В предыдущей “Хронике” Тайваньской проблематики обсуждался едва ли не самый актуальный из комплекса связанных с ней вопросов, а именно, насколько прочны среди тайваньского электората позиции правящей с 2016 г. (второй срок подряд) Демократической прогрессивной партии во главе с Цай Инвэнь, то есть нынешним президентом Тайваня. От ответа на него существенным образом будет зависеть ответ на другой вопрос (один из самых острых современной мировой политики): каким образом Пекин восстановит суверенитет над принадлежащим ему Тайванем?
Напомним, что в 2005 г. парламент КНР принял закон, который предоставляет возможность руководству страны “и не мирным способом” решить эту её главную внешнеполитическую проблему.
Однако ещё в начале 1979 г., когда Вашингтон, исходя из реалий холодной войны, установил дипломатические отношения с Пекином, де-факто одновременно лишив статуса субъекта международных отношений одного из самых верных союзников в Азии, в США был принят закон (Taiwan Relations Act), одно из положений которого сводилось к противодействию угрозы применения силы (тем более её использования) в ходе решения проблем между “берегами Тайваньского пролива”. Отметим, впрочем, что TRA-1979, а также последующие так называемые “Шесть гарантий Тайваню президента Р. Рейгана” не являются актами международного права и поэтому игнорируются Пекином.
Что не снимает саму проблематику возможного (подчеркнём это) вмешательства США в события в Тайваньском проливе, если Пекин прибегнет к “военной хирургии” с тем, чтобы вырвать, наконец, из тела собственной государственности самую болезненную сегодня занозу. И чем прочнее на острове позиции ДПП (Цай Инвэнь не сможет в начале 2024 г. выставить в третий раз свою кандидатуру на пост президента), тем призрачнее перспектива того, что КНР откажется продолжить политику в отношении Тайваня “иными средствами”.
Вряд ли и сам Пекин радует такая перспектива. По самым разным причинам, включая необходимость использования неизбежно крайне сложной “техники исполнения” почти ювелирного качества. Которая не имеет почти никакого отношения к заведомо несопоставимому соотношению “абсолютных” военных потенциалов мейленда и Тайваня. Относительно наличия в нынешнем составе НОАК такого инструментария в американском КНШ пока высказываются довольно скептические оценки. Но, конечно, всё в мире меняется, это относится к качеству НОАК в целом, а также её технической оснащённости в особенности.
Вернуть под собственную юрисдикцию пока неконтролируемую часть территории — задача, конечно, крайне важная сама по себе. Но не любой ценой, то есть не в виде пустыни. Более того, получение в своё распоряжение в целости и сохранности одной из самых передовых в мире городской, транспортно-промышленной, сельской инфраструктур, которые продолжат использовать все 23 миллиона тайванцев, задача не менее важная.
В качестве примера укажем лишь на такое уникальное явление современной мировой экономики, каковым является TSMC (Taiwan Semiconductor Manufacturing Co.), занимающая порядка 56% мирового рынка производства и сбыта современных полупроводниковых приборов. На TSMC работает около 60 тыс. человек (видимо, включая зарубежные отделения), капитализация компании оценивается суммой свыше 600 млрд долл., ежегодная чистая прибыль составляет около 20 млрд долл.
Ведущие мировые державы (США, Япония, Германия) подписывают с TSMC контракты на предмет строительства аналогичных производств на собственных территориях. В своё время президентом Д. Трампом было одобрено выделение TSMC 12 млрд долл. в целях строительства такого производства в Аризоне. Что TSMC значит для современной мировой экономики показали вынужденные ограничения (в связи с пандемией “Ковид-19”) в цепочках поставок сырья и комплектующих. Первыми на себе ощутили их негативные последствия мировые гиганты в области автопроизводства.
Ясно, что в ходе будущей “ювелирно-десантной операции” TSMC, как и другие важные экономические объекты Тайваня, а также их сотрудники не должны (бы) пострадать сколько-нибудь значимым образом. Задача крайне сложная, даже если США откажутся от прямого военного вмешательства (повторим, они не обязаны этого делать) в будущий вооружённый конфликт.
