4 января 2021 г. катера Корпуса стражей исламской революции Ирана (КСИР) задержали в Ормузском проливе судно под южнокорейским флагом.
Согласно сообщениям иранских агентств Tasnim и Fars, южнокорейский танкер MT Hankuk Chemi, который шел из Саудовской Аравии в Объединённые Арабские Эмираты, сейчас находится в порту Бендер-Аббас на южном побережье Ирана. На судне находились 20 членов экипажа — пять корейцев, 11 бирманцев, два индонезийца и два вьетнамца.
По сообщению иранских властей, «танкер Hankuk Chemi, на борту которого находилось 7200 тонн продуктов нефтехимии (как выяснилось позднее – этанола), неоднократно нарушал экологические протоколы с момента отплытия из саудовского порта Эль-Джобайл». Компания DM Shipping, оператор судна, опровергла это утверждение. По ее словам, загрязнения не было, а представитель КСИР поднялся на борт и потребовал, чтобы судно подверглось досмотру в иранских водах без объяснения причин. Официальный Сеул потребовал от Ирана немедленно освободить нефтеналивной танкер. Как заявила министр иностранных дел РК Кан Гён Хва, Сеул прилагает дипломатические усилия для скорейшего освобождения судна и его экипажа. Президент РК Мун Чжэ Ин тоже дал указание управлению национальной безопасности как можно скорее освободить танкер.
5 января в Ормузский пролив прибыло южнокорейское подразделение по борьбе с пиратством «Чхонхэ»: 300 южнокорейских военнослужащих на эсминце последней модификации участвуют в борьбе с пиратством в Аденском заливе и Ормузском проливе в составе многонациональных военно-морских сил. В тот же день в МИД РК был вызван посол Ирана Саид Бадамчи Шабестари, которому директор департамента Африки и Ближнего Востока Ко Гён Сок от имени правительства страны выразил сожаление по поводу захвата танкера и призвал власти Ирана помочь скорейшему освобождению судна и его экипажа. Посол же сказал, что моряки находятся в безопасности, но подробностей не привел.
Южнокорейские аналитики сразу же схватились за версию, что «внезапный захват Ираном нефтяного танкера под южнокорейским флагом на этой неделе, по-видимому, направлен на то, чтобы оказать давление на Сеул, чтобы он разблокировал свои финансовые активы, замороженные в рамках санкций США, на фоне ухудшения экономических проблем и бедствия COVID-19».
В этом контексте стоит напомнить предысторию вопроса и очерк отношений РК и Ирана в прошлом году. С 2010 года РК оплачивала поставки нефти через счета, которые Центральный банк Ирана открыл в южнокорейских банках. Однако в сентябре 2019 года, когда США ужесточили санкции против Ирана и запретили расчеты в долларах, эти счета были заморожены.
Денег много. Как сообщал глава совместной торгово-промышленной палаты Ирана и Южной Кореи Хосейн Танхи, сумма замороженных средств Ирана в Южной Корее составляет от 6,5 до 9,2 миллиардов долларов. Из них примерно 2,8 млрд долларов хранятся в государственном Банке Кореи (депонированы Сеульским филиалом банка «Меллат оф Иран») , а остальное — в частных Industrial Bank of Korea и Woori Bank.
Начало 2020 года прошло под знаком желания Сеула направить войска в Ормузский пролив в рамках участия в международной кампании по безопасности на море, де-факто направленной против Ирана. Иран выразил по этому поводу свою обеспокоенность, поскольку в Тегеране всегда выступали против размещения в регионе иностранных войск и кораблей, и формально, решение Сеула было компромиссным. Оперативная зона военного контингента «Чхонхэ», которое борется с пиратами в Аденском заливе, расширилась на Ормузский пролив. Южнокорейские войска не будут принимать участия в возглавляемой США международной коалиции, займутся только обеспечением безопасности южнокорейских граждан и судов в данном регионе. Более того, министр обороны Республики Корея Чон Ген Ду сообщил, что если конфликт между США и Ираном выльется в прямое вооруженное столкновение, то подразделения войск Южной Кореи не будут принимать участие в столкновении на чьей-либо стороне.
