Еще в 1997 году, выступая в университете им. Джона Хопкинса, заместитель Государственного секретаря США Строб Тэлбот обозначил ряд положений, которые позже стали известны не иначе, как «доктрина Тэлботта». Не вдаваясь в нюансы, главный тезис звучал примерно так: «Нам нечего делать в Центральной Азии, но и никому другому хозяйничать там не дадим».
Тем не менее в девяностые годы идеи укрепления позиций США в центральноазиатских странах СНГ вдохновляли разве что теоретиков в Вашингтоне. Причин несколько, но главная среди них – это вывоз ядерного оружия из Казахстана к апрелю 1996 года по программе Нанна-Лугара. То есть «главная угроза» была устранена, и больше для США не было нужды интенсифицировать процесс сближения. Даже количество подписанных двусторонних соглашений и меморандумов в 1996 году близилось к нулю вместо пары десятков в 1995 году. В результате большинство центральноазиатских проектов американцев того времени так и оставались на бумаге. Даже республики ЦА во внутренней структуре Госдепартамента США стали относиться к подразделению, занимающемуся проблемами Афганистана, а не к постсоветскому пространству. Заметное падение влияния США в регионе произошло и после закрытия американских военных баз в Ханабаде (Узбекистан) и в бишкекском аэропорту Манас (Киргизия).
Однако уже предшественник Трампа — Барак Обама стал все сильнее склоняться к мысли о необходимости разворачивания противоборства с Россией и Китаем именно на территории Центральной Азии, усиливая там через различные НКО влияние США и политическую борьбу, вплоть до подготовки «цветных революций». Для продвижения политики и интересов США в этом регионе, в последний год своего президентства Барак Обама предложил Казахстану, Киргизии, Таджикистану, Туркмении и Узбекистану регулярно встречаться «за столом переговоров». Формат получил название «Центральная Азия плюс США» (С5+1).
Тогда же вспомнили в США и об инфраструктурных проектах с участием ЦА начала девяностых, в частности многочисленные концепции Вашингтона типа «Большая Центральная Азия» и «Большой Ближний Восток». Их суть состояла в том, чтобы рассматривать пять бывших советских республик как органичную часть мусульманского мира и как дополнительный способ увести регион из-под влияния России и Китая.
Однако ни эти проекты, ни новый формат С5+1 не сильно приблизили решение вопроса об укреплении позиций США в этом регионе, а уход Обамы с поста президента, казалось, навсегда похоронил эти инициативы.
Дональд Трамп вспомнил о формате С5+1 только через два года после вступления в должность президента, главным мотивом чему послужила усиливающаяся напряженность обстановки в Афганистане и поиск Белым домом решения о сокращении своего присутствия в Афганистане и регионе в целом. Поиск тех, кто готов в регионе взять на себя часть ответственности в этом вопросе, даже превратился для Трампа в идею фикс.
И когда страны Центральной Азии выразили готовность в этом помочь, американский президент тут же откликнулся и направил в августе с.г. в регион заместителя госсекретаря США по политическим вопросам Дэвида Хейла. По мнению ряда региональных экспертов, хотя долгосрочной конструктивной повестки в регионе у США пока нет, главной целью организации этой поездки Д.Хейла стало обсуждение участия государств региона в разрешении афганской проблемы в выгодном для Вашингтона плане, использование рычагов влияния с целью ослабления позиций России, Китая и Ирана в регионе.
Безусловно, активное сотрудничество государств ЦА с Россией в рамках Евразийского союза едва ли устраивает экспансионистскую политику США, но даже в теории заменить ЕАЭС и ОДКБ им пока нечем. Помимо не ослабевающего влияния России в регионе, Вашингтон не может не беспокоить и энтузиазм, с которым Си Цзиньпин продвигает свой гигантский логистический проект «Один пояс — один путь», однако предложить республикам в регионе какую-либо альтернативу или тягаться с китайскими инвестициями в этот регион Соединенные Штаты также пока не решаются. Кроме того, на фоне усилившейся по вине США конфронтации с Китаем в последнее время, сильным раздражителем для Белого дома стало и то, что Пекин все активнее стал претендовать на статус американцев как главного модератора дискуссии о проблемах безопасности в Афганистане.
