Наблюдая за публикациями западных СМИ, автор видит тенденцию односторонней интерпретации поведения КНР. Как итоги азиатского турне Дональда Трампа, так и ряд последующих событий (включая упомянутые в предыдущих материалах изменения по отношению к КНДР и РК), трактуются как однозначный признак того, что под воздействием стратегии вторичного бойкота, американской агитации, личного неприятия Ким Чен Ына со стороны председателя Си или иных факторов Китай окончательно «прогнулся» под Соединенные Штаты и вот-вот сдаст им пхеньянский режим.
Хотя, по мнению автора, о «стратегическом развороте КНР от КНДР» говорить нельзя, основания для такой позиции есть и связаны они со следующим: вопрос о политике в отношении КНДР и в политических, и в научных кругах является весьма дискуссионным. Проблема «выбора из двух больших зол» задевает за живое, и поэтому в выступлениях китайских экспертов можно встретить самые разные точки зрения, хотя в американских и проамериканских изданиях цитируют тех, чья точка зрения выглядит более приятной. Например, директора Исследовательского института международных отношений Нанкинского университета Чжу Фэна или профессора Народного университета Ши Иньхуна, которые еще с 2010 г. заявляют, что «отказ от Северной Кореи» будет популярным внутри страны и стратегически обоснованным.
Читая подобное и принимая позицию данной группы за мейнстрим, американским экспертам легко обмануться, тем более что они видят, что классическая модель «дружбы, скрепленной кровью» имеет все меньше сторонников и уступает место прагматизму. Они знают, что, по некоторым данным, председатель КНР Си Цзиньпин, мягко говоря, недолюбливает северокорейский режим и лично Ким Чен Ына. В этом контексте они трактуют заявление Си о пересмотре трактовок договора от 1961 года как признак того, что Китай полностью отказался от идеи военной поддержки КНДР в случае военного конфликта, хотя на деле китайская позиция скорее напоминает ту, которая была донесена советской стороной до северокорейского руководства в разгар обострения, связанного с захватом американского шпионского корабля «Пуэбло» весной 1969 г. Военная помощь Северной Корее будет оказана в том случае, если она станет жертвой неспровоцированного вторжения, в первую очередь, — наземного.
Похожим образом было истолковано выступление Си Цзиньпина в июле 2017 г. в Сеульском национальном университете, Си указал, что «Китай надеется, что обе стороны полуострова улучшат свои отношения и поддержат возможную реализацию независимого и мирного воссоединения полуострова». Поддержка концепции объединения Кореи как таковой, содержащая скрытую цитату из совместного заявления 1972 г., превратилась в поддержку объединения в южнокорейском варианте как поглощение Севера Югом.
Между тем, при желании, оперируя ограниченной выборкой экспертов, любой может составить самое разное представление о том, что «маститые ученые со связями во власти» думают по этому поводу. При том, что даже газета «Хуаньцю шибао / Global Times», традиционно воспринимаемая экспертами как рупор «великодержавного направления», не всегда отражает собственно позицию власти. А относительно того, что не только Си, но и китайский посол в КНДР ни разу не встречался с Ким Чен Ыном, то надо отметить, что официальной встречи Кима не было и с российским послом, а личная приязнь не является основополагающим фактором – до появления проблемы THAAD хорошим личным отношениям Си Цзиньпина и Пак Кын Хе уделялось очень много места при анализе ситуации.
В результате всякий раз, когда между Пекином и Пхеньяном наблюдается заметное охлаждение отношений, разговоры о «сдаче Пхеньяна» исправно всплывали. Так, из конфиденциальных материалов Госдепа, опубликованных порталом WikiLeaks, следует, что в 2010 г. замглавы южнокорейского МИДа Чон Ен У заявил послу США в Сеуле Кейтлин Стивенс, что Китай более не считает Пхеньян полезным или надежным союзником и готов дать согласие на поглощение Севера. Откуда взял эту информацию южнокорейский дипломат, непонятно, но затем ее часто цитировали.
