Разговор о «большой чистке Мун Чжэ Ина» был бы неполон без рассказа об амнистии, приуроченной к 100-летию Первомартовского движения за независимость и создания временного правительства РК.
Под предыдущую амнистию, проведённую в декабре 2017 года, подпали 6444 человека.
В итоге амнистировали 4378 человек, в основном осужденных за участие в политических протестах и совершивших преступления ради средств к существованию. Из условно «политических» были освобождены следующие группы:
- Участники митингов против размещения ПРО THAAD, более 50 активистов, осужденных за насильственные действия;
- Участники митингов против строительства ЛЭП в городе Миряне провинции Кёнсан-Намдо;
- Выступавшие против решения правительства Ли Мен Бака импортировать американскую говядину;
- 19 человек, виновных в организации насильственных митингов против правительственного плана по строительству военно-морской базы на юге острова Чеджу;
- 7 участников акций протеста против плана реструктуризации Ssangyong Motor Co., повлекшего за собой огромное увольнение ее работников;
- Участники митингов против спорного соглашении 2015 года относительно вианбу;
- Граждане, требовавшие установить причины гибели парома «Сэволь».
Такой состав амнистированных напоминает автору то, как прежняя власть закрывала глаза на деятельность консервативных НПО. Или как глава проправительственной организации получил два года условно за покушение на японского посла на фоне очередного «токто-обострения». Любимчики разные, методы те же.
Теперь о том, кого не включили:
- бывший премьер-министр Хан Мен Сук, осужденная в августе 2015 г. по обвинению в незаконных пожертвованиях на сумму 900 млн вон – первый осужденный премьер РК и первая женщина-премьер, очевидный конкурент Муна на политической арене;
- Хан Санг Кюн, бывший лидер Корейской Конфедерации профсоюзов, критиковавший как прошлое, так и нынешнее правительство;
- Ли Сок Ки, депутат ныне несуществующей Объединенной прогрессивной партии, который находится в тюрьме за «измену», выразившуюся, после признания большинства обвинений недоказанными, в исполнении революционных песен КНДР.
Всех их исключили с учетом того, что «президентские помилования могут рассматриваться в политических целях и вызвать негативную реакцию со стороны консерваторов, в конечном итоге подорвав значимость движения за независимость».
Также были исключены лица, осужденные за вождение в нетрезвом виде, учитывая сильное враждебное отношение общественности к таким правонарушителям после серии автомобильных аварий со смертельным исходом, совершенных пьяными водителями.
В список также не вошли приговорённые к сроку более трёх лет за преступления, «имеющие тяжкие социальные последствия».
Одновременно с новостью про амнистию пришло сообщение о том, что Высокий суд Сеула удовлетворил бывшего президента РК Ли Мён Бака об освобождении под залог в связи с ухудшившимся состоянием здоровья и по другим причинам. 5 октября 2018 года он был приговорён к 15 годам тюремного заключения за взяточничество, присвоение средств, уклонение от уплаты налогов, злоупотребление властью, нарушение избирательного законодательства.
Ли Мён Бак ожидал решения по апелляции с 29 января, и сразу после окончания слушаний отправился домой. Теперь его содержание более похоже на домашний арест: суд предписал ему оставаться в зарегистрированном месте жительства и встречаться или общаться только с ближайшими родственниками и законными представителями.
А вот Пак Кын Хе, которая находится за решеткой в Сеульском СИЗО, скорее всего, не будет освобождена под залог, потому что: а) ее адвокаты назначены судом и работают на суд, а не на Пак; б) требования к ее освобождению намного строже. Дело в том, что судебный процесс против нее еще не закончен, и 16 апреля ожидается новое заседание верховного суда, способное скорректировать приговор. А так как под залог можно отпустить только осужденного, надо ждать, пока не завершатся все процессы.
Хотя на самом деле Пак будет сидеть просто потому, что такова воля правящего режима. Это хорошо показали парламентские дебаты 10 марта, приуроченные к двухлетней годовщине импичмента. Когда представители оппозиционной партии Свободная Корея затронули вопрос об амнистии экс-президента, депутат от правящей Демократической партии Тобуро Хон Ик Пхё выразил недовольство, заявив, что Свободная Корея сначала высказывала отрицательную позицию по импичменту, а теперь предлагает амнистию Пак Кын Хе. Представители левой партии Справедливости также подвергли критике позицию консерваторов, заявив, что она является отрицанием смысла «революции свечей» (читай – если Пак отпустят, за что боролись!).
В итоге консерваторы отступили, заявляя, что нынешний президент и правящая партия использует импичмент только в качестве средства воздействия на народное мнение. Право- и левоцентристские партии Справедливого будущего и Демократии и мира тоже выразили разочарование итогом дискуссии и деятельностью нынешнего правительства вообще, указав, что в течение двух лет после импичмента политические силы и правительство не оправдали возложенных на них надежд.