Одним из основных партнеров в Центральной Азии сегодня в Вашингтоне считают Казахстан, который всегда был интересен для США как «кладовая энергоресурсов», а также с точки зрения экономики, как наиболее сильная страна региона. На фоне переживаемого этой страной процесса смены власти и политической трансформации, интерес США к Казахстану в последний период только усилился, особенно под углом возможности рассмотрения этих процессов с точки зрения усиления своего влияния и на Казахстан, и на регион в целом. Именно с этой страной стало происходить активное расширение экономического сотрудничества и увеличение объема американских инвестиций, здесь работает более 300 американских компаний. По итогам прошлого года объем американских инвестиций достиг 5,3 млрд долларов, за январь-июнь нынешнего года товарооборот между двумя странами составил 1,1 млрд долл., что на 31,8% больше, чем за аналогичный период 2018 г.
Кроме того, сегодня приоритетным направлением сотрудничества США с Казахстаном является логистическая поддержка американских военных в Афганистане, поскольку с поставками через Пакистан возникли проблемы еще на заре президентства Трампа (не без его участия, конечно же), а возможность возобновления поставок через Россию (Ульяновск) звучит сегодня проблематично.
Но, несмотря на хорошие отношения США с Казахстаном, центральным военно-политическим партнером Вашингтона в регионе сегодня является Узбекистан. Интерес к нему за океаном заметно повысился в последний период, особенно после того, как республику возглавил Шавкат Мирзиёев и начатые в этой стране реформы стали восприниматься в Вашингтоне как «окно возможностей», позволяющее увеличить влияние США в республике, также имеющей стратегическое значение для США. Ведь через Узбекистан проходят все три нитки трансконтинентального газопровода «Центральная Азия – Китай», связывающего КНР с туркменскими газовыми месторождениями, через Узбекистан должна пройти также и четвёртая нитка газопровода, которая свернёт в Киргизию и Таджикистан, связав и эти две республики с Китаем. Возможность «мягкого» контроля над трубопроводами в условиях торговой войны с КНР особенно привлекает США. Поэтому планы наращивания американского экономического присутствия в Узбекистане выстраиваются с тем, чтобы конвертировать его в политическое влияние.
Помимо продвижения собственных интересов в центральноазиатском регионе весьма важным направлением работы здесь для Вашингтона является подрыв российско-китайского сотрудничества в надежде столкнуть интересы РФ и КНР в одном из сопредельных с обеими державами районов. Поэтому ведется активная проработка гипотетических сценариев такого столкновения не только на экспертно-аналитическом, но и на политико-пропагандистском уровне – через СМИ и социальные сети. Чаще всего акцентируется внимание на экономическом «вторжении» Китая в «российскую зону влияния», после чего, как утверждают авторы подобных материалов, должна последовать китайская военно-политическая экспансия. В раскрутке таких материалов и дискредитации деятельности России и Китая в регионе активно участвует спонсируемый Объединенным Центральным командованием Вооруженных сил США (USCENTCOM) интернет-ресурс «Caravanserai», использующий в основном грузинских и украинских авторов, взгляды которых укладываются в американскую пропагандистскую антироссийскую трактовку происходящего. Однако Москва и Пекин, сознавая, что их интересы в Центральной Азии могут пересекаться, умеют строить отношения так, что неразрешимых проблем не возникает. Поэтому и появилась, в частности, перспективная идея сопряжения Евразийского экономического союза (ЕАЭС) и китайского «Экономического пояса Шёлкового пути» (проект «Пояс и путь»).
Платов Владимир, эксперт по Ближнему Востоку, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».