Ибо сам Тайвань располагает компактными прекрасно оснащёнными ВС, “заточенными” как раз на отражение попыток десантирования и на борьбу с десантниками, если уж они окажутся на острове. Дальнейшему развитию ВС в последние годы уделяется повышенное внимание руководством острова. Сама госпожа Цай с видимым удовольствием фотографируется в компаниях с офицерами на мостике фрегата, в кабине современного истребителя (стоящего, естественно, на земле), на ракетно-артиллерийских позициях. На первый взгляд, обычная женская слабость, поощряемая, впрочем, военными. Ибо речь идёт, в конце концов, о внимании к их проблемам со стороны руководства острова.
Но самое главное заключается, пожалуй, в том, что большая часть тайванцев не только не согласны с “немирным” способом “возвращения в лоно матери-Родины”, но и выражает готовность оказать ему вооружённое сопротивление. Конечно, следует принимать во внимание условность любых опросов на подобные рискованные темы, ибо “Каждый мнит себя героем…”. Но всё же пока тайванцы явно не проявляют готовность раскатать ковровые дорожки перед десантниками мейнленда.
И это возвращает нас к исходному вопросу: какова вероятность замены на острове нынешней “сепаратистской” власти, на более приемлемую для Пекина. С тем чтобы вообще не заниматься этой самой “ювелирной хирургией”, используя вместо неё менее рискованный метод “политической терапии”. Главный претендент на роль такого “терапевта” — всё тот же, то есть партия Гоминьдан. О том, насколько реальна перспектива Гоминьдана возглавить через два года парламент и правительство Тайваня, можно судить по текущим актам демократии, в ходе которых руководство острова обращается за мнением электората по тем или иным проблемам. Таких актов в последнее время было два, их итоги в целом подтвердили сохраняющийся раскол тайваньского общества в вопросе предпочтений между ДПП и Гоминьданом, но с устойчивым трендом в сторону отрыва первой партии от второй.
Уверенность в прочности позиций возглавляемой Цай Инвэнь партии была ею продемонстрирована в ходе открытия библиотеки в честь бывшего президента Тайваня (с 1978 по 1988 гг.) Цзян Цзинго (сына Чан Кайши). Комментаторы обратили внимание уже на то, что она не только рискнула появиться в “логове политических оппонентов”, но и выступила в ходе мероприятия с речью, в которой противопоставила прежнее “антикоммунистическое” руководство Гоминьдана нынешнему, “готовому к соглашательству с КПК”. При том что в зале заседания находились все сколько-нибудь значимые нынешние руководители Гоминьдана.
Это был сильный пиар-ход, который наверняка поспособствует повышению и без того всё более заметной популярности ДПП среди тайванцев. Последний зондаж общественного мнения показал, что рейтинг поддержки ДПП находится уже на уровне 46,3% по сравнению с 23,7% у Гоминьдана. Но что ещё хуже для второй — уровень её антирейтинга превысил 63%.
И всё же политическая харизма Цай Инвэнь является лишь одним из факторов, способствующих росту популярности ДПП. Главное, видимо, заключается в возрастании уровня поддержки партии и её лидера со стороны США и ряда союзников Вашингтона. Среди вторых особенно заметной становится Япония и ряд европейских стран. И если активность восточноевропейских “Табаки” в этом плане понятна (торгуют тем весьма не многим, что у них есть), то что забыли на другой стороне глобуса Соединённое Королевство, Франция и даже Германия, для автора остаётся загадкой. Если, конечно, не признать, что тем самым они выполняют соответствующие указания из Вашингтона.
Но, в конце концов, это их проблемы. Гораздо важнее другое: развитие в последнее время внутренних и внешних трендов Тайваньской проблематики делает всё более призрачной перспективу её “мирного” разрешения.
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для Интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение»
