Мы уже писали о том, с каким сопротивлением сталкивается Мун Чжэ Ин в попытке назначить министром юстиции своего соратника Чо Гука, но скандал вокруг этого на данный момент вылился в общественное возмущение, очень напоминающее автору то, с чего начиналось падение конфидантки экс-президента Пак Кын Хе. И хотя формально все закончилось его отставкой, ситуация продолжает развиваться.
Для того чтобы всерьез разобраться в этом скандале, автором подготовлена серия материалов, раскрывающих кризис во всех подробностях.
Сразу же отметим, что в Южной Корее министру юстиции подчиняются суд, прокуратура, силовые структуры (госбезопасность), служба исполнения наказаний и даже иммиграционная служба. Очень влиятельный и очень важный пост.
По образованию Чо юрист и специалист по уголовному праву. В 1989 году он защитил магистерскую диссертацию на тему «Исследование становления и развития советского социалистического права и теории уголовного права: 1917-1938». Консерваторы утверждают, что в 2013 году комитет по проверке честности исследований Сеульского национального университета пришел к выводу, что они обнаружили 59 случаев плагиата, когда отрывки из работы соответствовали тем, которые были в переведенных книгах, но не были указаны как процитированные. Выбор темы диссертации интересен. Особенно если добавить к этому то, что в 1993 г. Чо Гук был приговорен к тюремному заключению за членство в левой «Социалистической рабочей лиге Кореи» (кор. Саномэнъ / sanomaeng), которая, согласно Закону о национальной безопасности РК, была признана антигосударственной организацией.
Ультраконсервативные круги добавляют к этому то, что под крышей этой лиги существовала некая «незаконная революционная социалистическая организация», созданная в ноябре 1989 года для того, чтобы сформировать рабочую партию, которая возглавит вооруженную социалистическую революцию в Южной Корее. Будто бы в данной организации состояло 3500 членов, что превосходило по численности южнокорейскую ветвь ТПК в 1940-х, и для осуществления вооруженного восстания его активисты планировали украсть оружие из арсеналов, а также делали взрывчатку и яды, чтобы в случае провала покончить с собой.
Чо Гук будто бы был одним из них. Во всяком случае, 16 августа 2019 года депутат Национального собрания Ким Чжин Тэ, один из лидеров консерваторов, припомнил Чо его тогдашние статьи и заявил, что Чо Гук выступал за вооруженное восстание, чтобы установить социалистическую революцию, и назвал Чо Кука более опасным, чем Ли Сок Ки, который был заключен в тюрьму в связи с делом Объединенной прогрессивной партии.
Приписываемые Чо тексты выполнены в классической левой стилистике «за успех социалистической революции в Южной Корее», но 14 августа 2019 года Чо сказал прессе, что он “не гордится и не стыдится” своей прошлой деятельности.
Кроме того, Чо был известен как профессор права в Сеульском национальном университете и публицист. Его посты в социальных сетях, осуждающие социальное неравенство, получали тысячи лайков от молодых избирателей, а основная часть его политического имиджа основывалась на образе борца за равенство и социальную справедливость.
Чо Кук критиковал корейское общество, которое, по его словам, больше не позволяло бедным людям преуспевать. По словам студентов, которые учились у него в 2014 году, «он казался трудолюбивым и нравственно праведным».
Помимо этого, уже в качестве госчиновника Чо принимал активное участие в войне мнений на своем Facebook. Более 50 его комментариев можно было трактовать как разжигание антияпонских настроений: именно он назвал решение Японии об исключении Южной Кореи из своего белого списка экономической войной и утверждал, что те, кто считает, что Сеул тоже виноват в торговой войне, на одной доске с коллаборационистами во время японской оккупации.
Но поскольку «что написано пером, не вырубишь топором», то неприязнь к нему во многом основана на разнице между тем, за что он агитировал в бытность оппозиционером, и тем, как он вел себя, войдя во власть.
- В прошлом Чо критиковал тех, кто накопил богатство, воспользовавшись бедственным положением других, и писал, что богатые стали богаче, в то время как бедные стали беднее после азиатского финансового кризиса. Тем не менее он купил два дома в шикарном Южном Сеуле по гораздо более низким ценам.
- Чо критиковал элитные средние школы и родителей, но двое его детей оба пошли в такую школу в Сеуле.
- Чо предлагал выдавать студентам стипендии не на основе успеваемости, а отталкиваясь от финансовых нужд и призывал предоставить больше возможностей для получения стипендий студентам из семей с низким доходом. Но его дочь-студентка получала стипендию от медицинской школы шесть семестров, несмотря на плохие оценки.