Но вернемся к недавним событиям и начнем с описания итогов визита Трампа в КНР, который надо рассматривать без отрыва от общего контекста, куда входят и итоги недавнего съезда КПК, и развитие стратегии вторичного бойкота и иных мер давления на Китай. Как пишет Financial Times, после апрельской встречи с Си Цзиньпином в Мар-а-Лаго Трамп занял менее воинственную позицию по отношению к Китаю, но затем он все более раздражался как слабым прогрессом по вопросу торгового дефицита США и Китая, так и недостаточной его уступчивостью в корейском вопросе. Потому – вначале немного хронологии.
Еще 18 августа 2017 г. торговый представитель США Роберт Лайтхайзер заявил, что президент США Дональд Трамп поручил ему проверить законы Китая, его политику и практику, — все, что может приносить вред американской интеллектуальной собственности, инновациям или технологическому развитию. Таким образом, США приступили к полномасштабному расследованию в отношении правительства Китая по подозрению в нарушении прав на интеллектуальную собственность, а также в дискриминации и ограничении американской торговли.
6 сентября бывший глава делегации США на шестисторонних переговорах и бывший посол США в РК Кристофер Хилл в интервью KBS назвал нереальным прекращение торговых отношений со странами, которые замешаны в каких-либо операциях с КНДР, и призвал пересмотреть подход к северокорейской проблеме через диалог: Вашингтон должен убедить Пекин в том, что интересы Китая, связанные с КНДР, не пострадают из-за действий США.
12 сентября исполняющий обязанности помощника госсекретаря Сьюзан Торнтон заявила, что «успех стратегии оказания давления будет зависеть от сотрудничества с международными партнерами, особенно с Пекином». Но «если Китай и Россия не будут действовать, мы будем использовать инструменты, которыми мы располагаем».
С похожим заявлением, открыто указывающим на возможность давления на Китай, выступил в интервью телеканалу CNBC министр финансов Стивен Мнучин: «Если Китай не станет соблюдать режим санкций, принятых Советом Безопасности ООН, Вашингтон рассмотрит вопрос о введении в отношении Пекина финансовых санкций, которые могут заключаться в перекрытии доступа к американской и международной финансовой системе».
12 сентября министр финансов США Стивен Мнучин пригрозил Китаю лишением доступа к американской денежной системе. Между тем, если это произойдёт, то удар будет нанесён по обеим странам. Китай является самым крупным вкладчиком в американские казначейские облигации. Если Пекин начнёт их продавать, то это представит угрозу для финансовой стабильности США.
15 сентября 2017 г. председатель Комитета по иностранным делам Палаты представителей Конгресса США республиканец Эд Ройс обратился с просьбой к правительству страны ввести санкции против 12 китайских банков в рамках лишения Пхеньяна доступа к международной финансовой системе. Список финансовых учреждений, который представил Эд Ройс, включает крупнейший в мире банк — Промышленно-торговый банк Китая. В списке также Китайский строительный банк, Сельскохозяйственный банк Китая, Китайский торговый банк, Китайская банковская корпорация Миньшен, Банк развития Гуандун, Банк Хуася, Шанхайский банк развития Пудун, Коммуникационный банк, Банк Далянь, Банк Даньдун и Банк Цзиньчжоу.
21 сентября, выступая на заседании СБ ООН по вопросу нераспространения ядерного оружия, госсекретарь США Рекс Тиллерсон заявил: «Если Китай действительно стремится к денуклеаризации Корейского полуострова, обеспечивая стабильность в этом регионе на его границах, то пришло время для работы с остальной частью мирового сообщества, чтобы оказать на Север давление, которое вынудит Пхеньян поменять свои стратегические расчёты, пока не слишком поздно».
24 октября Палата представителей Конгресса США, а позднее комитет Сената по делам банков, единогласно одобрил «законопроект Отто Вомбиера», направленный главным образом на закрытие доступа к международной финансовой системе для иностранных финансовых компаний, работающих с объектами санкций США и ООН.
В первую очередь под ударом оказались китайские компании и банки, и от слов к делу перешли быстро. Финансовая разведка США запретила американским финансовым организациям совершать сделки с китайским Банком Даньдун, который был обвинен в сотрудничестве с КНДР для отмывания денег и получения доступа к мировой финансовой системе в обход санкций ООН. Неслучайно СМИ РК отметили особое значение законопроекта в преддверии предстоящей поездки Трампа в Азию как еще один способ «уговорить» Китай усилить нажим на КНДР.