Эти и иные манипуляции с толкованием законов в сочетании с требованием судебной реформы вызывают острую критику идей правящей партии как со стороны судейского корпуса, так и со стороны некоторых юристов-аналитиков. С их точки зрения, речь идет о возможности оспаривать решение суда, как несоответствующее воле народа, что подорвет легитимность судов. На условиях анонимности один из судей заявил газете Чунъан Ильбо, что действия правящей партии, направленные на «импичмент судей по необъективным причинам» и политизацию приговоров, являются посягательством на независимость судебной власти: “Какой судья может свободно действовать в этой среде, наполненной внешним давлением?”. Иной судья высказался еще более жестко: “Это действия, которые подрывают основы верховенства права и шаг политических сил по укрощению судебной власти”.
Но куда интереснее с точки зрения программы будущих чисток содержание речи Муна от 15 февраля 2019 г. на встрече с руководителями ведущих правоохранительных органов, включая полицию, прокуратуру и спецслужбы. Президент распорядился провести широкомасштабную перестройку правоохранительных органов страны, поскольку страну просят восстановить демократические ценности. «Граждане надеются увидеть страну с гарантированной честной конкуренцией, страну, которая не допускает даже малейшей несправедливости в повседневной жизни». «Этот год должен стать первым годом после безудержного злоупотребления властью со стороны правоохранительных органов во время и после японского правления на Корейском полуострове».
Президент утверждал, что прокуратура и полиция вместе поддерживали и помогали японской оккупации Кореи, ссылаясь на их очевидные проступки по преследованию и подавлению активистов за независимость в то время.
«Мы должны сделать так, чтобы между ведущими правоохранительными органами существовали сдержки и противовесы, поскольку они должны правильно и мудро осуществлять свои полномочия. При необходимости этот принцип может быть применен и к администрации президента, и к госорганам», — сказал президент, призвав парламент как можно скорее принять законопроекты, связанные с реформированием правоохранительных органов.
В ходе своей президентской избирательной кампании Мун взял на себя обязательство гарантировать большую независимость и прозрачность полиции, разведки и прокуратуры, включая план разделения роли полиции и прокуратуры в целях предотвращения конфликтов в ходе расследований. Усилия, однако, зашли в тупик из-за сопротивления со стороны основных оппозиционных партий, которые утверждают, что разделение, если оно будет реализовано, ослабит силовые структуры и поднимет роль отдела по гражданским правам президентской администрации, по сути, превратив его в личную спецслужбу президента. И как мы видим по показаниям Ким Тхэ У и делу о черных списках, тому есть основания. Как и заявлениям о том, что Мун намеренно разваливает полицию или разведку в ущерб интересам страны просто потому, что эти органы — оплот консерваторов.
Что ж, назвать современные силовые структуры ответственными за преследование патриотов при японцах — это очень сильно сказано. Мягко говоря, в ход пошла тяжелая артиллерия, поскольку в современной РК хуже обвинений в потворстве японскому игу или прояпонских симпатиях только обвинения в прокоммунистической активности. Но пассаж о том, что противники политики Муна все равно что «прояпонские коллаборационисты и национальные предатели, чье охвостье мы будем выкорчевывать», повторился в торжественной речи Муна по поводу столетия Первомартовского движения.
Хотя в этот раз его речь менее задевала традиционно больные темы отношений двух стран («мы не намерены ни провоцировать раскол, вновь открывая старые раны, ни создавать проблемы для дипломатических конфликтов с соседней страной»), глава государства «подчеркнул давно назревшие задачи уничтожения пережитков (wiping out the vestige) прояпонских коллаборационистов в дальновидной манере» и «наведения порядка в истории».
Такое откровенное навешивание ярлыков заставляет вспомнить, как в 2005 г. президент Но Му Хен, правой рукой которого был Мун Чжэ Ин, чуть не воскресил практику наказания «членов семей врагов народа», пытаясь ввести закон, который имел обратную силу и позволял бы судить и конфисковывать имущество у национальных предателей и, внимание (!), их потомков. Конечно, закон был направлен против конкретных лиц, в первую очередь Пак Кын Хе (не забудем, что до 1945 г. ее отец был офицером Квантунской армии), но неправильные родители оказались и у большинства соратников Но Му Хена, да и международное сообщество и левые круги решили, что наказание детей за грехи отцов не особо соответствует образу президента-демократа.
И если честно, глядя на действия нового демократического президента РК, автор все чаще вспоминает сюжет сказки о том, как победитель дракона сам становится драконом, с грустью и интересом наблюдая за его новыми инициативами на этом поприще.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
