В последние месяцы 2022 года, а теперь и в первые декады 2023 года, в монгольском политическом и гражданском дискурсах вновь обозначился запрос на проведение конституционных преобразований. Особенно активно призывы к изменению законодательства стали звучать в условиях обнаружения крупнейшего коррупционного скандала в новейшей истории страны, связанного с хищением угля из стратегических месторождений Монголии. Ключевым пунктом данной дискуссии о преобразовании политической системы страны стал вопрос о выборе между парламентской и президентской моделью республики.
За три десятилетия своего демократического развития Монголия демонстрировала отчётливую тенденцию к установлению парламентской модели демократии. Последним крупным шагом к её достижению стал закон об ограничении президентских полномочий одним сроком. Тем не менее, эту страну по-прежнему нельзя называть полностью парламентской республикой: президент страны всё ещё обладает серьёзными полномочиями, принципиально не уступающими Парламенту. Однако общий вектор развития политической мысли в Монголии направлен на снижение роли президентской власти в пользу власти Великого Государственного Хурала — парламента демократической Монголии.
В связи с обострившимися в Монголии дискуссиями, многие эксперты выдвинули тезис о негативном влиянии подобной реформы на перспективы российско-монгольского сотрудничества. Предполагается, что переход к парламентской форме правления сделает Монголию менее похожей на Российскую Федерацию, которая является президентской республикой. В это же время, парламентская республика сделает Монголию более похожей на ключевых соперников России на международной арене в лице таких европейских стран, как Великобритания и Германия.
Сложно отрицать факт снижения «институциональной совместимости» России и Монголии при реализации подобного наиболее вероятного сценария монгольских реформ. Однако, вопреки изложенному выше представлению, имеется ряд факторов, при учёте которых становятся очевидными и серьёзные выигрыши Москвы от превращения Монголии в парламентскую республику.
Парламентская республика в Монголии — гарантия макрополитической стабильности в государстве-соседе РФ
Распределение власти и собственности в современной Монголии куда больше соответствует парламентской модели, нежели системе централизованного управления государством тем или иным лицом. Дело в том, что значительные финансовые и политические ресурсы страны распределены между многочисленными фракциями крупнейших партий в стране: Монгольской Народной и Монгольской Демократической партий. С 1990х годов фактически установилась система, при которой фракции внутри партии достигают консенсуса по распределению всевозможных привилегий и ресурсов, и выносят его на межпартийное соревнование. При утверждении в таких условиях сильной президентской власти борьба за президентский пост может обострить как борьбу внутри партийных фракций, расколов партии на множество враждующих структур, так и межпартийные взаимодействия. Говоря языком «теории игр», нынешний политический процесс в Монголии, который можно охарактеризовать как «игру с положительной суммой», в которой можно выиграть мало, но при этом сохраниться в статусе игрока, при переходе к президентской республиканской форме правления может превратиться в «игру с нулевой суммой», в которой победа одного автоматически будет означать серьёзное поражение для всех остальных игроков, а, возможно, и падение их политического и экономического статуса. В этом плане парламентская модель больше соответствует интересам «элит» и, следовательно, таит в себе меньше угроз политической стабильности страны. Россия, как непосредственный сосед Монголии, крайне не заинтересована в дестабилизации политической обстановки в этой стране, которая может произойти при переходе к президентской форме правления.
Парламентская модель лучше обеспечит поддержание паритета в позициях КНР и РФ в Монголии
Также, анализ выгод или утрат для России от конституционных реформ в Монголии необходимо производить в контексте существующей в регионе трёхсторонней системы взаимоотношений Россия-Монголия-Китай. Так, укрепление президентской власти может привести к формированию авторитарного типа лидерства в стране и к ограниченной сменяемости власти. В этом случае, весьма ограниченный, но крайне устойчивый круг руководителей страны окажется более уязвимым от иностранного влияния, и вынужден будет обеспечивать своё политическое выживание партнёрством с той или иной внешней силой. Скорее всего, выбор внешнего политико-экономического гаранта новообразованной «верхушки» может получить именно Китай, а не Россия — в силу наличия большого количества перспективных экономических предложений с его стороны. В такой ситуации расположить монгольскую политическую элиту к России будет сложнее, чем это было в 1990-е годы с рядом постсоветских авторитарных лидеров: нынешняя Монголия существует в уже установленной региональной среде, в которой экономическая роль КНР выглядит преобладающей. Таким образом, парламентская модель республики в Монголии больше способствует поддержанию паритета российских и китайских политико-экономических позиций в Монголии, что в нынешних условиях более чем соответствует интересам России.
Парламентская модель больше выгодна РФ, стремящейся сохранить своё влияние, нежели КНР и странам «Третьего соседа», стремящимся своё влияние усилить
Парламентская модель способна замедлить реализацию крупных инфраструктурных проектов в Монголии. Наличие реальных политических полномочий у широкого круга партийных выдвиженцев способно замедлить принятие государственных решений по крупным экономическим объектам, предлагаемым Монголии другими странами. Более того, присущая парламентским моделям непредсказуемость во внесении ограниченных изменений в законодательство способна охладить интерес крупных иностранных инвесторов к Монголии. В этом плане парламентская модель политического процесса сыграет на руку России, так как ограничит укрепление экономических позиций Китая и стран Запада в этой стране. Нынешняя ситуация такова, что после продажи российской доли в ГОК «Эрдэнэт» и «МонголРосЦветМет», Россия нацелена скорее на удержание, нежели на укрепление своих экономических инициатив в Монголии. В это же время все остальные глобальные игроки сфокусированы на расширении своего участия в монгольской экономике: в особенности, в горнодобывающем секторе. К слову, эта закономерность не распространяется на те проекты, которые отвечают интересам обоих крупных соседей Монголии: так, строительство газопровода через её территорию, пусть и в разной степени, но выгодно обеим соседям-державам, что сильно ограничивает возможности тех или иных групп в Монголии препятствовать его реализации. Таким образом, парламентарный политический процесс с его непрекращающейся борьбой политических группировок в органах законодательной власти в большей степени выгоден иностранным державам, нацеленным на сохранение своих позиций, а не на тех, которые планируют их усиленно наращивать.
Таким образом, более широкое и многопрофильное восприятие потенциальной реформы в Монголии открывает для России намного более яркие перспективы сотрудничества со своим соседом, нежели те проекции будущего, возникающие при поверхностном и сугубо институциональном осмыслении возможных конституционных преобразований в Монголии.
Борис Кушхов, отдел Кореи и Монголии ИВ РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».