В середине марта 2020 г., когда в Иране было зафиксировано наибольшее на Ближнем Востоке количество инфицированных вирусом COVID-19, Иран активизировал призывы к Южной Корее разблокировать замороженные активы: президент Ирана Хасан Рухани направил письмо Мун Чжэ Ину с просьбой о помощи оборудованием для проведения противоэпидемических мероприятий, в том числе 3 млн 200 тыс. тест-систем на коронавирус. Однако, как отписали СМИ РК, «американские санкции, под которыми находится Тегеран, делают невозможным продажу тест-систем Ирану». Дело в том, что с 2018 года из-за санкций США южнокорейские банки не могут осуществлять расчёты между двумя странами. МИД РК якобы обсуждал с США вопрос о разрешении отправки в Иран гуманитарного груза, но переговоры результатов не дали.
Затем анонимный сотрудник МИД РК заявил, что Генеральная лицензия № 8 правительства США (особый механизм Минфина США, созданный в феврале 2020 года, который допускает «определенные операции по гуманитарной торговле с участием ЦБ Ирана») разрешает торговлю лекарствами, медицинским оборудованием и другими предметами гуманитарного назначения с Ираном, и 6 апреля начался процесс экспорта гуманитарной помощи. Однако «компании, которые будут заниматься торговлей с Ираном, должны провести «усиленную юридическую проверку», однако информация о том, что гумпомощь дошла, автору так и не попались.
19 июля 2020 г. представитель МИД Ирана заявил, что Иран может подать судебный иск в Международный суд в отношении РК, если не будет погашен долг за поставки нефти, пояснив, что южнокорейская сторона заблокировала платежи под давлением США. По словам представителя иранского МИД, отношения между Вашингтоном и Сеулом напоминают «отношения между господином и слугой», поэтому РК следует «незаконным» американским санкциям.
В ответ 21 июля директор департамента стран Африки и Ближнего Востока МИД РК Ко Гён Сок вызвал во вторник посла Ирана в Сеуле Саида Бадамчи Шабестари и выразил сожаление в связи с «неуместными угрозами» Тегерана.
29 июля 2020 г. официальный представитель МИД Ирана Аббас Мусави призвал РК принять реальные и конкретные меры по погашению долга за поставки нефти. По его словам, РК экспортировала в Иран медикаменты на 500 тыс. долларов, используя замороженные на счетах в южнокорейских банках средства, которые принадлежат Центральному банку Ирана. Позднее после консультаций с США, используя средства с замороженных счетов, южнокорейское правительство отправило в Иран продукцию медицинского назначения на сумму 2 млн долларов. Но эти суммы крайне малы по сравнению с той, которую Сеул должен заплатить Тегерану за нефть.
2 августа 2020 г. по сообщению анонимного источника из МИД РК, Южная Корея и Иран договорились создать рабочую группу по расширению гуманитарной торговли в рамках усилий по поддержанию двустороннего партнерства в рамках одобренного США освобождения от санкций. Однако Иран интересовала не столько возможность расплачиваться средствами из замороженных активов, сколько шанс получить их обратно.
18 августа Южная Корея и Иран должны были провести первое заседание рабочей группы по видеосвязи, но в итоге дело утонуло в бюрократических проволочках, и новостей о том, чем закончилась работа группы, также не обнаружилось.
В этом контексте захват танкера стал неожиданностью, поскольку Южная Корея вот-вот собиралась отправить в Тегеран первого заместителя министра иностранных дел Чхве Чжон Гына, чтобы помочь решить проблему замороженных активов. Его поездка была назначена на 10 января и должна была содержать предложение потратить иранские деньги на закупки вакцины.
Но вернемся к хронике событий. 5 января стало известно, что «в рамках усилий по урегулированию этого вопроса путем двусторонних переговоров с иранской стороной» Южная Корея направит делегацию в Иран во главе с Ко Гён Соком, которая вылетела 7 января. В тот же день 5 января представитель иранского правительства Али Рабиеи заявил: «Мы не захватчики заложников. Но если и есть какой-то захват заложников, то это правительство Кореи держит в заложниках 7 миллиардов долларов, которые принадлежат нам без основания».
