Турецкая стратегия пантуранизма в ХХI в. из мифа перешла в практическую реальность. Но может ли Турция стать абсолютным идеологическим и экономическим лидером для остальных тюркских государств?
Тюркская интеграция в наше время
Турция в прошлом имела многовековую историю Османской империи, которая длилась 470 лет (с 1453 по 1923 гг.). В этой связи традиция имперского мышления в той или иной мере сохраняется в сознании политической элиты современных анатолийских турок.
Географически Османская империя оторвалась от ареала происхождения и обитания тюркского мира, ибо она сформировалась на обломках и в примерных границах Византийской империи. Османы до начала ХХ в. не осознавали себя тюрками. Однако развал империи и вынужденный уход турок с Юго-Восточной Европы, Северной Африки и Аравии убедили их в тюркском самосознании и тюркской интеграции.
Политическая идеология и доктрина пантюркизма и пантуранизма внедрялась в сознание турок-осман преимущественно извне (включая Великобританию и масонские ложи). Лондон рассматривал проект Туран как составную часть своей стратегии «Большая игра» в Азии, дабы через тюркский фактор внести глобальную дестабилизацию в России, Персии и Китае, тем самым облегчить задачу системного проникновения британского капитала и влияния.
В ХХ в. Турция делала ставку на военный метод реализации проекта Турана с опорой на сильный Запад (попеременно на Германию, Англию и США). Однако история двух мировых войн и «холодной войны» показали, что Турция не может одолеть в военном противостоянии Россию.
В ХХI в. Турция предприняла новую тактику – мирного партнёрства (а, возможно, заигрывания) с Россией и Китаем, демонстрацию удалённости от диктата Запада (США) и сохранения стратегического союза с Великобританией. Анкара понимает, что с ядерными державами в лице России и Китая ей невозможно вести прямую конфронтацию и рассчитывать на этнокультурное, экономическое и военно-политические проникновение в тюркский мир. В то же время партнёрство с ключевыми игроками Евразии позволяет Турции укрепить свой экономический и политический суверенитет, выгодно использовать географические преимущества страны получить мирную возможность проникновения в новообразованные тюркские страны постсоветского пространства и в рамках концепции многополярного мира рассчитывать на лидерство в тюркском полюсе.
За четверть нового столетия Турция достаточно далеко продвинулась в данной стратегии, обеспечив себе масштабную культурную, духовную, идеологическую, экономическую, военную и политическую экспансию в тюркские страны. Анкара добилась образования международных интеграционных тюркских структур (прежде всего, Организации тюркских государств – ОТГ), как геополитическую реальность современности.
Единство и противоречия тюркского мира
После распада СССР распространение идеологии пантюркизма (общности тюркского мира) и «мягкого ислама», а также стратегия формирования экономической и коммуникационной основы тюркской интеграции способствовали притяжению новообразованных тюркских стран СНГ к Турции.
Данная идеология находила поддержку национальных элит тюркских республик и благодатную почву в обществе, где национализм (тюркизм) и исламизм стали на рубеже веков альтернативой коммунистической идеологии. Идеологическая экспансия Турции в эти страны в сочетании с финансовой и экономической поддержкой местных элит, а главное формула сохранения национального суверенитета и идея новых возможностей межгосударственной интеграции по аналогии с ЕС являются инструментарием вхождения Турции в Азербайджан и Центральную Азию.
Между тем, Турция не обладает стратегической мощью для гарантий военной безопасности тех же стран ОТГ, хотя и пытается ныне реализовать проект Туранской Армии. Военно-техническое сотрудничество тюркских стран с Турцией пока что в своей основе включает поставки современных турецких БПЛА («Байрактар», «Акынжи», «Кызыл эльма»), которые, правда, в условиях недавнего пакистано-индийского военного конфликта не оправдали свою надёжность.
Одним из ключевых противоречий между Турцией и остальными тюркскими странами ОТГ (особенно с Азербайджаном) стал кризис в секторе Газа и отношение к Израилю. В Анкаре всё чаще стали выражать недовольство политикой стратегического партнёрства между Азербайджаном и Израилем.
Турецкий журналист Кенан Алпай полагает, что связи И. Алиева с сионистами делают его соучастником бойни.
Остальные страны ОТГ весьма нерешительно поддержали Турцию в осуждении Израиля за войну против Газы, Ливана и военных рейдов в новой Сирии.
С падением режима Б. Асада в Дамаске и приходом к власти протурецких сил во главе с Ахмедом аш-Шараа, Баку стал недвусмысленно формулировать просирийскую попозицию. Ведущая нефтегазовая компания Азербайджана SOCAR заявила о своём участии в разведке нефтяных месторождений Сирии, что соответствует интересам и Турции. Однако с обострением сирийско-израильских отношений из-за регулярных авиаударов ВВС Израиля по военным и иным объектам САР, Баку воздержался от проведения соответствующих работ якобы из-за дороговизны и сложности.
Ильхам Алиев не скрывает своей дружбы с ненавистным для Реджепа Эрдогана Биньямином Нетаньяху, а Виктор Орбан гарантирует неприкосновенность израильскому премьер-министру в случае его визита в Будапешт независимо от решений Международного уголовного суда (МУС).
Турция преследует прагматичные интересы геоэкономического вхождения в богатейший ресурсами регион Центральной Азии. Аналогичная цель на данном направлении присутствует и в экономической политике Евросоюза, испытывающего дефицит сырья после введения антироссийских санкций. В свою очередь тюркские страны Центральной Азии заинтересованы в экспорте сырья (урана, газа, хлопка, золота и т.д.) по аналогии с Азербайджаном в финансово прибыльные мировые рынки (в особенности, в Европу) и получении крупных инвестиций для реализации инфраструктурных и логистических проектов коммуникационной связи с ЕС.
Однако у Анкары, испытывающей сложный финансово-экономический кризис, недостаточно средств для инвестирования масштабных транспортных и энергетических проектов. Поэтому тюркским странам ОТГ приходится принимать (как минимум, формально) политическую позицию ЕС в отношении чувствительного для Турции кипрского вопроса в плане непризнания независимости Турецкой республики Северный Кипр (ТРСК). Так, по итогам встречи лидеров ЕС с главами стран Центральной Азии 3-4 апреля 2025 г. была принята Самаркандская декларация, в которой участники саммита поддержали резолюции СБ ООН № 541 (1983 г.) и № 550 (1984 г.), которые подчёркивают необходимость единства Кипра. Подобная позиция тюркских стран Центральной Азии по отношению к ТРСК вызвала некую обиду в Анкаре, которая признаёт независимость турок-киприотов.
Правда, кроме Турции до сих пор никто (включая и Азербайджан) не признал ТРСК. В карабахском г. Шуши азербайджанская сторона периодически проводит разные (включая общетюркские) форумы, куда приглашались и представители ТРСК. Но кроме декларативных заявлений о «тюркском единстве и братстве» и неформальных встреч Азербайджан дальше своих коллег из Центральной Азии не пошёл.
Тюркская интеграция – реальность нашего времени, что не исключает наличие противоречий внутри тюркского мира. К тому же, образование новых независимых тюркских стран в существующих границах, их инфраструктурное и экономическое содержание стали следствием усилий России, а не Турции.
Александр СВАРАНЦ – доктор политических наук, профессор, тюрколог, эксперт по странам Ближнего Востока
