Сразу уточним, что “на перепутье” сегодня находится мироустройство в целом, включая всех его основных “архитекторов”, к которым, несомненно, относится современная Япония, обладающая третьей в мире экономикой. Или четвёртой, если продолжать считать ЕС в качестве единого “европейского” актора.
Отметим, что в иерархии участников мировой игры эпохи “после холодной войны” масштаб и качество как раз экономического инструментария сегодня едва ли не решающим образом определяют также политическую значимость его обладателя. Именно этот инструмент (отнюдь не пресловутая “база в Джибути”) обеспечила КНР лидирующее положение в Африке и делает вполне реальной перспективу завоевания аналогичных позиций в Латинской Америке.
Тот же инструмент использует Япония. Практически повсеместно, но особенно успешно в странах Юго-Восточной Азии, то есть в регионе, приобретающем особенно важное значение как для неё самой, так и для главного регионального оппонента в лице того же Китая. Достаточно сказать, что три четверти углеводородов, импортируемых КНР и Японией, доставляется по маршруту, проходящему через Южно-Китайское море.
Пересечение интересов в ключевых регионах (к ЮВА и ЮКМ уже можно добавить акваторию Индийского океана), военно-политический союз Японии с США, то есть с основным геополитическим оппонентом Китая, территориальные споры в Восточно-Китайском море, обоюдно нацеленное военное строительство и ряд других факторов способствовали постепенному формированию напряжённости в японо-китайских отношениях.
Нужен был лишь некий повод для фактического прекращения официальных межгосударственных контактов. Что и произошло осенью 2012 г. после “выкупа” японским правительством у некоего “частного владельца” трёх из пяти необитаемых островов Сенкаку, расположенных в ВКМ, на владение которыми претендует Китай, где они называются Дяоюйдао.
С этого момента японо-китайские отношения стали образцовой иллюстрацией так называемого “азиатского парадокса”, сформулированного бывшим президентом Южной Кореи Пак Кын Хе, который сводится к констатации плохого состояния политической компоненты в отношениях между большинством стран Азии в условиях развития экономических связей.
Стимулом для попыток восстановления взаимного доверия в политической сфере явилось укрепление новой администрацией США давно наметившейся тенденции резко снизить степень вовлечённости ведущей мировой державы в различно рода международные дрязги.
Что спровоцировало появление трещин в несущей конструкции мироустройства “эпохи после холодной войны” и понимание другими крупными игроками необходимости “что-то делать, поскольку нельзя просто стоять и смотреть”. В частности, КНР и Япония, отложив пока в сторону относительно второстепенные проблемы, начали нащупывать “политическую тропу” навстречу друг к другу.
Этому способствовало неприятие обеими странами “неоизоляционистских” и “протекционистских” посылов со стороны американской администрации. Обе ведущие азиатские державы являются лидерами крупнейших интеграционных проектов (НШП и ТТП) и естественными представляются попытки их совмещения.
Зондирование на эту тему уже проводилось на высшем уровне на полях различного рода международных мероприятий и стороны решили, что настало время для восстановления полноценных официальных коммуникаций с целью обсуждения всего комплекса проблем в двусторонних отношениях.
В начале мая с. г. после многолетнего перерыва Токио посетил премьер-министр КНР Ли Кэцян, который вместе с японским коллегой Синдзо Абэ и президентом Южной Кореи Мун Чжэ Ином обсудил перспективы возобновления проекта по созданию трёхсторонней зоны свободной торговли. Отметим, что указанный проект давно находится в состоянии “глубокой заморозки” по причинам политического плана.
В конце августа Пекин и Токио обменялись поздравлениями (выдержанными в подчёркнуто комплиментарных формулировках) по случаю заключённого 40 лет назад Договора о мире и дружбе.