6 января государственное информационное агентство Исламской Республики со ссылкой на представителя министерства иностранных дел Ирана Саида Хатибзаде сообщило, что визит Чхве Чжон Гона не имеет отношения к захвату танкера. И вообще, задержание танкера и его экипажа будет рассмотрено соответствующими судебными органами и не требует дипломатических мер.
В ответ 6 января правительство РК заявило, что нет никаких доказательств, подтверждающих слова Ирана о том, что южнокорейский танкер загрязнял океан. «Если это загрязнение морской среды в такой степени, что оно было видно невооруженным глазом, мы должны быть в состоянии подтвердить это с вертолета». Однако, по мнению автора, если танкер перевозил не нефтепродукты, а этанол, видимого нефтяного пятна могло и не быть.
В тот же день 6 января министерство направило должностное лицо из своего посольства в Иране в Бендар-Аббас с надеждой на встречу с моряками.
7 января Голубой дом заявил, что предпримет многосторонние усилия для освобождения танкера. Но пока переговоры ведутся, посмотрим на внутриполитическую реакцию.
Позицию МИД РК можно назвать осторожной: «до тех пор, пока не будет продемонстрирован факт преднамеренного и серьезного загрязнения, […] мы считаем, что никакого нарушения международного права не произошло».
В консервативных СМИ косяком пошли статьи с названиями типа «Тегеран должен немедленно освободить корабль и экипаж» или «Верните их обратно». С одной стороны, Сеулу необходимо занять гибкий подход к Ирану, крупнейшему производителю нефти на Ближнем Востоке. С другой — также необходимо укреплять сотрудничество с международным сообществом для скорейшего урегулирования ситуации: через Ормузский пролив проходит почти треть мировых поставок нефти. В случае необходимости правительство рассчитывает обратиться за помощью к США, чтобы решить вопрос.
Если объяснение иранских военных верно, то правительство должно потребовать скорейшего расследования этого дела, чтобы выяснить правду и принять соответствующие меры, основанные на гуманитарных принципах. Однако в целом общественное мнение уверено в том, что «наши невиновны»: будь это действительно загрязнение моря, береговая охрана должна была подойти к кораблю первой. Вместо этого танкер задержал КСИР. И даже если считать, что захват танкера связан с требованием вернуть активы, Сеул все равно не виноват, потому что это произошло в результате политики США по усилению санкций в отношении Ирана в 2018 году.
Долило масла в огонь сообщение «Корея Таймс», о том, что правительство якобы получило разведданные о возможности захвата Ираном корейского судна за месяц до того, как танкер был захвачен, и МИД даже распространил эту информацию среди соответствующих миссий в пяти крупных ближневосточных странах, близких к Ирану.
В этом контексте возникли вопросы: почему отряду «Чхонхэ», посланному для защиты корейских судов в Ормузском проливе, не было приказано охранять танкер, тем более что формально он должен заниматься именно этим. Иранские военные, возможно, и не попытались бы захватить судно под флагом РК, если бы рядом находился эсминец.
Некоторые эксперты считают, что захват может быть в определенной степени направлен на предупреждение против союзников США, напоминая им, что Иран имеет значительный контроль над Ормузским проливом. Не случайно захват совпал с ростом антиамериканских настроений в Иране на фоне годовщины убийства беспилотником США генерала Сулеймани и разговоров о том, что Иран начал производство оружейного урана. Однако, если этим действием Тегеран шлет послание новой администрации Байдена, призывая США искренне участвовать в переговорах о возвращении к ядерной сделке, ситуация не благоприятствует скорому освобождению танкера до инаугурации нового президента США.
С другой стороны, если бы иранское правительство действительно хотело дать Корее серьезное предупреждение, оно могло бы задержать экипаж по обвинению в шпионаже.
В сухом остатке мы видим, что пока ситуация не ясна. Ни одна из южнокорейских версий того, для чего захватили танкер, не имеет полного подтверждения, и за развитием событий автор буде внимательно следить. Однако некоторые конспирологи уже обратили внимание на то, что подобный захват судна, принадлежащего союзнику США, за пределами территориальных вод Ирана при определённой раскрутке этого повода и дальнейших провокациях подобного рода открывает шанс для потенциально жёстких действий в отношении Тегерана.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
