Прошедшее в первой половине июня с. г. недельное турне в Европу президента США Дж. Байдена представляет собой событие весьма примечательное. Главным образом по причине количества разнообразных мероприятий, проведенных в короткий отрезок времени с его (и сопровождавшей команды) участием.
Последовательность указанных мероприятий выглядела следующим образом: переговоры с британским премьер-министром Б. Джонсоном, участие в трёх очередных саммитах (G7, НАТО, США-ЕС), наконец, встреча в Женеве с президентом РФ В.В. Путиным, которая заслуживает отдельного комментирования. Первые два мероприятия прошли в графстве Корнуолл на юго-западе Англии, третье и четвёртое в штаб-квартирах НАТО и ЕС в Брюсселе.
Гостями саммита G7 были лидеры Индии, Австралии, Республики Корея и Южно-Африканская Республика, что вписывается в концепцию формирования “Демократического альянса”, предложенную в прошлом году Б. Джонсоном.
Напомним, что месяцем ранее в Лондоне состоялась встреча министров иностранных дел G7, гостями которой были те же Индия, Австралия, РК и ЮАР, а также и десять стран Юго-Восточной Азии, входящие в региональное объединение АСЕАН. Вероятно, эти последние, лидеры которых не были приглашены на саммит G7, рассматриваются в качестве второго эшелона будущего “Демократического альянса”.
Отметим, кстати, что состав гостей на мероприятиях в Лондоне и в графстве Корнуолл совершенно отчётливо демонстрирует особый интерес членов G7 к процессам, происходящим в Индо-Тихоокеанском регионе. Который (интерес) провоцируется совершенно очевидным обстоятельством, а именно тем, что в ИТР располагается ныне главный геополитический оппонент (Китай) лидера G7, то есть США. Китай же был обозначен в качестве главной проблемы во всех документах, принятых по итогам первых четырёх мероприятий.
Среди упомянутых документов наибольший интерес в плане наполнения новым концептуально-смысловым содержанием вызывает Коммюнике, принятое по окончании саммита G7. Именно с ним связывается предположение о появлении “Корнуоллского консенсуса” относительно перспектив развития мировой экономики, который может заменить собой “Вашингтонский консенсус”.
Напомним, что сформулированный на излёте холодной войны “Вашингтонский консенсус”, с его центральной (“тэтчер-рейгановской”) идеей перевода государства в статус “ночного сторожа” экономического организма, наделал немало бед. Один из ведущих индийских экспертов П.Б. Мехта перечисляет весь тот негатив, который испытали на себе те, кто слепо, с почти религиозным экстазом следовал рекомендациям “Вашингтонского консенсуса”.
Прежде всего, эти беды затронули страны “третьего мира”. Впрочем, едва ли не самой весомой жертвой “Вашингтонского консенсуса” оказалась “постсоветская” Россия 90-х годов. Уже в начале нулевого десятилетия от указанной концепции фактически отказались её авторы.
Между тем к тому же началу нулевых годов следует отнести выход на политическую поверхность, то есть на всеобщее обозрение, процесса (ранее прогнозировавшегося только экспертами) превращения КНР в новую глобальную державу. По причине не только собственных впечатляющих экономических достижений, но и возрастания масштабов экономической помощи тем же странам “третьего мира”.
Пришедшая в начале 2013 г. к власти в КНР группа во главе с Си Цзиньпином объединила отдельные направления экономической активности в других странах единым проектом Belt and Road Initiative. Её быстрое распространение, прежде всего в тех же странах “третьего мира”, способствовало резкому росту политического влияния КНР в мире в целом. В Африке, например, Китай является сегодня без всякого преувеличения самой влиятельной мировой державой. Что произошло, подчеркнём, без единого выстрела и, более того, при полном одобрении объектов подобной “экспансии”.
Отдадим должное нынешней администрации США. Именно она, наконец, осознала природу растущего авторитета в мире Китая. Выяснилось, что сегодня успех приносят не столько “штыки”, сколько вполне “мирные” инструменты. С тем чтобы окончательно не утратить позиций в тех же “третьих” странах, составляющих большинство современного “мирового сообщества”, Вашингтону потребовалось инициирование “демократического” аналога BRI с концептуальным обоснованием, прямо противоположным “Вашингтонскому консенсусу”.
Уже в заявленном в начале апреля Дж. Байденом грандиозном по масштабам финансирования (на сумму порядка 4 трлн долл.) “инфрастуктурном” проекте просматривалась внешнеполитическая компонента. Что нашло подтверждение в последующем телефонном разговоре президента США с британским премьер-министром.
