В предыдущих материалах мы писали о тучах, которые сгущаются над администрацией Мун Чжэ Ина при попытке расследовать инцидент в Желтом море.
Напомним, что 16 июня Служба береговой охраны и министерство обороны Южной Кореи официально заявили о том, что основания для разрекламированной ранее версии, что «жертва была убита при попытке сбежать в Северную Корею из-за долгов и ряда иных обстоятельств», на самом деле отсутствуют, и принесли официальные извинения. После этого «скорбящая семья» обратилась в прокуратуру с требованием расследования в отношении трех бывших чиновников администрации Муна, которые обвиняются ими во вмешательстве в работу других госслужащих, злоупотреблении своих полномочий и фальсификации официальных документов. При этом родственники настаивают, чтобы дело вела именно прокуратура, а не Управление по расследованию коррупции среди высокопоставленных должностных лиц (CIO), поскольку его нынешний глава был назначен прежней администрацией.
Дело в том, что семья потребовала доступ к данным хотя бы прослушки северокорейских сообщений, на основании которых якобы был сделан вывод о том, что покойный желал сбежать в КНДР. Однако 23 июня архив администрации президента отклонил просьбу раскрыть конфиденциальные записи. После этого решения семья заявила, что рассматривает возможность подачи жалобы на экс-президента Муна: если он обозначил соответствующие документы как конфиденциальные, значит, дело нечисто, и «если станет ясно, что бывший президент был вовлечен в процесс принятия решений, он будет следующим».
Сейчас эта ситуация продолжает развиваться, причём к старым обвинениям добавляются новые. Хотя ни демократы, ни консерваторы не отступаются от версии о том, что пропавший чиновник и застреленный северокорейцами человек – это одно и то же лицо, консерваторы, которые сформировали собственную группу по расследованию, уже выяснили много интересного, якобы получив доступ к сведениям из документов Объединенного комитета начальников штабов, представленным в администрацию Мун Чжэ Ина. По их словам, вероятность того, что погибший пытался сбежать на Север, была оценена как незначительная, однако администрация Муна сделала её главной после проведения рабочей встречи на уровне министров. Более того, за семь часов общения военных между собой пассаж про побег на север прозвучал только раз после того, как два часа спустя «захвата» Ли об этом заявили северокорейские военные.
Фактически консерваторы обвиняют администрацию Муна в том, что она в политических целях сфабриковала данные и очернила невиновного человека.
Затем депутат Ха Тхэ Гён, глава комиссии по расследованию и экс-глава парламентского комитета по разведке, указал, что «у администрации Муна было шесть часов, чтобы что-то предпринять после того, как ей сообщили, что чиновник был задержан Северной Кореей. Будет важно выяснить, могло ли правительство использовать это время, чтобы спасти его жизнь». О том, что Ли «захвачен живым северокорейцами», южнокорейские военные узнали около 3:30 вечера, а Мун Чжэ Ин не отдавал никаких приказов по спасению жертвы с того момента, как около 15.30 22 сентября было подтверждено, что он ещё жив, и до 22 часов, когда его спустя 6 часов застрелили.
Демократы и бывшие сотрудники администрации президента пытаются парировать, утверждая, что прежние власти не вмешивались в процесс расследования, а только получали отчёты. Кроме того, Демократическая партия приняла решение начать собственное расследование в ответ на так называемые «политические искажения». По мнению демократов, консерваторы «чрезмерно политизируют дело, допуская искажения его обстоятельств».
Тем временем науськанная консерваторами семья Ли Дэ Чжуна продолжает «бить в рынду», обращаясь за помощью к Управлению ООН по правам человека и правозащитным политикам за рубежом.
22 июня президент Юн извинился перед семьей Ли в специальном письме, адресованном сыну погибшего. 24 июня чиновники береговой охраны, включая генерального комиссара Чон Бон Хуна, намеревались массово уйти в отставку, но ее отклонили.
27 июня семья Ли предупредила, что подаст уголовное дело против бывшего президента Мун Чжэ Ина, если Демократическая партия не решит раскрыть записи к 4 июля или не завершит парламентское голосование по этому вопросу к 13 июля. По-видимому, это было связано с тем, что в тот же день СМИ опубликовали данные о том, что информация о Ли была передана президенту около 6:30 вечера, за три часа до его смерти. Как пишет консервативная «Чунъан ильбо», это означает, что у Муна было достаточно времени, чтобы предпринять шаги по его спасению. Но президент ничего не сделал. Мун объяснял, что он не смог должным образом разобраться с инцидентом из-за разорванных линий связи между Южной и Северной Кореей. Но это оказалось неправдой. По данным Министерства обороны, в то время были доступны межкорейские военные линии связи, управляемые т.н. Объединенным командованием, и администрация Муна направляла уведомление Северной Корее по этой телефонной линии.
29 июня Ли Рэ Чжин рассказал в Facebook, что Демократическая партия предлагала семье финансовую компенсацию, если они признают, что его брат пытался бежать на Север, но он отказался.
1 июля политические партии обменялись встречными обвинениями. «Сила народа» провела имитацию инцидента и заявила, что Пхеньян не застрелил бы чиновника и не сжег его тело, если бы правительство направило патрульные корабли в близлежащие воды, чтобы передать предупреждение через громкоговорители. Как заявил во время встречи лидер «Силы народа» Квон Сон Дон, Ли был убит дважды: один раз северянами, а второй — правительством Муна.
Демократическая партия заявила, что офис президента Юна причастен к отмене результатов расследования, так как Береговая охрана и министерство обороны не представили никаких новых доказательств и пришли к противоположным выводам, основанным на тех же фактах.
Что тут сказать? Возможно, аудитория помнит, как после трагедии парома «Севоль» оппозиция терроризировала Голубой дом возгласами «Где президент была семь часов, пока наши дети тонули». Теперь «бумеранг прилетел обратно» и уже консерваторы задают экс-президенту похожий вопрос, цитируя обращение к Муну сына погибшего: «Что сделала страна, когда убили моего отца?».
Автор хорошо помнит, что вопрос, обращенный к Пак Кын Хе, на деле был риторическим – президент болела, потом получила неверную информацию, что все спасены, а когда стала ясна правда, начала действовать. В данном случае, скорее всего, о намеренном игнорировании проблемы тоже речь не шла, но когда победитель дракона становится драконом с большим числом голов, неудивительно, что бумеранг оказывается для него смертельным.
Но беда не приходит одна, и вслед за одной громкой историей консерваторы занялись другой, также связанной со схожими проблемами. Речь идёт об инциденте ноября 2019 г., когда Южная Корея выдала Северу двух рыбаков, которые пытались перебежать на Юг после того как убили 16 своих товарищей.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».