В 2025 году рынок редкоземельных элементов (РЗЭ) и других стратегических полезных ископаемых, используемых в высокотехнологичном и военном производстве, ожидает рост цен и глубокая перестройка цепочек поставок. Главная причина – конкуренция между США и Китаем.
Главным антагонистом и «редкоземельной угрозой» в глазах Трампа является Китай, который, справедливости ради, всё чаще отходит от сложившейся практики введения ненаправленных ограничений на экспорт необработанного сырья, все чаще используя РЗЭ как инструмент торгово-экономического давления на США, которые в настоящий момент крайне уязвимы к подобным мерам.
Редкоземельные и редкие элементы – одно и то же?
Семнадцать редкоземельных элементов делятся на лёгкие и тяжёлые в зависимости от атомной массы. Каждый из них имеет уникальное применение. Например, неодим и празеодим (лёгкие РЗЭ) используются в производстве самых мощных постоянных магнитов. Обе группы активно применяются в военных технологиях (радары, сонары, системы наведения ракет и т.д.).
Вместе с РЗЭ часто рассматриваются другие полезные ископаемые, сложные в добыче и обработке, с широким спектром применения в высокотехнологичной и военной промышленности (литий, сурьма, галлий, германий, висмут, рубидий, тантал и др.). Многие из них относятся к рассеянным элементам, добывающимся лишь в составе соединений с другими породами.
Большинство стран (включая США и Китай) имеют свои списки «стратегических» или «критически важных» полезных ископаемых. Однако их содержание может многое рассказать о сравнительных преимуществах и недостатках той или иной страны.
Китайский список включает 24 пункта (в т.ч. 17 РЗЭ, сгруппированные в один пункт), разделённых на три категории: ископаемое топливо, рудные и нерудные ископаемые. При этом в списке соседствуют нефть, природный газ, железо и медь, производства которых в КНР не хватает для полного удовлетворения спроса, и РЗЭ с другими рассеянными ископаемыми, феноменальная специализация на добыче и обработке которых даёт Китаю стратегическое преимущество.
Американский список обширнее (50 пунктов, РЗЭ также объединены), но не включает топливо, железо и медь. Тем не менее, данные Геологической службы США говорят о поистине «стратегической зависимости»: импорт 12 из 50 элементов составляет 100%, еще 28 – более 50%. Зависимость от импорта РЗЭ достигает 80%, а среди главных поставщиков указаны КНР, Малайзия, Япония и Эстония.
Положение Китая
Абсолютное лидерство Китая в обработке и экспорте характерно для большинства стратегических полезных ископаемых в их западном понимании. За последние 15 лет Китай значительно сократил объёмы внутренней добычи из-за негативных экологических последствий. В то же время, Китай достиг практически монопольного положения в обработке и производстве товаров с высокой добавленной стоимостью из этих ископаемых (в рамках РЗЭ этот показатель достигает 90%).
Именно отсутствие экономической выгоды в развитии обрабатывающего сектора в других странах создаёт сложности для Запада в попытках ограничить зависимость от Китая. Более того, недавно Китай демонстративно изменил свою позицию по экспортному контролю, введя в декабре 2024 года запрет на поставки сурьмы, галлия и германия в США в ответ на расширение санкционного списка китайских полупроводниковых компаний.
Хотя таможенная служба КНР неоднократно вводила ограничения на экспорт стратегических ископаемых, до декабря 2024 года эти меры обычно не были направлены против определенных стран и затрагивали в основном необработанное или низкообработанное сырьё. Например, ограничения на экспорт сурьмяного концентрата в сентябре 2024 года, вызвавшие почти двукратный рост мировых цен, были связаны с временным дефицитом сырья для китайских обрабатывающих компаний, отчасти из-за санкций против российских добытчиков.
Теперь, когда Китай напрямую увязывает поставки с санкциями и торговым давлением США, любые недружественные действия со стороны Вашингтона могут привести к новым запретам. Неслучайно одной из первых ответных мер КНР на новые американские импортные пошлины стало ограничение экспорта пяти элементов, чье производство контролируется Китаем на 40-80%.
