На фоне растущей озабоченности членов мирового сообщества по поводу повсеместного роста коррупции и скептицизма в отношении перспектив ее искоренения, повышенный интерес вызывают образцы «лучших практик» — реальных успехов, достигнутых в этой сфере отдельными государствами.
Наглядный пример успешной борьбы по искоренению этого явления в Азии представляет Республика Сингапур. Здесь была разработана и внедрена на практике эффективная стратегия, позволившая в исторически короткий период искоренить коррупцию «как образ жизни» и создать одно из важнейших условий для «сингапурского чуда».
Успехи Сингапура на ниве борьбы с коррупцией закономерно получают широкое международное признание. За истекшую четверть века республика неизменно включается в группу наиболее «чистых» государств мира. Согласно известному международному рейтингу «Индекс восприятия коррупции», по итогам прошлого года Сингапур наряду с Данией, Финляндией, Новой Зеландией и Норвегией вновь вошел в пятерку мировых лидеров из 180 стран, значительно опередив в том числе все остальные государства Азии.
Говоря об источниках успеха Сингапура в этой сфере, на первый план эксперты неизменно выносят значение субъективного фактора – политическую волю высшего эшелона руководства страны, положившего борьбу с коррупцией в основу государственной политики. Особо отмечается вклад «отца сингапурской нации» — первого премьер-министра республики Ли Куан Ю. В своих известных воспоминаниях он убедительно обосновал необходимость «жесткого и беспощадного» искоренения коррупции, которую он окрестил «заразной жадностью». Успех на этом поприще позволил Сингапуру совершить исторический «прыжок из третьего мира в первый».
Можно заметить, что в основу антикоррупционной стратегии Сингапура положено решение двух взаимосвязанных блоков задач. Первый ориентирован на устранение условий для совершения коррупционных действий. Он включает разработку и совершенствование законодательства, формирование специальных органов по борьбе с коррупцией, организацию надзора за теми видами деятельности, где властные полномочия могут быть использованы для извлечения личной выгоды, контроль за прохождением бюджетных средств, сокращение, упрощение и прозрачность большинства административных процедур.
Другой проблемный блок связан с ликвидацией побудительных мотивов для совершения коррупционных действий. Его главным содержанием стало формулирование и утверждение на практике принципов «честного и неподкупного правительства», распространение их на всю государственную службу. В основу антикоррупционного законодательства Сингапура положен принцип «верховенства закона и равенства всех перед законом». Личный пример в деле применения закона традиционно показывают первые лица государства, сделавшие информацию о своем состоянии, доходах, коммерческих интересах и проводимых финансовых операциях достоянием гласности. В случае выявления нарушений никакой пост, каким бы высоким он ни был, не может служить защитой от наказания.
Важным залогом успеха борьбы с коррупцией в Сингапуре стало формирование неприятия этого явления широкими слоями общества. Ведь в Сингапуре, где более 70% жителей – этнические китайцы, основой господствующей морали и нравственности традиционно является конфуцианство, ориентирующее человека на безусловное оказание помощи членам семьи, родственникам. Однако в результате целенаправленной и жесткой линии под лозунгом «хочешь победить коррупцию, будь готов отправить за решётку своих друзей и родственников», в Сингапуре был проведен слом укоренившихся стереотипов в общественном сознании. Принятые меры привели к тому, что бытовавшее ранее восприятие этого явления как «высокодоходного бизнеса, сопряженного с небольшим риском», изменилось на «бизнес с неясным доходом, чреватый высоким риском». Согласно заключению Бюро по расследованию фактов коррупции – главного надзорного органа Сингапура в этой сфере — проводимый руководством страны курс сегодня опирается на поддержку подавляющего большинства сингапурского общества.
На этом фоне обращает на себя внимание, что впечатляющие достижения Сингапура в сфере противодействия коррупции вызывают не только ожидаемо положительную реакцию. Более того, именно они оказались в фокусе острого идеологического противостояния с адептами либеральных ценностей из стран Запада. Суть этого конфликта в свое время сформулировал известный американский политолог Ф. Фукуяма, заявивший, что «мягкий авторитаризм таких стран, как Сингапур – потенциальный соперник либеральной демократии».
Не имея оснований открыто игнорировать очевидные успехи Сингапура в борьбе с коррупцией, западные критики сосредоточились на разоблачении «авторитарного и недемократического» характера используемых Сингапуром методов борьбы с этим явлением, как не соответствующих «либеральным нормам и ценностям». В частности, в этих кругах неприятие вызывает тот факт, что действующий в Сингапуре основной Закон «О предотвращении коррупции» (Prevention of Corruption Act) в отличие от мировой юридической практики, устанавливает «презумпцию виновности»: всякое вознаграждение, полученное чиновником от другого лица, будет считаться «коррупционным стимулом» или «наградой за услуги», пока не будет доказано обратное. Причем доказательство невиновности возлагается на самого подозреваемого. Негуманными и чрезмерно жестокими объявляются на Западе также действующие в Сингапуре меры наказания в отношении нарушителей закона. Для лиц, признанных виновными в коррупционных преступлениях, которыми считаются в равной степени как дающие, так и берущие взятку, меры наказания предусматривается выплата до 100 тыс. синг. долл. ( около 80 тыс. долл. США), либо тюремное заключение сроком от 5 до 7 лет.
Выпады западных либералов против антикоррупционной политики Сингапура нередко дают осечки. Не выдержал испытания временем прогноз патриарха западного либерализма С. Хантингтона о том, что «честность и эффективность, которые привил Сингапуру г-н Ли Куан Ю, скорее всего последуют за ним в могилу». Вопреки подобным пророчествам, четкие и простые для понимания цели антикоррупционной стратегии как и жесткие методы их достижения, заложенные отцом сингапурской нации, дали запрограммированные результаты и получили приемлемость в политике нынешнего правительства Ли Сяньлуна – признанного продолжателя дела своего отца.
Откровенно политизированный характер носит критика на Западе антикоррупционной стратегии Сингапура с позиций основополагающих либеральных ценностей – развития принципов демократии, парламентаризма, свободы прессы и пр. зачастую весьма неуклюжий характер. Ведь если бы ситуация в сфере борьбы с коррупцией в Азии строилась по либеральным «лекалам», то такие страны, как Таиланд и Филиппины, имеющие давние традиции функционирования демократических институтов, намного опережали бы остальные азиатские страны в вопросах борьбы с коррупцией, а Сингапур с его жестким законодательством никогда не стал бы лидером в этой сфере. На практике же все обстоит с точностью до наоборот.
Перспективы разрешения острого идеологического спора по поводу предпочтительности либерально-демократических, либо авторитарных инструментов достижения победы над коррупцией на примере Сингапура представляются преждевременными. Более того, в условиях нарастающего накала борьбы за становление нового глобального миропорядка и, в частности, перспектив формирования его нового полюса (либо полюсов) в Азии, эта борьба приобретает острый и бескомпромиссный характер. Сегодня твердый и последовательный курс сингапурского руководства вызывает болезненную реакцию Запада и, прежде всего, в США, где в нем усматривают одно из проявлений набирающего силу «наступления авторитаризма» в странах Азии, которое несет в себе угрозу сохранения однополярного мироустройства и «американского лидерства» на континенте.
Леонид Гладченко, эксперт-политолог, член Ассоциации «Аналитика», специально для журнала «Новое Восточное Обозрение»
