Прошедший с 5 по 8 сентября с. г. визит в Индию премьер-министра Бангладеш Шейх Хасины представляет собой заметное событие в той игре, которую в Индо-Тихоокеанском регионе ведут как местные, так и глобальной значимости игроки. К каковым, несомненно, уже сегодня относится Индия.
Что касается Бангладеш, то место этой страны в упомянутой игре нуждается в некоторых комментариях. Бангладеш можно включить в ряд других “местных” игроков “третьего” уровня значимости. Таких как Малайзия, Мьянма, Шри-Ланка, островные государства акватории Индийского океана. Все они постепенно втягивается в разворачивающуюся здесь борьбу между ведущими региональными и мировыми державами. При этом каждый из “третьестепенных” игроков обладает определённой (конечно, не очень большой, но всё же) свободой маневрирования в поле напряжений, которое создаётся первыми. Указанное маневрирование проводится с разной результативностью.
В НВО ранее обсуждался странный инцидент, случившийся в мае 2021 г., исходным поводом для которого послужил некий информационный вброс о наличии якобы у руководства Бангладеш намерения присоединиться к “Четвёрке” стран (Quad), включающей в себя, помимо США, Японии и Австралии, также Индию. В Пекине, где в целом негативно относятся к данной конфигурации, посчитали, что в процессе балансирования между Индией и КНР Дакка явно “качнулась” в сторону первой.
В свою очередь, в Индии с двойственным вниманием встретили сообщение о прошедшей 25 июня с. г. в присутствии Шейх Хасины торжественной церемонии завершения строительства крупнейшего в Банладеш автомобильно-железнодорожного моста через реку Падма длиной почти в десять километров и стоимостью около 4 млрд долл. Спроектированный по заказу в США, он возводился с 2014 г. китайской мостостроительной компанией и сегодня выглядит не менее грандиозным сооружением, чем знаменитый Крымский мост в России.
Отметим, что изначально (приблизительно десять лет назад) мост через Падму рассматривался в КНР в качестве важного элемента одного из ответвлений глобального проекта Belt an Road Initiative. Данная ветвь (Bangladesh-China-India-Myanma, BCIM) должна была соединить сетью транспортно-промышленных объектов юго-западные китайские провинции с Бенгальским заливом. Конечным пунктом “коридора BCIM” должен был стать один из крупнейших портовых городов Индии Калькутта.
Однако в силу ряда причин, из которых одна из важнейших обусловлена настороженным отношением Индии к BRI в целом, из всего упомянутого “коридора” пока реализован только проект “мост Падма”. Который, между прочим, поможет той же Индии резко расширить транспортно-коммуникационные связи с Бангладеш.
Отметим также, что на Западе не упустили случая в очередной раз бросить тень на BRI, подняв в очередной раз тему “долговых ям”, в которых якобы оказываются все партнёры КНР по данному глобальному проекту. На что последовала соответствующая реакция со стороны министерства финансов Бангладеш и китайской Global Times.
Напомним об исключительной роли Индии (а также находящегося тогда с ней почти в союзнических отношениях СССР) в самом обретения в 1971 г. Бангладеш независимости. Что до сих пор продолжает служить важным мотивом для дружественных (в целом и за редкими исключениями) двусторонних отношений между Индией и Бангладеш.
Чему, в свою очередь, способствует и фактор доверительного характера отношений между нынешними лидерами обеих стран. В последнее время премьер-министры Нарендра Моди и Шейх Хасина стараются регулярно (не реже одного раза в год) обмениваться официальными визитами. Исключением был “ковидный” 2020 г.
Но зато состоявшаяся в марте следующего года поездка Н. Моди в Дакку приобрела особую значимость, поскольку проводилась по случаю 50-летия провозглашения независимости тогдашним лидером Бангладеш Муджибуром Рахманом, то есть отцом Шейх Хасины. Который вместе с тремя сыновьями был убит в 1975 г. в ходе переворота, организованного не без “внешней помощи”.
