По мнению автора, главным итогом майского визита президента Южной Кореи в США были не договорённости об экономическом или медицинском сотрудничестве, а отмена ограничений дальности баллистических ракет РК.
Дело в том, что действия, направленные на ограничение военного потенциала Южной Кореи со стороны США, имеют долгую и специфическую историю, не до конца понятную тем, кто привык воспринимать Сеул как послушную марионетку Вашингтона.
Начнём с того, что даже Ли Сын Ман настолько не был американской марионеткой, что в ходе Корейской войны активно вставлял американцам палки в колёса, мешая заключению перемирия и желая воевать до победного конца. В результате по его приказу южнокорейский представитель не поставил своей подписи на соглашении о прекращении огня. Чтобы избежать ситуации, при которой Ли начал бы вторую Корейскую войну вопреки американской политике, вынуждая тем самым Вашингтон сражаться на его стороне, серия южнокорейско-американских договорённостей в оборонной сфере фактически поставила армию РК под американский контроль. Отголоском этого является долгий процесс передачи корейской стороне оперативного командования над совместными вооружёнными силами, который идёт достаточно тяжело.
В период правления Пак Чжон Хи Соединённые Штаты зарубили Южной Корее собственную ядерную программу вооружений, которую, заметим, Сеул начал раньше, чем Пхеньян. Мотивы были весьма похожими, и вплоть до конца военных диктатур необходимость согласовывать свои действия с Соединёнными Штатами была для южнокорейских ястребов скорее сдерживающим фактором.
Собственно, соглашение о ракетных ограничениях было подписано 22 мая 1979 г в конце правления Пака: Сеул получал доступ к американским ракетным технологиям, но согласился ограничить дальность полёта ракет 180 км, а полезную нагрузку – 500 кг.
17 января 2001 г. дальность полета ракет Южной Кореи расширили до 300 км в обмен на присоединение Сеула к международному режиму контроля за ракетными технологиями (РКРТ).
7 октября 2012 г. Южная Корея и США расширяют максимальную дальность баллистических ракет Южной Кореи до 800 км, — расстояние, достаточное для того, чтобы достичь всей Северной Кореи. Соглашение также позволяет Сеулу загружать свои ракеты боеголовками тяжелее 500 кг, но при условии, что дальность ракет пропорционально уменьшается. Решение явно принималось под влиянием ракетных успехов Севера (неудачный пуск ИСЗ апреля 2012 г. и удачный – декабря).
При Мун Чжэ Ине и Трампе (о чем говорить уже не принято) РК начала выбивать себе новые бонусы: 7 ноября 2017 г стороны договорились полностью снять ограничение на полезную нагрузку ракет, в 2017 г. было полностью снято ограничение на вес возможных боеголовок, а в июле 2020 года Сеул получил одобрение на разработку ракет на твёрдом топливе.
Теперь «пала последняя печать» и отменена сама концепция ограничений: теперь Южная Корея может разрабатывать и обладать любым типом ракет, включая межконтинентальные баллистические ракеты (МБР) дальностью более 5500 километров и передовые баллистические ракеты подводного базирования (БРПЛ) дальностью от 2000 до 3000 километров. Скажем, как у КНДР, при том что существующая ракета Хёнму-4 имеет полезную нагрузку в две тонны.
Конечно, вопрос окончательной отмены был делом времени. Другое дело, хватит ли Югу инженерно-технической базы, ибо ракеты надо создавать и где-то их испытывать. Свою МБР они сделают в лучшем случае через год-два. Кроме того, окончательно процесс «военной независимости от США» будет завершен как минимум после того, как пройдет изменение организационной структуры Объединенного командования на Корейском полуострове, в результате которого оперативный контроль над вооруженными силами РК в военное время наконец перейдет к южнокорейскому генералитету.
Эксперты и СМИ РК с восторгом пишут о том, что отмена ограничений укрепит оборонный потенциал Сеула, а прогресс в ракетных технологиях положительно повлияет на развитие аэрокосмической промышленности Юга, включая запуск спутников в научных целях, и позволит Южной Корее на равных конкурировать с другими странами в области гражданской аэрокосмической промышленности. Еще это «отражает то, как администрация Байдена придает большое значение альянсу между Южной Кореей и США, а также доверию к РК, основанному на национальном потенциале, статусе и качестве образцовой страны для международного нераспространения».
