В середине апреля 2021 г. не только антипхеньянская пропаганда, но и относительно нейтральные СМИ всерьёз озаботились темой краха экономической системы КНДР и неминуемого голода. Формальным основанием для этого было следующее заявление Ким Чен Ына: «Я решил, что все партийные организации, начиная с Центрального комитета, секретари партячеек всей партии пройдут еще более тяжелый «Трудный поход» для того, чтобы обеспечить максимальное материально-культурное благосостояние и хотя бы немного облегчить страдания нашему народу, который верит в нашу партию, как Партию-мать, и следует за ней, который десятилетиями страдал, чтобы защитить свою партию».
Фразу быстро перетолковали в «Ким сказал, что страну ждет новый Трудный поход: так в стране называют страшный голод девяностых». Или «Ким предупредил секретарей ячеек, чтобы они приготовились к многочисленным препятствиям и трудностям, указав на суровый период Трудного похода в 1990-х годах, когда страна страдала от крайней нищеты и массового голода».
Затем мысль комментаторов начала искать подтверждение этому тезису: конечно же, КНДР на грани краха, ведь тоталитарная система наверняка не вынесет комбинации санкций и последствий самоизоляции вследствие «чрезвычайных противоэпидемических мер». В августе 2020 августа на заседании Политбюро ЦК ТПК Ким Чен Ын заявил, что, несмотря на серьёзный ущерб от наводнений, страна не должна принимать никакой внешней помощи. Припомнили и бегство дипломатов, рассуждая о том, что если уж иностранные дипломаты столкнулись с пустыми полками, то что же тогда происходит с местным населением?
Разъяснение ситуации по этому поводу должно идти по двум направлением. Первое – что имел в виду Ким Чен Ын, когда упомянул «Трудный поход». Второе – насколько комбинация экономических санкций и самоизоляции вследствие пандемии может привести к краху экономической системы и ситуации, аналогичной голоду 90-х.
Начнем с контекста цитаты. Ким выступил с этим пассажем на закрытии VI слёта секретарей ячеек Трудовой партии Кореи. Это мероприятие само по себе довольно интересно, поскольку здесь, в отличие от партийного съезда, лидер партии и государства обращается к тем, кто в основном проводит в жизнь партийную политику на самом близком к массам уровне. Ким ставит перед ними довольно серьёзный комплекс задач, связанных с непростым положением страны. Он говорит о необходимости превратить партийные ячейки в крепко сплочённые рабочие коллективы, которые таким образом стали бы кирпичиками в фундаменте процесса укрепления партии в целом. Продолжая линию, намеченную им на VIII съезде ТПК, Ким стремится превратить партию в моральный авангард и работающую структуру, поскольку особенности северокорейского строя делают главной опорой системы именно партийные организации.
Ким довольно хорошо понимает, что существование государства, где ТПК является основной и стержнем, во многом зависит от того, насколько партия пользуется доверием народа и выполняет свои обязанности, в том числе и морального авангарда. С 2014 года Ким неоднократно высказывал мысль, что государство будет успешно только в том случае, если народ будет кричать «Да здравствует ТПК!» не на партсобраниях, а искренне и от сердца. Случится же это тогда, когда партработники действительно будут неустанно вкалывать на благо масс.
Однако «соль земли не солит», в то время как Ким считает, что партработники должны идти впереди и подавать личный пример, а если этого не происходит, то народ утрачивает доверие к партии, и страна погружается в кризис. Если вспомнить высказывания Кима на 75-летии ТПК в октябре 2020 года или на ее VIII съезде в январе 2021 года, то он бьёт в одну точку: партийные кадры должны меняться и быть готовы претерпевать лишения.