- Чо критиковал так называемых «полифессоров» ― этот корейский термин образован от слияния слов «политик» и «профессор» и обозначает профессоров, которые либо используют свой пост профессора для того, чтобы начать политическую карьеру, либо сосредотачиваются на создании сетей и связей для продвижения, а не на своих студентах. Но после того, как он ушел с должности старшего секретаря президента по гражданским делам, Чо «отправил по факсу» письмо о намерении вернуться в Сеульский национальный университет в качестве профессора и получал там зарплату, не обучая студентов и пережидая, пока его не назначат на пост министра юстиции. А когда он столкнулся с критикой, пожаловался, что не понимает, почему он стал мишенью, ведь есть много других «полифессоров».
После прихода Мун Чжэ Ина к власти Чо Гук получил должность старшего помощника президента по гражданским делам. В этом качестве он курировал налоговые органы, Национальную разведывательную службу, прокуратуру, суды, полицию, генеральных инспекторов и следственные органы, занятые борьбой с коррупцией. Он же отвечал за проверку сотрудников на должности прокуроров и судей. Обычно эту должность получает человек не просто с юридическим образованием, но с корочками прокурора или адвоката. Однако Чо Гук оказался исключением.
Под руководством Чо Гука власть вела активную борьбу с коррупцией, жертвами которой становились отчего-то ключевые политики – консерваторы или высокопоставленные силовики. Помимо двух бывших президентов Пак Кын Хе и Ли Мен Бака, в тюрьму попал бывший советник по национальной безопасности Ким Кван Чжин и два бывших руководителя национальной службы разведки – Вон Се Хун и Нам Чжэ Чжун. Впрочем, в отношении этой тройки и президента Ли нельзя сказать, что обвинения против них были беспочвенными.
С другой стороны, Чо как куратор кадров постоянно находился в эпицентре скандалов, связанных с недостаточным качеством президентских назначенцев, и во многом из-за этого Мун Чжэ Ин намеревался сменить ему должность.
Главное, ради чего Мун собирался поставить Чо на пост министра, — реформа правоохранительных органов, в первую очередь прокуратуры. Формально реформа направлена на устранение исключительных следственных прав прокуратуры и разделение их с полицией, а также создание независимого подразделения, нацеленного на преступления высших государственных деятелей. Как близкий помощник Муна, Чо Гук считается главным архитектором этих реформ.
Здесь стоит сделать подробное отступление о том, какие претензии новая власть предъявляет к прокуратуре. Их несколько.
Во-первых, в РК довольно распространено мнение, что власть прокуратуры является «абсолютной» с точки зрения сконцентрированных в ее руках следственных полномочий. Корейские прокуроры имеют исключительное право предъявить кому-либо уголовное обвинение, за исключением некоторых мелких преступлений, оставленных на усмотрение полиции. Они также проводят прямые расследования дел вместо сотрудников полиции, могут руководить ими или брать на себя любое полицейское расследование, и часто сами инициируют расследования по громким делам с участием политиков или крупных компаний.
Президент Мун считает, что прокуроры обладают чрезмерными полномочиями предъявлять обвинения и добиваться выдачи ордеров на арест подозреваемых в совершении уголовных преступлений и осуществлять контроль за деятельностью полиции по расследованию.
Поэтому в результате реформы планируется полиции предоставить большую автономию, право на расследование и полномочия по закрытию дела, а также право определять, следует ли предъявлять обвинение или нет. Прокуроры же будут отвечать за внутреннюю судебную систему, которая обеспечит защиту безопасности и основных прав людей.
Кроме того, у прокуратуры отберут право расследовать (как минимум) связанные с коррупцией преступления высокопоставленных правительственных чиновников и передадут это новому органу, который будет подчиняться АП и вызывает у автора ассоциации даже не с ВЧК, а с военной коллегией или иными внесудебными органами. Делается это для того, чтобы расследование таких дел проводилось «более справедливым» образом.
Во-вторых, южнокорейские методы расследования обвинения уже давно подвергались критике за нарушение прав человека. Оттого прокурорам собирались запретить открывать уголовные расследования и проводить длительные допросы до поздней ночи; допрашивать подозреваемых или свидетелей по вопросам, не имеющим к ним отношения, и продлевать расследование без уважительных причин (как, кстати, это было сделано с Пак Кын Хе). Люди, которым запрещен выезд из страны, будут иметь право знать причины этого.
В-третьих, государственное обвинение «часто подвергалось серьезной общественной критике за свои предвзятые расследования, направленные на удовлетворение потребностей тех, кто находится у власти». Речь идет как о заказном следствии в целом, так и о том, что «некоторые прокуроры незаконно передавали в средства массовой информации данные, полученные ими в ходе обысков и допросов, с целью искажения общественного мнения о некоторых подозреваемых до суда».