Вновь обратим внимание на, казалось бы, парадоксальный факт поддержания с “языческой” Индией позитивных отношений большинства мусульманских стран. В то время как друг с другом эти последние нередко, мягко выражаясь, не очень ладят. Та же Бангладеш до сих пор не поддерживает даже дипломатических отношений с Пакистаном, в состав которого эта страна входила до 1971 г.
Что не означает полного отсутствия в индо-бангладешских отношениях фактора межрелигиозных различий. Напротив, по ранее обсуждавшимся в НВО причинам в последний год он начинает себя проявлять и, естественно, негативным образом. Пока в обеих странах указанный фактор держится под контролем.
В связи с этим примечательным представляется сделанное осенью прошлого года, заявление Шейх Хасины об “определённых кругах”, которые намерены привнести межобщинный раскол и “запятнать образ Бангладеш”. В свою очередь, в Индии стараются держать в некоторых рамках особо радикальные индуистские движения.
На авторский взгляд, сам фактор межконфессиональных отношений, всегда в той или иной мере присутствовавшей во всём субрегионе Южной Азии, начал обостряться как внутри самой Индии, так и в её отношениях с соседями после проведенного во второй половине 2019 г. руководством страны ряда внутреннего плана мероприятий. Они касались административного статуса нынешней “индийской части” бывшего княжества Кашмир, а также правовых аспектов положения мигрантов, в разное время прибывших с территорий тех же соседей.
Ныне повсеместно проявляющаяся проблематика миграционных потоков не может не присутствовать и в указанном крайне населённом субрегионе, который составляют страны с довольно случайным образом “нарезанными” территориями. Вместе с мигрантами нередко “кочуют” оружие и наркотики.
Едва ли не самыми известными в мире мигрантами являются рохинджа, осенью 2017 г. почти целиком (то есть в количестве около одного миллиона) человек переселившихся в Бангладеш с территории соседней Мьянмы. К сожалению, в тени нередких цинично-политических игр вокруг рохинджа пребывают реальные проблемы как их самих, так и нынешней страны пребывания. Дакка ищет помощи в разрешении проблематики рохинджа, нашедшей отражение в Совместном заявлении, который был принят по итогам обсуждаемого визита Шейх Хасины.
Как следует из этого документа, в ходе переговоров с коллегой Н. Моди обсуждался практически весь комплекс вопросов, обычно присутствующих в межгосударственных отношениях. В частности, несколько пунктов посвящены тем или иным аспектам сферы обороны, а также ситуации в приграничных районах обеих стран, где главным образом и проявляется та же миграционная проблематика.
И всё же главное внимание стороны уделили крайне актуальной для них теме кооперации в ходе реализации различных инфраструктурных проектов, переброса электроэнергии и транспортировки нефти, регулирования стока рек, протекающих по территориям обеих стран.
Примечательным представляется упоминание в данном документе проекта создания транспортной артерии, призванной соединить между собой восточные штаты Индии с Бангладеш, Мьянмой и Таиландом. В Нью-Дели он рассматривается с позиций конкуренции с КНР за влияние в регионе. Судя по всему (в частности, в связи с завершением строительства моста через Падму) в Пекине не отказались от реализации проекта “коридор BCIM”, который, повторим, является элементом более общего проекта BRI. В свою очередь, этот последний выполняет роль важнейшего внешнеполитического инструмента КНР на международной арене в целом.
Собственно, для автора визит в Индию премьер-министра Бангладеш интересен прежде всего аспектом его влияния на состояние отношений между двумя азиатскими гигантами. Очевидно, что каждый из них имеет своё представление о наиболее предпочтительном развитии событий как в Индо-Тихоокеанском регионе в целом, так и в отдельных его странах.
Крайне важно, чтобы подобные (объективные) различия не привели к необратимо конфронтационной трансформации двусторонних отношений. В этом плане позитивные сигналы исходят от мер, предпринятых в последнее время обеими сторонами в районе серьёзного конфликта двухлетней давности в высокогорном приграничье Ладакха.
Стимулированию развития позитива в китайско-индийских отношениях должна всячески содействовать Россия.
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала “Новое Восточное Обозрение”.