EN|FR|RU
Социальные сети:

Напоминание о событиях на Енпхендо

Константин Асмолов, 01 декабря

YE31411

23 ноября 2020 г. в Республике Корея отметили «10-ю годовщину смертоносного артиллерийского удара Северной Кореи по южнокорейскому пограничному острову», в результате которого погибли два морских пехотинца и два гражданских лица, а более десятка получили ранения.

Во время мемориальной церемонии, состоявшейся на национальном кладбище, министр обороны Со Ук поклялся силой защищать мир и процветание на Корейском полуострове. Памятные церемонии прошли в нескольких точках страны, и на них были сказаны подобающие речи уважения, подношения цветов и оды тем, кто потерял свою жизнь.

Обстрел 23 ноября 2010 года острова Енпхен, прифронтового острова у спорной морской границы с КНДР в Желтом море, позиционируется сегодня как первое нападение Севера на южнокорейскую территорию со времен Корейской войны 1950-1953 годов. При этом сегодня в СМИ РК «относительно честно» пишут, что, по мнению КНДР, нападение было ответом на учения с боевой стрельбой, которые привели к падению снарядов в ее территориальных водах. В то время как Сеул заявляет, что на учениях стрельбы не было.

Как показывает опыт автора, у людей очень короткая память, и потому стоит напомнить детали, которыми настоящая история отличается от пропаганды РК.

Обострение 2010 г. началось с гибели корвета «Чхонан», в котором после серии странностей было принято решение обвинить Северную Корею. Такой шаг давал консервативному правительству Ли Мен Бака ввести против Севера санкции и разорвать «лишние связи» Тенденция на перечёркивание договорённостей, достигнутых на саммите 2007 года, была видна с самого начала правления Ли, но одно дело – открыто нарушать обещание, пусть и данное прежним президентом, а другое – дать адекватный ответ на вооружённую провокацию.

Ли Мён Бак осуществил целую серию дипломатических ходов, включая жалобу в Совет Безопасности ООН, но однозначно поддержали его только Япония и отчасти США. Несмотря на усилия РК, заявление СБ ООН по поводу «Чхонана» не содержало непосредственных обвинений КНДР.  По сути, были выражены сочувствие в связи с самим фактом трагедии и надежда на то, что это больше не повторится.

Даже высказывания госсекретаря Х.Клинтон отличались меньшим уровнем накала, а Россия и Китай заняли недоверчиво-выжидательную позицию, поскольку, по словам одного из российских военных экспертов, версия Сеула была шита не белыми нитками, а белыми канатами.

Но поскольку сомневаться в официальной версии скоро стало опасно, оппозиция перенесла критику на то, «как такое могло случиться».  Тем более что вскрытая в ходе расследования картина армейского разгильдяйства оказалась весьма впечатляющей, и отдельные громкие дела отражались во многих СМИ.

Ли Мён Бак ответил на это усилением боевой подготовки, которое преследовало две цели: действительно повысить уровень боеготовности южнокорейской армии и активно играть на нервах Северной Кореи. Военные маневры разной степени интенсивности проходили фактически каждый месяц, преимущественно в непосредственной близости от северокорейской границы. Кроме того, представителям ультраконсерваторов в армейской среде намекнули, что можно не сдерживаться, и на гусарство класса «на пять минут зашли в воды КНДР» или «обстреляли акваторию Севера, сделав вид, что случайно промахнулись» будут смотреть сквозь пальцы.

Эта политика дала закономерный результат: на фоне крупномасштабных военных учений южнокорейской армии, в которых приняло участие до 70 тыс. человек, 23 ноября 2010 г. северокорейская артиллерия открыла огонь по южнокорейскому острову Ёнпхёндо.  В результате артобстрела были убиты двое морских пехотинцев и двое гражданских лиц, не менее 18 человек получили ранения.

Первую артиллерийскую перестрелку между Югом и Севером с 1970 года некоторые эксперты поспешили назвать «самым серьезным инцидентом» чуть ли не со времени Корейской войны. Хотя точнее было бы назвать его самым серьезным инцидентом за последние два десятилетия — рейд северокорейских коммандос на Сеул в 1968 году, убийство офицеров США в демилитаризованной зоне в 1976 или покушение на южнокорейского диктатора Чон Ду Хвана в 1981 обостряли ситуацию куда сильнее.