Таким образом, к началу первого за семь последних лет официального визита в КНР японского премьер-министра, состоявшегося 25-27 октября с. г., в японо-китайских политических отношениях уже наметился позитивный тренд. Центральным моментом визита стала встреча С. Абэ с лидером КНР Си Цзиньпином.
По итогам более конкретных переговоров между премьер-министрами обеих стран было заключено около 500 сделок на общую сумму 18 млрд долл., принято решение о создании двустороннего валютного свопа объёмом 50 млрд долл., достигнуто соглашение о кооперации (а не конкуренции, как было до сих пор) в ходе реализации инфраструктурных проектов в третьих странах.
Политическая компонента переговоров затрагивала в основном проблематику ситуации на Корейском полуострове, подходы к разрешению которой у сторон до сих пор заметно расходились.
Общая же оценка итогов данного визита, как в Японии, так и в КНР носит достаточно сдержанный характер. В редакционной статье китайской Global Times под примечательным заголовком “Стоит заниматься распутыванием колючего клубка связей между КНР и Японией” констатируется, что итоги визита С. Абэ закладывают “критически важный и позитивный фундамент” для дальнейшего развития двусторонних отношений.
В тоже время задаётся примечательный (риторический) вопрос: означают ли указанные итоги прохождение “точки невозврата” периода напряжённости в этих отношениях?
Что касается “взглядов со стороны”, то американский телеканал CNBC, например, обращает внимание на “тень Трампа”, нависавшую над столом японо-китайских переговоров. Говорится, в частности, о “тарифной войне”, которая уже развёрнута против КНР, но совершенно не исключена и в отношении Японии.
Отметим, что если не “нависала”, то располагалась где-то рядом с тем же столом ещё одна “тень”, которую во всё большей мере отбрасывает Индия на все процессы в регионе Индийского и Тихого океанов.
Мы уже не раз отмечали сложный, переменчивый характер отношений Индии с тем же Китаем и это заметным образом контрастирует с непрерывно-позитивным развитием её же отношений с Японией. Что нашло подтверждение в ходе очередной (12-й по счёту) встречи С. Абэ с премьер-министром Индии Нарендрой Моди, состоявшейся в Токио уже через день после визита первого в КНР.
В целом достаточно рутинное мероприятие. Но по сравнению с японо-китайской встречей оно проходило (на авторский, субъективный взгляд) в иной эмоциональной атмосфере. Улыбки и рукопожатия в Токио носили совершенно искренний, если угодно, не “протокольный” характер. Хотя, повторим, нынешняя встреча в Токио ничего особо нового в уже достигнутый уровень двусторонних отношений на этот раз не привнесла.
Японская газета Mainichi Shimbun отметила присутствие “фактора Китая” в мотивах и содержании очередного японо-индийского саммита.
Любопытным представился комментарий в Indian Express под заголовком “Восток встречается с Востоком”. Трудно не усмотреть в нём определённых аллюзий к пропагандистско-идеологическому обеспечению японской военной экспансии в Азии периода Второй мировой войны. Отметим, что в Индии тех времён, скажем так, неоднозначно воспринимали сигналы, которые посылались в её адрес от приближающихся японских войск.
Со ссылкой на слова С. Абэ в Китае полагают, что сам факт его последних переговоров с лидерами КНР и Индии свидетельствует о поиске нынешней Японией “баланса” в отношениях с обоими азиатскими гигантами.
Отметим, впрочем, что такие оценки делались до “намеченной на ноябрь” поездки японского премьера в Австралию, с которой уже давно и активно Япония развивает оборонную сферу двустороннего сотрудничества.
Если не упускать из виду, что ещё относительно недавно Нью-Дели и Канберра фигурировали в качестве участниц тех или иных региональных проектов антикитайской направленности.
Указанные опасения, видимо, связаны с тем, что Япония может отказаться от упомянутого выше “балансирования” в пользу реанимации проекта создания антикитайского треугольника “Индия-Япония-Австралия” с вероятным присоединением к нему США.
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».