В стратегической игре, разворачивающейся в регионе Индийского и Тихого океанов, присутствие Японии становится всё более заметным. На характере этого присутствия отражаются как фактор (вос)становления Японии в качестве одной из ведущих мировых держав, так и быстрая трансформация складывающегося здесь политического пазла.
Ещё в период первого премьерства Синдзо Абэ (2006-2007 гг.) главный вектор японской внешнеполитической активности начал приобретать достаточно определённую направленность: cначала на юг в субрегион Юго-Восточной Азии и до Австралии, далее с разворотом на запад в акваторию Индийского океана и до субрегиона Персидского залива.
Отметим, что это вовсе не оригинальный тренд в истории Японии новейшего периода, начавшегося (во второй половине XIX в.) с так называемой реставрации Мэйдзи. Всё более определённо он проявлялся по мере превращения патриархальной страны (с начала XVII в. замкнувшейся в себе на последующие 250 лет) в современную державу, которая подключилась к игре на мировом политическом пространстве.
Быстро развивающаяся страна нуждалась в дешёвых естественных ресурсах, почти полностью отсутствующих на её собственной территории. И ресурсы, и дешёвый труд располагаются (до сих пор) по направлению упомянутого вектора.
Самоутверждение Японии за мировым игровым столом сопровождалось серией войн, из которых русско-японская 1904-1905 гг. была (на авторский взгляд) абсолютно не нужной обеим сторонам. Тем не менее война разразилась в силу стечения ряда обстоятельств. Не в последнюю очередь по причине авантюризма и алчности так называемой безобразовской клики, в которую входили члены царской семьи.
Соглашаясь поначалу выполнять роль “восточной руки” Великобритании, Япония постепенно (в 20-30-е годы прошлого века) превратилась в полноценного члена стаи международных волкодавов, способного перегрызть горло своему бывшему патрону, а также его союзнику в лице США.
Поэтому обозначившееся в 30-е годы движение Японии по упомянутому вектору (окончательно утверждённому к осени 1941 г.) привело, в конце концов, к открытию восточного Театра военных действий Второй мировой войны. Основные события на данном ТВД происходили на пространстве региона Индийского и Тихого океанов, который перемещается в центр и нынешних глобальных мировых процессов.
Возобновляя сегодня движение по тому же направлению, руководство Японии избегает использования в публичной риторике тезисов предвоенной концепции “Великой восточноазиатской сферы сопроцветания”, призванной в своё время к “освобождению азиатских народов из-под власти европейских колонизаторов”.
Сегодня главным инструментом реализации фактически той же концепции служит не военная сила, а третья в мире экономика, что делает упомянутое движение гораздо более привлекательным для тех же “азиатских народов”. Кстати, в немалой мере следствием использования (тоже предвоенной) японской концепции “Стаи летящих гусей” явилось появление уже в 80-е годы “азиатских экономических тигров” в лице современных Южной Кореи, Тайваня, Гонконга, Сингапура.
Также как и 80-90 лет назад, нынешнее движение Японии “на юго-запад” проходит в условиях некоего взаимодействия с ведущими мировыми игроками. Прежде всего, с теми же США и Китаем. Что касается Британии, то ей сегодня явно не до геополитических амбиций.
В отношениях же Токио с Вашингтоном в последние два десятилетия наблюдалась определённая динамика в сторону постепенного выравнивания “весов” участников двустороннего “Договора о безопасности” 1960 г., что вписывается в общий процесс (вос)становления Японии в качестве самостоятельного, авторитетного международного игрока.
В американо-японских отношениях всё более острый характер приобретает проблема дефицита США в торговле с ключевым азиатским союзником, ежегодная сумма которого составляет порядка 70 млрд долл. Главным образом с этим фактом автор связывает заключение в своё время двустороннего соглашения о строительстве на территории Японии наземного варианта системы ПРО Aegis (Aegis Ashore).