«Бурить, детка, бурить»: типично американский подход
На этом фоне Д. Трамп, намеревающийся бороться с зависимостью от Китая путём сокращения экологических ограничений в горнодобывающем секторе, может столкнуться с необходимостью инвестировать миллиарды долларов в обрабатывающую промышленность, а пошлины на импорт стратегических ископаемых могут привести к непредсказуемым экономическим последствиям.
В свой первый срок Трамп добился возобновления добычи РЗЭ на месторождении Маунтин-Пасс, но значительная часть добытой здесь руды по-прежнему отправляется на переработку в Китай. На данный момент обрабатывающая промышленность РЗЭ в США ограничена двумя предприятиями по производству магнитов в Техасе и одним заводом в Северной Каролине. В 2018 году РЗЭ были внесены в список критически важных ископаемых, а в 2019 году – жизненно важных для национальной обороны.
Только с 2022 г. министерство обороны и министерство энергетики США инвестировали более 440 млн долл. в развитие сектора, а «Закон о снижении инфляции» предоставил налоговые льготы. Тем не менее, по подсчетам западных экспертов, этих мер хватит лишь для того, чтобы обеспечить самые основные нужды США, связанные с национальной безопасностью (в частности, запросы военной промышленности), в то время как без РЗЭ и других стратегических полезных ископаемых невозможно развитие таких ключевых отраслей, как микроэлектроника, автопромышленность и др.
На кого делают ставку США?
На данный момент Вашингтон крайне уязвим перед потенциальными мерами Пекина в области экспорта стратегических полезных ископаемых, что может привести к серьезному пересмотру американской внутренней и внешней политики. Наиболее вероятной альтернативой Китаю является Австралия, чья компания Lynas принимала участие в строительстве заводов постоянных магнитов в Техасе, а также занимается разработкой крупных редкоземельных месторождений в Австралии, Малайзии и других странах Юго-Восточной Азии. Немаловажным фактором, определяющим положение на рынке РЗЭ, будет являться соперничество китайских и западных компаний за месторождения в незападных странах. Так, следует обратить внимание на Бразилию, Вьетнам и Индию, занимающие второе, третье и пятое место по запасам РЗЭ соответственно. В Африке британская компания Pensana планирует добывать РЗЭ на месторождениях в Анголе.
Кроме того, в последние годы резко возрос интерес западных компаний к добыче редких полезных ископаемых в странах Средней Азии. Так, в феврале 2024 г. США провели встречу в формате «C5+1» со странами этого региона, посвященную сотрудничеству в области добычи и обработки критически важных минералов; одним из результатов данной встречи стало решение американской компании Comsup Commodities инвестировать более 300 млн долл. в развитие сурьмодобывающей отрасли в Таджикистане. В контексте добычи и обработки РЗЭ большие надежды возлагаются на Казахстан: помимо всего прочего, США надеются воспользоваться сравнительно прозападной позицией текущего казахстанского руководства, чтобы получить выгодные условия на развитие месторождений в этой стране.
Европа также может сыграть важную роль в обработке редких полезных ископаемых: в настоящее время обрабатывающие мощности РЗЭ расположены в Германии, Франции и Эстонии, а значительные доказанные запасы РЗЭ присутствуют в Скандинавии и Испании. Тем не менее, потребуются существенные экономические стимулы, чтобы заставить Евросоюз развивать добычу РЗЭ на своей территории в силу строгого законодательства в области защиты окружающей среды.
На фоне ожидаемых шоков на рынке редких полезных ископаемых открываются большие возможности для России, обладающей не только огромными запасами стратегических ископаемых, но и развитыми атомной и нефтегазовой отраслями, которые являются одними из важнейших сфер применения данных элементов. Несмотря на то, что добыча и обработка редких и рассеянных полезных ископаемых сопряжены с экологическими рисками и крайне низкими дивидендами на начальных этапах, развитие этих секторов отвечает долгосрочным стратегическим интересам Российской Федерации.
Семён Басинских, китаевед, младший научный сотрудник Центра научно-аналитической информации Института востоковедения РАН