А непосредственно перед поездкой помощник президента США по национальной безопасности Герберт Макмастер отметил, что Пхеньян угрожает не только союзникам США, но и является угрозой всему миру. А значит, все страны должны сделать больше в целях отражения этой угрозы, и США призывают их усилить экономический и политический нажим на Пхеньян.
Помимо мер вторичного бойкота, были и иные обвинения. Так, американский адвокат, специалист по КНР Гордон Чан заявил в интервью телеканалу Fox Business, что КНР передаёт Северу оружие, оборудование и технологии, особо важные для развития ракетной программы. По его словам, баллистические ракеты, запущенные в июле, были перевезены мобильными пусковыми установками китайского производства, а ракеты, запущенные в августе 2016 г., а также в феврале и мае 2017 г., были модификацией китайской БРПЛ JL-1. При этом еще 15 августа председатель Объединённого комитета начальников штабов США генерал Джозеф Данфорд прибыл в Пекин, где встретился с начальником Генерального штаба НОАК генералом Фан Фэнхуэем и заявил, что серьёзные проблемы относительно КНДР существуют, однако в ближайшее время при содействии политических лидеров ситуация будет урегулирована. Фан Фэнхуэй, в свою очередь, выразил намерение приложить усилия к расширению диалога между США и Китаем.
Первые оценки пекинского саммита выглядели позитивными, особенно со стороны первых лиц. Как заявил 9 ноября председатель КНР Си Цзиньпин, отношения двух стран находятся на «новом историческом старте», и «Китай готов вместе с Соединенными Штатами Америки стремиться к взаимоуважению и взаимной выгоде, фокусировать внимание на сотрудничестве, регулировать и контролировать разногласия».
Однако в описании визита часто встречались реплики типа «стороны провели углубленный обмен мнениями по вопросам двусторонних отношений и темам, представляющим взаимный интерес, и достигли широкого консенсуса», что в переводе с дипломатического значит «говорили, но не договорились».
Отметим и то, как президент США выразил «высокое уважение» Си Цзиньпину, который в торговых делах «только представляет китайские интересы». При этом Трамп подверг критике «предыдущие администрации» за торговый дисбаланс в двусторонней коммерции и отметил, что намерен это исправить.
На пресс-конференции, состоявшейся после личной встречи лидеров, глава Белого дома сообщил о достигнутой договорённости полностью следовать всем антисеверкорейским резолюциям СБ ООН. По словам Трампа, Пекин способен «в короткие сроки и без особых усилий» принудить Пхеньян к денуклеаризации. Он выразил твердую уверенность, что председатель КНР «серьезно поработает над этим»: «Я верю, что решение есть, так же, как верите в это вы».
Си Цзиньпин подтвердил данную позицию, но более округло: лидеры подтвердили твердую приверженность достижению денуклеаризации Корейского полуострова и решению ядерной проблемы путем диалога и переговоров. В итоге госсекретарь Тиллерсон заявил, что США и Китай преследуют единую цель — добиться полной и подконтрольной денуклеаризации Корейского полуострова, но на обсуждение методов и сроков их применения уходит много времени.
Эти общие слова показывают автору, что явных подвижек в китайской позиции не произошло. «Достигнута договоренность об усилении контактов и координации по вопросам, связанным с Корейским полуостровом» может значить разное. Как отмечали эксперты РСМД, «Китай старался не противоречить американцам по наиболее острым вопросам, касающимся торгового дефицита, двусторонних экономических проблем, северокорейского досье. Он подтвердил свою озабоченность северокорейской ядерной программой. Заявления Си Цзиньпина о том, что необходимо усиливать санкционное давление на КНДР, не могли не радовать американского президента», и 15 ноября 2017 г. Трамп поспешил заявить, что «Председатель КНР Си Цзиньпин признал, что ядерная Северная Корея представляет огромную угрозу Китаю, и мы согласились, что не примем так называемые соглашения взаимной заморозки». Это на следующий же день, 16 ноября, опровергнул спикер МИД КНР Гэн Шуан, повторивший, что «это — наиболее реальный, справедливый и разумный план».
