Состоявшаяся 18-21 октября с. г. поездка премьер-министра Японии Ё. Суги во Вьетнам и Индонезию, событие далеко не рядовое в сложной политической игре, разворачивающейся в (суб)регионе Юго-Восточной Азии. В том числе потому, что ЮВА является ключевым элементом значительно более обширного региона Индийского и Тихого океана, в который сегодня сдвигается фокус мировых политических процессов.
Особую значимость ЮВА приобретает во внешней политике Японии, которая уже является одним из главных региональных игроков. Главы и члены кабинета министров Японии регулярно совершают визиты в страны ЮВА, а также принимают из них гостей.
Нынешняя поездка планировалась ещё премьер-министром С. Абэ, но была проведена его преемником, возглавившим кабинет министров 16 сентября. Показательно уже то, что спустя всего месяц (что называется, едва приняв дела) новый японский премьер-министр отправился за границу, а первыми объектами его посещения стали две ведущие страны ЮВА. В этом он тоже следует своему предшественнику, который совершил первый выезд за границу в те же страны (плюс Таиланд) в январе 2013 г., то есть через три недели после вторичного занятия поста премьер-министра.
Обратим внимание на общую политическую обстановку, формирующуюся в последнее время в РИТО, на фоне которой проходило турне Ё. Суги. Её главной компонентой становится противостояние двух ведущих мировых держав, которое принимает глобальный характер, но особенно остро протекает в районе Тайваня и акватории Южно-Китайского моря, образующих единую зону повышенной напряжённости.
Как и в ходе противостояния с СССР периода холодной войны, в борьбе с новым геополитическим оппонентом США стремятся создать блок (на этот раз антикитайский) союзных государств. Некий шаг в этом направлении был сделан на встрече министров иностранных дел четырёх стран (США, Японии, Индии, Австралии), образующих конфигурацию Quad. Данное мероприятие состоялось в Токио за две недели до поездки в ЮВА японского премьер-министра.
Первым важным мероприятием Quad в оборонной сфере станет проведение в ноябре с. г. очередных военно-морских учений Malabar в Бенгальском заливе Индийского океана, в которых на этот раз (впервые) примут участие ВМС всех четырёх стран.
При том что пока рано говорить на тему хотя бы запуска процесса создания новой полноценной военно-политической организации, ибо слишком бросалось в глаза отсутствие антикитайской риторики в выступлениях трёх из четырёх участников токийской встречи. Исключение составил лишь госсекретарь США М. Помпео, ныне бесспорный лидер борьбы с КНР (принимающей всесторонний характер), которую ведёт часть американского политического истеблишмента.
В ходе обсуждаемого турне не наблюдалось никаких антикитайских выпадов (и вообще упоминания Китая) ни со стороны японского премьер-министра, ни от принимавших его коллег из Вьетнама и Индонезии. Хотя и просматривалась озабоченность самим фактом становления КНР в качестве одной из глобальных держав со своими интересами в ЮВА. Что, однако, выражалось в форме иносказаний и путём использования устоявшихся в последнее время “знаковых” оборотов. Например, связанных с проблемой обеспечения свободы судоходства в регионе, а также пролёта в его воздушном пространстве.
Не забудем также, что Вьетнам и Индонезия находятся в состоянии территориальных споров с КНР, и данная проблематика (тоже скорее в неявной форме) присутствовала на прошедших переговорах.
Но весомым фактором в отношениях с Китаем почти всех азиатских стран (и Австралии) является то, что сегодня он входит в число их главных торгово-экономических партнёров. Или даже просто оказывается главным, например, для той же Австралии.
Этими противоречащими друг другу факторами объясняется сложность (“неоднозначность”) отношений с Китаем всё тех же его азиатских партнёров. Вообще говоря, то же можно сказать и об американо-китайских отношениях, поскольку демонстративная антикитайская нацеленность нынешнего внешнеполитического курса Вашингтона является скорее следствием попыток переноса на международную арену обостряющихся внутренних проблем США.
Особое внимание в комментариях самого факта первой заграничной поездки нового премьер-министра Японии в ЮВА, а также состоявшихся в Ханое и Джакарте переговоров уделялось оборонной сфере. Ещё раз подчеркнём немаловажный момент: “китайский контекст” указанной сферы присутствует в комментариях СМИ, но его не было в явном виде в публичных выступлениях самих участников переговоров.
Отметим также, что кооперация в сфере обороны обсуждалась японским премьер-министром совсем не с “чистого листа”, поскольку уже в течение ряда лет она находится в повестке переговорного процесса Японии со странами ЮВА. В частности, соответствующие документы упоминаются в “Совместном заявлении”, который был принят по итогам состоявшегося в мае-июне 2018 г. государственного визита в Японию бывшего президента Вьетнама Чан Дай Куанга.
Здесь следует сделать несколько замечаний. Во-первых, сфера обороны является в той или иной мере неотъемлемым элементом всех межгосударственных переговорных процессов и непонятно, почему он должен отсутствовать в отношениях с внешним миром нынешней Японии. Как раз во время данной поездки Ё. Суги прошла встреча в Токио министров обороны Японии и Австралии. Из принятого её участниками “Совместного заявления” следует, что давно наметившийся процесс военно-политического сближения между двумя упомянутыми странами получает новый и достаточно разносторонний импульс.
Во-вторых, оборонная сфера отношений Токио с внешними партнёрами (кроме США, с которыми Япония связана военно-политическим Соглашением 1960 г.) пребывает на этапе становления, и основным инструментом обеспечения национальных интересов всё ещё остаётся третья в мире японская экономика.
В-третьих (и тем не менее), следует ожидать возрастания роли оборонного инструмента во внешней политике Японии по мере её (неизбежной) “нормализации”. В частности, с высокой вероятностью на международных рынках вооружений появится разнообразная продукция японского ВПК. Последнему это необходимо в целях повышения серийности производимых систем вооружения, а следовательно, для понижения их стоимости. Что крайне важно для процесса сбыта продукции и собственному министерству обороны.
В условиях, повторим, неизбежного повышения весомости оборонного инструмента в позиционировании Японии на международной арене критически важное значение для ситуации в регионе приобретает поддержание стабильности в японо-китайских отношениях. И кажется, что понимание данной проблемы присутствует как в Пекине, так и в Токио. Хотя элементы конкуренции за влияние на ситуацию в ЮВА (и в РИТО в целом) между двумя ведущими азиатскими державами будут присутствовать и далее. Что, в частности, нашло отражение в комментариях, которыми сопровождали в КНР поездку нового премьер-министра Японии в страны крайне чувствительного для Пекина региона.
Китайская Global Times обратила прежде всего внимание на то, что всестороннее “усиление связей” Японии со странами ЮВА, нашедшее подтверждение в процессе обсуждаемого турне, не окажет негативного влияния на реализацию здесь ключевого проекта Пекина Belt and Road Initiative.
Что касается проблематики “свободы судоходства” в ЮКМ, то та же газета обращает внимание на фактор “экстерриториальности” Японии ко всему здесь происходящему. Что в переводе на бытовой язык звучит, приблизительно, так: “Вообще говоря, ребята, к “местным” проблемам вы не слишком имеете отношение”.
Наконец, предварительную оценку итогов первой поездки за границу премьер-министра Японии Ё. Суги можно свести к предположению, что она не принесёт с собой никаких новаций в уже устоявшийся курс его предшественника С. Абэ, направленного на развитие всестороннего присутствия Японии в субрегине Юго-Восточной Азии.
В повестке дня текущей политики в ЮВА остаётся принципиальный вопрос, каким образом этот курс повлияет на отношения Японии с Китаем.
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».