Продукция оборонных компаний США входит в список того весьма не многого, что пока может как-то заинтересовать Японию с целью компенсации упомянутого торгового дефицита. С кислой улыбкой и без всякого энтузиазма министерство обороны страны молча кивает в ответ на полное оптимизма заявление американского президента о “согласии” закупить в США “дополнительную партию” из 100 истребителей F-35. В Вашингтоне ясно дают понять, что иначе у японских “тойёт-ниссанов” возникнут проблемы на американском рынке.
Что касается проекта Aegis Ashore, то с военно-прикладной точки зрения он тоже и с самого начала вызывал недоумение. Поскольку противоречил базовой концепции самих США о переносе систем ПРО на морские носители, которая обладает кучей преимуществ. Например: не надо никого из зарубежных партнёров упрашивать на предмет размещения пусковых установок, резко повышается живучесть мобильных систем запуска, можно заранее сосредоточить необходимую группировку носителей противоракет в районе повышенной угрозы. Вслед за США сама Япония разместила те же системы Aegis на эсминцах, число которых постоянно увеличивается.
Поэтому логичным выглядит решение об отказе от реализации проекта Aegis Ashore, принятое, наконец, 24 июня на заседании Национального совета безопасности Японии под председательством премьер-министра С. Абэ. В качестве главного мотива такого решения указана уязвимость баз наземных ПРО от потенциальных ракетных ударов КНДР. Пхеньян продолжает исправно исполнять отведённую ему роль регионального enfant terrible, на которого можно списать почти все проблемы в регионе.
Кстати, о Корее. Но Южной, политические отношения с которой у Токио никак не лучше, чем с Северной. В связке “Япония-Республика Корея” токсичным выглядит почти всё. Последний повод для двусторонней пикировки предоставило упоминание в списках исторического наследия ЮНЕСКО некоего индустриального объекта (того самого периода “реставрации Мэйдзи”), для работы на котором в годы ВМВ “незаконно”, по утверждению Сеула, были рекрутированы корейские рабочие.
Очередной скандал в отношениях с РК только укрепил негативную позицию МИД Японии к предложению Д. Трампа пригласить на очередной саммит G-7, среди прочих гостей, и президента РК.
По мере становления Японии в качестве весомого самостоятельного игрока резко возрастает значимость развития её отношений с КНР, которые выглядит не менее сложно, чем в паре “Япония-США”. На позитивные тренды последних лет накладываются некоторые внешнеполитические шаги Токио, которые не могут не насторожить Пекин.
В НВО ранее уже отмечалось постепенное возрастание присутствия Японии на Тайване. В последние дни Токио стал проявлять повышенный интерес и к происходящему в Гонконге. Вопросы же ситуации вокруг Тайваня и в Гонконге Пекин относит исключительно к внутренней компетенции и остро реагирует на любое “постороннее” вмешательство.
Япония давно и плотно взаимодействует со всеми странами Юго-Восточной Азии, к которым особый интерес проявляет и Китай. Причём “объекты” подобного интереса стремятся смягчить остроту возникающей здесь японо-китайской конкуренции.
Так, в конце июня с. г. президент Индонезии Дж. Видодо пригласил Японию присоединиться к реализации многомиллиардного проекта строительства скоростной железной дороги на острове Ява, который (с существенными задержками) выполняется с 2016 г. Китаем. В НВО ранее обсуждались сложные перипетии конкурса с участием компаний КНР и Японии за получение заказа на реализацию данного проекта. Проигравшие тогда японцы сегодня пока оценивают поступившее новое предложение.
Что же касается последних примечательных событий в продвижении Японии к западу от субрегиона ЮВА, то обратило на себя внимание обсуждение правовой базы пребывания (с конца февраля с. г.) в акватории Аравийского моря японского эсминца и круга выполняемых им здесь задач. Напомним, что месяцем ранее оценку “обстановки на местах” провёл сам премьер-министр С. Абэ в ходе турне по ряду стран Персидского залива.
Отметим, что сам факт появления в данном регионе корабля ВМС Японии свидетельствует о зарождении принципиально нового этапа процесса возобновления в послевоенный период движения страны в “юго-западном” направлении.
Будем надеяться, что на этот раз указанный процесс будет носить главным образом мирный, то есть не провоцирующий характер.
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