Непростая ситуация требует чрезвычайных мер, и Ким активно старается перетряхнуть партию, чтобы у кадров были бы не только привилегии, но и сопряжённые с ними обязанности. Поэтому говорит: «Может, именно вам, товарищам секретарям партячеек, придется одним переживать много душевного беспокойства и больше других преодолевать нелегкие пути». По мнению Кима, «секретари партийных ячеек постоянно живут с массами, и их слова и поступки, сразу же действуя на психологию людей, оказывают на массы большое влияние». Поэтому «они должны быть примерами искренности и первыми браться за тяжёлую работу».
Понятно, что далеко не все секретари парткомов являются идеальными работниками с плаката, но лидер КНДР подчёркивает: «Своей прочностью и стойкостью наша партия обязана не генсеку или Политбюро, а именно партячейкам», и, по сути, именно от того, как ведёт себя секретарь, не особенно отличающийся от простых людей, и зависит доверие народа. Он ставит перед ячейками 10 основных задач, призывая секретарей терпеливо воспитывать из своих членов бойцов, безгранично преданных партии.
В чем-то речь Кима напоминает выступление мотивационного спикера: на нашем пути множество трудностей и препятствий, борьба будет нелегка, но мы верим в вас, хотя вам предстоит тяжёлая работа.
Если вырвать цитату из этого контекста, то можно представить себе, что Ким говорит о грядущих тяжёлых временах. Но если не вырывать абзац из речи и рассматривать эту речь в контексте иных выступлений Ким Чен Ына на сводную тематику, то становится понятно, что под «Трудным походом» он имеет в виду ужесточение требований и увеличение нагрузки не всего народа, а партийных кадров.
Так думает не только автор. То, что призыв Кима «по-видимому, направлен на усиление дисциплины среди партийных чиновников», отмечает и заместитель пресс-секретаря министерства объединения Южной Кореи Ча Док Чхоль. Профессор Института дальневосточных исследований Университета Кённам Ким Дон Ёп также считает, что этим пассажем «Ким стремился ужесточить дисциплину секретарей ячеек в трудные времена». Однако большая часть комментаторов данной новости, скорее всего, не читала речь полностью и имела дело только с указанным абзацем.
Кроме того, недопонимание контекста играет роль и в отношении самого термина «Трудный поход». Среди западных специалистов «Трудным походом» называют именно период голода, и это довольно распространённое явление. Вот, к примеру, статья NK News от 4 сентября 2020 года, где авторы рассуждают, что Северная Корея может оказаться на грани очередного «Трудного похода» в результате сочетания санкций, наводнений, пандемии и т.п.
Но если для западного зрителя слово «Трудный поход» является эвфемизмом краха экономической системы и последующего голода, то в политическом языке Северной Кореи оно означает период эпических трудностей, которые благодаря напряжению сил и верности идеям чучхе страна с трудом, но преодолела. Поэтому «переводить» подобные заявления как «Ким признал надвигающийся голод» или некорректно, или политически ангажировано.
Теперь о перспективах голода и т.п. Проблемы дипкорпуса мы разбирали совсем недавно, но поговорим более подробно о ситуации в стране в целом.
Позволю себе напомнить, что у голода второй половины 90-х было несколько причин. Первая из них – неготовность КНДР к разрыву экономических связей со странами восточного блока. Это вызвало энергетический кризис, и кризис продовольственный был его следствием банально потому, что закончились поставки удобрений и топлива. Сегодня какие-то объёмы топлива поставляются по трубопроводу через Китай, плюс за 25 лет северокорейцы как-то подняли свою энергетическую отрасль: в течение правления Ким Чен Ына был построен ряд гидроэлектростанций и отечественных комбинатов по производству удобрений. Отдельно отметим так называемую одноуглеродную химическую промышленность как попытку делать синтетическое топливо из местных сортов угля, который больше пригоден для металлургии, чем для энергетики.
Затем катастрофа 90-х произошла вследствие гораздо более серьёзных стихийный бедствий: два года мощных наводнений, потом год засухи. При этом наводнения 1995 года нанесли комплексный удар: оползни смыли ту часть сельского хозяйства, которая базировалась на террасном земледелии, затопили значительно число угольных шахт и перегородили дороги. Сегодня вероятность такой катастрофы низка, поскольку меры для обеспечения продовольственной безопасности применяются до сих пор.