Месяц спустя разговоры о сдаче Пхеньяна получили новое подспорье – 13 декабря 2017 г. в ходе выступления в Атлантическом совете в Вашингтоне госсекретарь Рекс Тиллерсон заявил, что США и Китай обсуждают обеспечение сохранности ядерного оружия КНДР на случай возникновения чрезвычайной ситуации и распада северокорейского режима. «Для нас самым важным будет обеспечить сохранность ядерного оружия, которое они уже разработали, и обеспечить, чтобы ничего не попало в руки людям, к которым мы не хотим, чтобы оно попало». Более того, в случае краха режима КНДР США пообещали Китаю не размещать войска на северной половине полуострова. Как только задача по обеспечению безопасности северокорейского ЯО будет выполнена, войска США вернутся на Юг. По некоторым сведениям, в этих консультациях принимал участие замминистра иностранных дел Чжэн Цзэгуан.
Заметим, что в 2009 г., когда отношения стран были на похожем уровне обострения, сообщалось о конфиденциальных и полуофициальных консультациях КНР и США на предмет совместных действий в случае развала страны, а часть прозападных экспертов оценивала ситуацию как «Север достал Пекин настолько, что там готовы их слить», ставя знак равенства между «консультировались» и «договорились».
Но в этот раз пошли далее. За день до реплики Тиллерсона, 12 декабря 2017 г. в журнале Foreign Affairs появилась статья Орианы Скайлар Мастро «Why China Won’t Rescue North Korea», где автор не только выдает воззрения Чжу Фэна и Ко за позицию официального Пекина, но и продумывает, что можно предложить Китаю, чтобы операция по ликвидации КНДР прошла при его попустительстве, а возможно, — даже совместном участии. Основные ее тезисы таковы:
- За 20 лет отношения КНР и КНДР существенно ухудшились, и потому Китай не будет защищать КНДР силой оружия и не считает сохранение КНДР непременным первым приоритетом.
- Если конфликт США и КНДР будет ограничен атаками с воздуха, Пекин воздержится от активных действий. Если же он перерастет во что-то большее, Китай вполне может войти в КНДР, но не для защиты союзника, а для защиты собственных интересов. Так как КНДР «в китайской сфере ответственности», он не сможет сидеть, сложа руки.
- Столкновение американских и китайских войск на территории КНДР может привести к стычке за контроль над ключевыми позициями наподобие ядерных объектов, что может привести к войне.
- Однако далее автор цитирует профессора Пекинского университета Цзя Цинго: если война становится реальной возможностью, Китай должен быть к ней подготовлен. В том числе более охотно рассматривать переговоры с заинтересованными странами в отношении планов на случай непредвиденных обстоятельств.
- А раз Пекин готов к переговорам, то Вашингтон должен признать, что китайское вмешательство может быть выгодно и Америке. Китайцы могут иметь больше информации про ядерные объекты Севера и взять их под контроль с меньшими проблемами. Совместная операция позволит превратить действия США в действия международной коалиции или, как минимум, снизить уровень стратегического соперничества США и КНР, показав способность вместе бороться с глобальными угрозами. Если Пекин откажется от сотрудничества, надо хотя бы снизить шанс случайных стычек.
- Конечно, это потребует серьезной координации и определенных уступок. Но надо пользоваться окном возможности, пока таковое есть.
- У каждой стратегии есть свои компромиссы. Во-первых, южнокорейцы полностью выступают против китайского внедрения на полуостров, не говоря уже о вторжении на земле. Во-вторых, китайское вмешательство в Северную Корею повлекло бы утрату влияния США: в целом Пекин будет действовать не для оказания помощи Соединенным Штатам, а для обеспечения собственных целей, в том числе того, чтобы воссоединившаяся Корея не включала войска США. Однако, как считает автор, «конец постоянного военного присутствия США на полуострове будет разумной ценой для обеспечения того, чтобы вторая корейская война имела наилучший результат».
