — представителей нетрадиционных для Монголии религий влиять на общественное мнение является весьма высокой.
Свою деятельность в Монголии западные миссионеры осуществляют посредством достаточно широкого спектра тактик. В частности, ещё в 1990е годы их усилия концентрировались в сфере образования. Так, католические духовные миссии открыли в Монголии несколько детских садов и центров по уходу за беспризорными детьми. Позже они создали в стране центры изучения английского языка, которые также помогали монгольским старшеклассникам поступать в западные университеты. Целевой аудиторией религиозных организаций становятся молодые люди, которые куда слабее привязаны к традиционным верованиям Монголии, нежели взрослые и пожилые. Именно молодёжь Монголии в наибольшей степени восприимчива к западным ценностям и политико-социальным идеям, которые распространяются в стране, в том числе протестантскими и католическими проповедниками.
Представители христианских миссий в Монголии концентрируют заметную часть усилий на объяснение обоснованности своей деятельности в Монголии. Так, в их социокультурной риторике популярны отсылки к деятельности несториан в Монголии 11-13 века. Помимо этого, миссионеры делают акцент на популяризации истории о кереитском Тогоруул Ван Хане — покровителе будущего Чингисхана, который, как предполагается, исповедовал христианство. Данные отсылки к истории Монголии используются в религиозной пропаганде с целью оправдания роста популярности католицизма и протестантизма в стране, традиционными религиями которой являются шаманизм и буддизм.
Другим средством «расположить к себе» граждан Монголии является упрощение традиционных религиозных обрядов. Большинство миссий не стремятся посвящать монголов в тонкости религиозных процедур и церемоний, которые имеют крайне высокое значение для любой церкви как религиозной организации. «Приобщение к ценностям» выделяется миссионерами в качестве первоочерёдной задачи.
Подводя итоги краткого обзора религиозной деятельности протестантских и католических духовных миссий в Монголии можно отметить некоторые отчётливо выделяющиеся особенности их «духовной работы».
Во-первых, она имеет отнюдь не «анти языческий просветительский характер», который часто подчёркивается западными миссионерами по всему миру. Большая часть активности духовных миссий сосредоточена в городе Улан-Баторе – в территории с самой низкой степенью распространённости традиционных политеистических культов в Монголии. Этот акцент на политическом и социальном центре страны может говорить о преобладании политико-идеологических стремлений «духовных наставников», прибывающих в Монголию из США и Западной Европы. Об этом же свидетельствует и их повсеместное пренебрежение собственным религиозным церемониалом в пользу бесед о ценностях и взглядах на мир.
Во-вторых, в действиях разных миссий прослеживается согласованность и слаженность. Несмотря на широкий спектр западных религиозных течений, представленных в Монголии, миссионерам удаётся избегать конкуренции и межрелигиозных конфликтов. Помимо этого, они фактически жертвуют распространением собственного видения христианства в угоду более широким интересам продвижения христианства, отказываясь от своих обрядов и борьбы с «ересями» других проповедников. Эти обстоятельства делают актуальным вопрос об общем политическом импульсе, приводящем в движение «просветительские» порывы проповедников.
В-третьих, общей тактикой для всех миссий является расположение к себе молодых и нерелигиозных граждан Монголии, что является индикатором наличия у проповедников долгосрочной стратегии по укреплению влияния в стране. Ни для кого не является секретом то, что пропаганда среди светской молодёжи способна дать, пусть и не самый быстрый, но самый эффективный результат, полностью удовлетворяющий политические и идеологические интересы Запада в странах Азии.
В-четвёртых, в силу широкого слоя нерелигиозных граждан, их значительной религиозной толерантности, упадка традиционных верований, ориентации страны на западные политические и социальные конструкции, а также ограниченного участия государства в религиозной жизни, стоит ожидать дальнейшего укрепления позиций западных проповедников в Монголии. На данном этапе пока крайне сложно говорить о размахе реального влияния миссионеров на политическую жизнь страны. Тем не менее, ситуация такова исключительно в силу ориентации их работы на весьма долгосрочные результаты.
Борис Кушхов, отдел Кореи и Монголии ИВ РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».