Как заявил анонимный высокопоставленный чиновник министерства обороны, «ракеты большой дальности помогут повысить нашу оборонную мощь и дипломатические рычаги влияния». «Большая дальность означает, что мы можем запускать ракеты из более безопасных мест в тылу, что даст нам большую стратегическую гибкость и позволит нам лучше подготовиться к угрозам со стороны Северной Кореи и других стран».
Но что же это за «соседние державы» или «другие страны»? Против кого же будут направлены южнокорейские ракеты большей дальности и большей мощности? Север строит свои МБР не столько против Юга, сколько против континентальной части США, куда надо «дотягиваться». Дистанция в 800 км в целом позволяет южнокорейским ракетам наносить удары по большей части территории КНДР, и в рамках предположения о том, что военный потенциал Юга направлен в первую очередь против Севера, это ограничение было понятным и логичным.
К тому же ракетную тему следует воспринимать в совокупности с целым рядом перспективных оборонных проектов Южной Кореи. В первую очередь это создание собственного истребителя (проект KFX) и собственного лёгкого авианосца. Что один, что другой типы вооружений традиционно воспринимаются как направленные не на сдерживание противника, а на атаку или превентивный удар по последнему. Поэтому соседям Кореи стоит призадуматься: с кем она собралась воевать такими средствами?
Неслучайно даже некоторые южнокорейские эксперты рассматривают это решение как часть стратегии США по противодействию Китаю. Пекин, безусловно, будет очень жестко реагировать на появление в южной Корее американских РСД и МБР, но что если эти ракеты будут южнокорейскими?
США работают над созданием систем противовоздушной обороны в Азиатско-Тихоокеанском регионе для поддержания сдерживания Китая. Для достижения этого США вышли в 2019 году из договора о ядерных силах средней дальности (РСМД), что вызвало сильное противодействие со стороны Пекина и Москвы.
Пекин и Сеул находятся примерно в 950 км друг от друга, а находящиеся в Южной Корее ракеты средней дальности с дальностью действия от 2000 до 3000 километров могут поражать большинство стратегических целей на территории Китая.
А мы можем добавить к этому то, что в Южной Корее растёт уровень антикитайских настроений, причём не только консервативные, но и условно нейтральные англоязычные СМИ постоянно публикуют материалы, нацеленные на то, чтобы вызывать у аудитории гадливость, гнев и неприязнь даже не к китайскому правительству, а к китайцам вообще. Популярный исторический сериал могут закрыть потому, что там, видите ли, присутствует скрытая реклама Китая и в его же пользу искажается история. Такими темпами через 5-10 лет накал антикитайской пропаганды, возможно, не будет уступать антияпонскому.
Конечно, не всегда можно определить, в какой мере подобный тренд идёт снизу, а не сверху, но сочетание подобных тенденций может навести на весьма интересные выводы, особенно если вспомнить о том, что ещё до Корейской войны южнокорейские националисты вполне строили планы приращения корейских территорий за счёт Маньчжурии как исконно корейских земель.
Тем, кому не нравится идея войны с Китаем, можно представить и ещё одно понятное объяснение. В течение всего своего президентского срока президент Мун, опасающийся военного переворота, с одной стороны, пытается держать армию под контролем, а с другой — активно задабривает военную верхушку, в том числе увеличением военных расходов, темпам которых консерваторы вполне могли бы позавидовать. Есть предположение, что всё это делается для того, чтобы коррупционеры в армейской среде могли воровать и быть за это благодарными президенту, однако хочется обратить внимание: насколько снятие ракетных ограничений повлияет на вопрос региональной безопасности.
Во-первых, вряд ли это вызовет благожелательную реакцию Северной Кореи. Южнокорейские СМИ, описывая итоги визита Муна, подчёркивали, что стороны договорились не обнулять итоги Сингапурской декларации, но слова – это слова, а действия, направленные на усиление военного потенциала Юга, – совсем иное дело.
Российский военный эксперт Валентин Волощак также считает, что «отсутствие видимого прогресса в отношениях РК и КНДР, смена администрации в США и кризис, связанный с пандемией COVID-19, могут подтолкнуть северокорейское руководство к жестким мерам и вызвать эскалацию напряженности на полуострове. В этих условиях кейс с отменой двусторонних ограничений РК-США по развитию ракетных вооружений Сеула станет одним из аргументов для обоснования радикального курса Пхеньяна».