Безусловно, материал весьма интересен, и в этом контексте автору хочется немного уйти в сторону и высказать собственное мнение по данному вопросу, тоже в форме тезисов:
- Да, Китай рассматривает возможность конфликта на полуострове как более серьезную угрозу, чем ранее, и начинает принимать меры не только по предотвращению конфликта, но и по обеспечению безопасности страны в случае, если он разгорится. При этом рассматриваются все варианты, включая ядерную войну или крах КНДР – готовыми надо быть к любому исходу. Именно в этом контексте надо рассматривать информацию о строительстве стратегических дорог или лагерей для будущих беженцев, а равно – новых учений или переброски войск.
- Однако описанная выше готовность к любому исходу, включая крах КНДР, не означает, что именно этого Пекин и добивается.
- Соответственно, если крах КНДР будет неминуем, Пекин действительно может занять часть территории КНДР сообразно планам 10-летней давности, защищая не столько Север, сколько свои интересы. Но это не будет означать «совместную ликвидацию угрозы», хотя вероятно, что впоследствии такой риторикой могут оперировать.
- При этом наиболее соответствующий национальным интересам КНР вариант все-таки включает в себя существование КНДР как отдельного государства, и к «плану Б» будут переходить только если сохранение Севера будет невозможно в ходе конфликта. Риторика о мирном объединении — скорее обязательный «дипломатический комплимент», включённый ещё в заявление об установлении дипотношений между Пекином и Сеулом.
Тем более что данный информационный повод вскоре был вытеснен следующим: 18 декабря 2017 г. Трамп снова надавил на Китай в рамках объявления новой стратегии национальной безопасности. Там, в отличие от предыдущего документа, роль Китая «подтянули» с экономического до стратегического противника. КНР (как и РФ) рассматривается как «держава-ревизионист», стремящаяся подорвать благосостояние Америки, причем Китаю вменяют в вину «агрессию в Южно-Китайском море». Отмечалось и то, что США будут продолжать поддерживать Тайвань и страны Южной Азии, чтобы противостоять распространению влияния Пекина. В этой связи ожидается, что между США и КНР могут возникнуть трения в вопросах внешней политики и торговли.
Газета Financial Times рассматривает этот шаг как «знак разочарования Трампа неспособностью использовать контакт с председателем КНР Си Цзиньпином для того, чтобы убедить Пекин отреагировать на обеспокоенность США в области торговли», но практически сразу же стало известно, что Белый дом рассматривает возможность введения санкций в отношении крупных китайских банков, которые, по их мнению, облегчают торговлю и финансовые потоки Северной Кореи. До сих пор США санкционировали только один небольшой китайский банк, ограничиваясь отдельными компаниями или физическими лицами, но как будет развиваться ситуация потом?
Таким образом, можно задаться довольно важным вопросом. Конечно, администрация Трампа пытается давить на Пекин, используя боязнь военного конфликта, вторичный бойкот или иные рычаги для того, чтобы подтолкнуть Китай к жестким действиям в отношении Северной Кореи и фактически «удушить Север китайскими руками».
Однако возникает вопрос: не является ли северокорейская тема лишь легитимным поводом для того, чтобы принять в отношении Китая целую серию репрессивных или санкционных мер, которые будут лишь формально обусловлены тем, что Китай «помогает» Северной Корее или не выполняет санкции с тем рвением, которое от него ожидает Вашингтон?
А значит, можно задаться и вторым вопросом: насколько в Пекине понимают этот аспект американской стратегии и насколько в связи с этим китайское движение против Севера имеет предел?
На взгляд автора, такой предел есть, и новый виток давления на Пекин со стороны Вашингтона может привести к тому, что давление Пекина на Пхеньян ослабнет. Ибо со стратегической точки зрения Китай по-прежнему находится в состоянии выбора из двух больших зол, а с тактической точки зрения его политика определяется балансом двух трендов, которые можно условно назвать «антипхеньянским» и «антивашингтонским».
И если после ядерного испытания 2017 г. Китай был больше раздражен деятельностью Пхеньяна и предпринял в этом отношении ряд шагов, указывающих Северной Корее на ее место, то дальнейшие действия США могут разозлить Пекин больше, особенно если КНДР будет вести себя сдержанно.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