Оптимистического подхода придерживается не только автор, но и посол России в КНДР Александр Мацегора, который дал очень подробное интервью агентству ТАСС. В нём он, с одной стороны, подтвердил, что внешняя торговля остановилась, передвижения внутри страны строго ограничены, а в приграничных районах и вдоль морского побережья введён особый режим. Население продолжает носить маски и соблюдать социальную дистанцию, идёт «непрекращающаяся череда дезинфекций». Импортный ассортимент практически пропал с прилавков, цены на многие промышленные и продовольственные товары заметно выросли, однако дефицита основных продуктов питания нет, а если цены на них и выросли, то умеренно и не все сразу. Рис как стоил, так и стоит 4500 вон/кг.
С другой стороны, российский посол отмечает, что в Северной Корее форсировано строятся крупные дезинфекционные комплексы, и работа эта должна бы завершиться к концу апреля. После этого поток грузов должен восстановиться, а пока даже та гуманитарная помощь, которая уже подготовлена к доставке, ждёт своего часа. Мацегора отмечает, что стране понадобятся лекарственные препараты, в том числе вакцины, а также медицинские инструменты и оборудование.
В этом контексте весьма важен вопрос: когда Северная Корея начнёт получать вакцины? Пока официально известно, что 1 млн 700 тыс. доз вакцины от AstraZeneca попадут в КНДР не к маю 2021 года, а позднее. Кроме того, есть менее проверенная информация, что какое-то количество доз в рамках двустороннего сотрудничества собирается поставить Китай. 1,5 миллиона доз для 25-миллионной страны – это партия весьма серьёзная, и её должно хватить на то, чтобы провести массовую вакцинацию тех, кто будет иметь дело с поставками товаров из-за рубежа. После этого введённый в августе 2020 года запрет на импорт может быть отменён.
Когда же корреспондент открыто спросил его, можно ли сравнивать нынешнюю ситуацию с «Трудным походом» 90-х, Александр Мацегора ответил просто: «Слава богу, до «Трудного похода» пока еще далеко, и надеюсь, дело до него не дойдет. Я хорошо помню, что здесь было во второй половине 90-х годов, и мне есть с чем сравнивать. Нынешняя ситуация действительно очень непростая, но она ни в какое сравнение не идет с той бедой, которая обрушилась на страну тогда». По его мнению, голода в стране сегодня нет, хотя для хорошего урожая потребуются удобрения, топливо и запчасти, которые во многом придётся закупать за рубежом. Кроме того, хочется надеяться, что не повторится ситуация 2020 года, когда три мощных тайфуна подряд ударили по земледелию, особенно по овощеводству.
Кстати, российский посол обратил внимание и на то, что после того, как Ким Чен Ын упомянул про «Трудный поход», в СМИ КНДР пока не было упоминаний об этом призыве или разъяснений того, что под этим надо понимать. На взгляд автора, если бы речь шла о целенаправленной подготовке страны к новому витку лишений, термин «новый Трудный поход», скорее всего, уже начали бы эксплуатировать.
Подводя итоги, можно сказать, что ситуация непростая, но свет в конце тоннеля виден. Вполне вероятно, к лету период жёсткой самоизоляции, связанной с запретом на импорт, закончится. Проблема куда большая кроется, на взгляд автора, в том, что ангажированность или недостаточная компетентность приводят к потоку алармистских новостей, пестующих представление о том, что Северная Корея уже 30 лет как вот-вот развалится. Разговор о том, что в Северной Корее голод если не сегодня так завтра, в антипхеньянской пропаганде является настолько расхожим элементом дискурса, что человек, не знающий деталей, принимает его за чистую монету, а северокорейские заявления о том, что это не так, воспринимаются как государственная пропаганда и дезавуируются по факту одного их происхождения и также по качеству риторики. Но голода нет, и автор надеется, что и не будет.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».