Как «трагический пример» подобного администрация Муна подает расследование взяточничества в отношении жены бывшего президента Но Му Хена, которое в конечном итоге привело к его самоубийству в 2009 году. Правда, при описании этой истории авторы забыли, что к тому времени на экс-президента и его жену хватало доказательств, и покончил с собой Но Му Хен как раз тогда, когда перспектива его ареста и полной дискредитации была очевидна. Не вспомнили и то, что утечки из следствия в СМИ относительно Пак Кын Хе или иных жертв борьбы с коррупцией при Муне проходили по точно такой же схеме.
Правда, надо понимать, что тезис о том, что «принципы справедливости и политического нейтралитета часто нарушаются, особенно при проведении расследований в отношении политиков», имел две стороны: пока прокуратура бесконтрольно давила политических противников Муна, все было нормально, и к методам следствия никто особых претензий не имел. Но затем президент попытался подмять под себя судебную систему так, чтобы она была лояльна не власти вообще, а конкретно ему. Иначе при следующем президенте сервильные прокуроры, в рамках политической конъюнктуры, будут так же жестко давить президента-предшественника.
Еще одна проблема связана с тем, что прокуроров немного, а адвокатов, желающих занять хлебное место, больше. И что сам Мун – бывший адвокат, который начинал вместе с Но Му Хеном. Его окружение метит на хлебные места.
Отдельно поговорим про «новый независимый орган, свободный от тайных связей с политиками и должностными лицами». Согласно законопроекту, выдвинутому правящей Демократической партией Кореи, «ВЧК для ВИП-ов» будет наделена полномочиями расследовать любые преступления, предположительно совершенные высокопоставленным государственным должностным лицом, включая министров, судей, сотрудников полиции и прокуроров, а также родственников президента. Концентрироваться он будет на злоупотреблениях властью, невыполнении своих обязанностей и получении взяток или незаконных политических средств. Тут поневоле вспомнишь, на какую тему Чо писал магистерскую диссертацию.
Оппозиция категорически против такого следственного органа, полагая, что он будет легко контролироваться администрацией и использоваться для подавления оппозиции, поскольку его руководитель назначается президентом, а расследования, связанные со злоупотреблением властью или получением взяток, создают довольно широкую серую зону для предъявления обвинений тем, кто критикует правительство.
Иные инициативы Чо Гука вызывают смешанное отношение:
- Система штрафов, заставляющая преступников платить штрафы, пропорциональные их богатству. По словам Чо, «нынешняя система штрафов может повлиять только на средства к существованию бедных людей, поэтому она не может удержать богатых от совершения преступлений».
- Концепция конфискации имущества, как минимум всех незаконно приобретенных активов осужденных преступников. Учитывая войну, которую Мун пытается объявить финансово-промышленным группам, это хороший способ отжать собственность у «неправильных олигархов» в пользу «правильных», более тесно связанных уже с новой властью.
- Более строгие меры против сексуальных преступлений, особенно тех, которые совершаются в отношении детей. Кроме того, более серьезная слежка за правонарушителями такого рода и «усилия по более агрессивному преследованию лиц, совершающих насилие на свиданиях, сталкеров и лиц, совершающих насилие в семье».
- Отмена запрета абортов. Женщина сама решает, что ей делать. Да, в Южной Корее до сих пор запрещены аборты, и даже жертве изнасилования так просто его не сделать.
- Отмена смертной казни с заменой ее на пожизненный срок. Де-факто она давно не применялась, но де-юре не вычеркнута.
- Отмена де-факто ответственности госчиновников за преступления, совершенные членами их семей. Пока в такой ситуации положено как минимум подавать в отставку по этическим соображениям.
Таким образом, Чо Гук является одним из доверенных лиц Муна, членом его ближнего круга и человеком, которого он не намерен сдавать ни при каких обстоятельствах. Учитывая, что Демократическая партия не монолитна, у Муна не так много преданных сторонников, на которых можно взвалить такую важную для него задачу, как слом судебной власти и правоохранительной системы в целом. И в этом контексте любые претензии к нему должны были бы отметаться, мол, «если он и сукин сын, то наш сукин сын».
И вот 26 июля 2019 года Чо Гук ушел в отставку, а 9 августа Мун назначил его на министерский пост, по сути, дав ему карт-бланш на завершение судебной реформы. Однако против назначения стали стеной не только консерваторы – и с чем это было связано, мы расскажем в следующем материале.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».