Обсуждение данной темы продолжилось в Корнуолле, сначала в формате двусторонних переговоров и затем на площадке G7. Содержание документа, принятого по итогам второго мероприятия и даёт основание некоторым экспертам говорить о появлении “Корнуоллского консенсуса”.
Отметим, что в полном противоречии с духом “Вашингтонского консенсуса” красной нитью через “Коммюнике G7” проходит тезис о роли государства практически во всех сферах социально-экономической деятельности. Для достижения разнообразных, по большей части вполне достойных, целей (под обобщённым мемом “Строительство лучшего мира”, Build Back Better World), предполагается потратить 40 трлн долл. Правда, тут же возник вопрос, откуда эти деньги появятся. Но составители документа такими “деталями”, видимо, особо себя не утруждали.
Комментаторы “Коммюнике G7” (“Корнуоллского консенсуса”) единодушны во мнении о его антикитайской направленности. Такое впечатление усиливается содержанием двух других документов, принятых по итогам саммитов, проведенных далее в Брюсселе, где Дж. Байден решал одну из ключевых (поставленных самому себе) задач по “восстановлению трансатлантических отношений”.
В Китае, естественно, пристально наблюдали за ходом европейского турне президента главного геополитического оппонента. В частности, скептически оценивается перспектива “демократического BRI”.
Столь же невысокого мнения в Китае придерживаются относительно уровня и долгосрочности единства, которое в Корнуолле и Брюсселе пытались продемонстрировать собиравшиеся там (почти все) члены условного “Запада”. В виде художественного образа такое мнение нашло отражение в “вариации” (быстро распространившейся в китайских социальных сетях) на тему “Тайной вечери” Леонардо Да Винчи.
Напомним, что на “Тайной вечере” двухтысячелетней давности предателем оказался один из её участников. Из семерых же основных участников “Корнуолл-Брюссельской вечери”, как полагает автор приведенной художественной аналогии, таковым может оказаться каждый. И для подобного предположения, при возможном “сгущении красок”, есть веские основания. Несмотря на то внешнее единодушие, которое подчёркнуто демонстрировали участники нынешней “Вечери”.
Действительно, есть повод полагать, что искусственный политический конструкт под названием “Запад” в очередной раз (и впопыхах) стянутый в Корнуолле-Брюсселе политическим “скотчем”, в более или менее обозримой перспективе обречён на развал. В силу объективных причин, а не из-за чьих-то (“Путина-Си Цзиньпина”) “происков”.
Обратим, например, внимание на то, что вопреки популярному (но не имеющему отношения к реалиям) тезису об “американской оккупации”, “полной зависимости от США” Германии и Японии (то есть ныне основных участников G7 и “Запада” в целом), до сих пор выгодополучателями были сами “оккупируемые”. Которые наверняка давно знают о мелких пакостях “старшего брата” в виде, например, тотального прослушивания партнёров-союзников: “Похоже, этот «гегемон» не может заняться чем-то более полезным. Пусть забавляется, лишь бы покупал наши “Мерседесы-Тойоты”, не мешал строить СП-2 и облапошивать себя в торговле на десятки-сотни миллиардов баксов ежегодно”.
В этом плане скрытая ирония видится в словах комментатора европейской поездки американского президента о том, что “Дж. Байден получил поддержку НАТО перед встречей с В.В. Путиным”. В ответ так и слышится негромкое кряхтенье американского президента: “Поддержанты, понимаешь. Прослушивают их, видите ли. На минуту нельзя глаз отвести от этих проныр, каких свет не видывал. Тут же попытаются убежать к китайцам”.
Всё большим осознанием неприемлемости для США давно сложившегося формата отношений с союзниками объясняет “феномен Трампа”, который понятным образом повлиял на категорию “Запад” с его ключевым элементом в виде “трансатлантической солидарности”. Дж. Байден может сколько угодно риторически отказываться от “наследия Трампа”, но исторические процессы протекают вне зависимости от чьих-то субъективных предпочтений.
Что же касается перспективы и дееспособности “Корнуоллского консенсуса” (как альтернативы “Вашингтонскому консенсусу”), то не поздновато ли спохватились исправлять “издержки” порочного политико-экономического курса, инициированного тридцать лет назад (теми же авторами) в состоянии эйфории от победы в холодной войне?
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».