На фоне нового витка обострения из внимания большинства СМИ как бы выпали два момента. Первый – это телефонограмма с Севера на Юг с протестом против учений и вопросом о том, не является ли это всё подготовкой к вторжению: напомним, что 70 тысяч — это численность первого эшелона армии КНДР, начавшей военные действия в 1950 г. Крупномасштабные маневры в приграничной зоне КНДР традиционно воспринимает как репетицию или прикрытие для вооруженного вторжения на свою территорию. Южане, однако, ответили в стиле «В наших территориальных водах что хотим, то и делаем».

Второй – тогда южнокорейская сторона открыто признавала, что в ходе учений в направлении, с которого затем был нанесен северокорейский удар, были проведены учебные артиллерийские  стрельбы.  Южане утверждали, что стреляли не прямо на север, в сторону КНДР, а на запад, но если посмотреть на границу в этом районе, то это направление, в целом, тоже «в сторону противника».

Странных случайностей и совпадений хватало, будь то случившаяся пять дней спустя «случайная стрельба в сторону Севера» (снаряд разорвался на южнокорейской половине ДМЗ, чуть-чуть не долетев до границы) из-за того, что «гаубица выстрелила сама собой». Или обстрел морскими пехотинцами РК  южнокорейского самолета, принятого за  северокорейский военный транспортник. Морпехи промахнулись, иначе могла случиться трагедия, похожая на историю МН17, так как приписать обстрел Северу вполне могли.

В обострившейся обстановке о провокации заговорили обе стороны. Однако автор и тогда, и сейчас говорил, что на этот раз ситуация была сложнее, и мы имели дело не с коварным планом, нити которого тянутся на самый верх, а со своего рода «закономерной случайностью».  Все инциденты прошли на фоне крупномасштабных военных учений, в которых фактор «игры на нервах» занимает довольно важное место, и в такой ситуации постоянного психологического напряжения рано  или поздно происходит срыв,  когда у кого-то дергается палец на спусковом крючке или чье-то резкое движение расценивается как начало атаки.

Добавим к этому особенности современной войны с ее необходимостью действовать быстро, не тратя времени на раздумья и перепроверку информации. А также — обстановку взаимной неприязни, когда действия оппонента интерпретируются наиболее «зловещим» образом, а объяснения конспирологического плана будут превалировать над попытками понять, не было ли событие «нечаянным».

Несмотря на  то, что с формальной точки зрения масштаб конфликта был больше (обстреляна территория страны, погибли гражданские лица), РК не вынесла обсуждение этого инцидента на Совет Безопасности ООН.  И это может означать, что в ходе всестороннего рассмотрения могли всплыть факты, делающие позицию Юга еще более спорной и уязвимой, чем в истории с корветом, когда Совбез ООН не назвал виновником инцидента Пхеньян.

Когда  18-21 декабря 2010 г.  Южная Корея собиралась провести в акватории Желтого моря еще более масштабные учебные артиллерийские стрельбы, Северная Корея предупредила, что в ответ на такое нанесет еще более сильный удар, чем в ноябре. Обеспокоенная эскалацией напряженности Россия созвала заседание СБ ООН. И хотя стороны не смогли договориться даже на уровне совместного заявления, напряженность несколько ослабла, а маневры стали проводиться не столь  демонстративно.

Таким образом, история про обстрел острова – во многом история про то, что дразнить КНДР опаснее, чем кажется, но среди консервативных военных или НГО хватает тех, кто уверен, что в их случае обойдется. Так, как было с Пак Сан Хаком, когда совершенные в нарушение межкорейских соглашений запуски листовок чуть не вызвали аналогичный обстрел приграничной территории, с которой планировалось выпустить очередную партию шаров. И сегодня есть те, кто отчего-то считает, что победа Байдена развяжет им руки и в отношении Севера можно безнаказанно играть мускулами.

Пусть же памятник погибшим будет вечным предупреждением подобным авантюристам.

Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».

На эту тему
Заметки о внутренней политике РК. Часть первая: дела демократов
Учения закончились, что дальше?
Шпионский скандал в Южной Корее. Часть 3. О промышленном шпионаже
Экс-президент Южной Кореи назван подозреваемым в деле о взяточничестве
К началу манёвров Ulchi Freedom Shield