Поэтому вопрос, насколько это решение будет означать для КНДР переход «красной линии». Как можно заметить, несмотря на широко распространённые заявления экспертов о том, что визит Муна в США должен был пройти на фоне северокорейских провокаций хотя бы в виде запусков ракет малой дальности, такого не произошло. Но рассматриваемый нами шаг в состоянии вызвать ответную реакцию.
Во-вторых, отмена ограничений на дистанцию ракет может вызвать ответные действия Китая. Можно вспомнить, насколько жёстко Китай отреагировал на размещение в Корее американской ПРО. Здесь же речь идёт о событии, которое меняет региональные структуры безопасности не в меньшей степени и в состоянии запустить порочный круг новых витков региональной гонки вооружений. Ведь, хотя во время визита Мун пытался говорить о балансировании между Штатами и Китаем, слишком хорошо видно, куда же на самом деле склоняется Сеул, да и экономические итоги визита можно рассматривать как возможность южнокорейским бизнесменам получить компенсации за те будущие проблемы, которые Китай устроит Южной Корее за окончательный выбор американской стороны.
При этом о последствиях ракетного шага в РК пишут со смесью благодушия и самонадеянности. На вопрос, был ли какой-либо ответ со стороны Китая после этого заявления, представитель министерства обороны Пу Сын Чхан сказал, что Пекин не подал никаких жалоб на это решение. И вообще, «Я не думаю, что это вопрос, по которому мы должны принять решение после того, как учтем влияние на соседние страны». Как пишет «Корея Херальд», «тот факт, что Китай находится в пределах досягаемости ракет Южной Кореи, безусловно, обеспокоит Пекин, хотя крайне маловероятно, что Сеул когда-либо нанесет удар по Пекину. В этом свете снятие ограничений на разработку ракет может повредить отношениям Сеула с Пекином».
Даже центристская в целом «Корея Таймс» пишет, что ракетный шаг «неизбежно вызовет ответную реакцию со стороны Северной Кореи и Китая. Пхеньян продемонстрировал истерическую реакцию на наращивание южными странами обычных вооружений. Пекин будет рассматривать последнее соглашение между Сеулом и Вашингтоном как тонко завуалированную угрозу своей безопасности, основанную на тщательных расчетах администрации США. Однако, учитывая то, что Китай и Северная Корея сделали в этой части мира, это только начало достижения регионального баланса. Обеспечение сдерживающего фактора — это стратегия самообороны любой суверенной страны. Пхеньян должен вернуться к диалогу с Сеулом и Вашингтоном для обсуждения вопросов денуклеаризации и сокращения вооружений. Пекин должен поощрять своего союзника-коммуниста к этому».
Более консервативная «Корея Херальд» ликует откровеннее: «В то время как руки и ноги Южной Кореи были связаны, Северная Корея разработала МБР, которые могли бы поразить американский материк. С отменой ограничений ожидается, что военная позиция Южной Кореи станет намного сильнее. Правительство должно сделать все возможное, чтобы сократить разрыв в ракетных технологиях с Северной Кореей». И далее: «Пхеньян настаивает на том, что он разработал ядерное оружие и ракеты для самообороны и сдерживания, но это неправда. КНДР упорно игнорирует санкции международного сообщества и продолжает модернизировать свои ракеты. Китай защищает Север. Пхеньян и Пекин не имеют права оспаривать прекращение действия руководящих принципов и разработку ракет Южной Кореей».
Конечно, Сеулу «придется приложить дипломатические усилия, чтобы убедить соседние страны в том, что они необходимы для обороны страны и для гражданских исследований в космосе. Ему необходимо использовать мудрые стратегии для накопления технологий, не слишком расстраивая своих соседей».
Но, по мнению автора, озабоченность по данному вопросу имеет смысл выразить не только Китаю, но и России. Решения, принятые в конце президентского срока Муна, могут иметь более далеко идущие политические последствия. Президент «подкладывает себе соломки», но кто придёт ему на смену с точки зрения длины ястребиного клюва – вопрос достаточно интересный. Именно поэтому автор с тревогой ждёт последствий данного шага, которые абсолютно необязательно могут быть мгновенными.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
