Вначале несколько слов о неких датах, которыми те или иные страны обозначают события, имеющее международное значение. Вполне обычной является ситуация, когда речь идёт (вроде бы) об одном и том же событии, но его начало и конец разными странами датируются по-разному.
В Японии знаковое значение имеет дата 15 августа 1945 г., поскольку здесь полагают, что именно ею определяется окончание вооружённой борьбы на “Тихоокеанском театре военных действий Второй мировой войны”. Которая, помимо прочего, стоила этой стране жизней свыше двух миллионов военнослужащих и около одного миллиона гражданских лиц.
На самом деле и после указанной даты на различных участках упомянутого “театра” ещё некоторое время всё проходило весьма по-разному. Но в Японии, повторим, полагают, что с выступлением императора Хирохито в ночь с 14 на 15 августа 1945 г., заявившего о принятии условий Потсдамской декларации и приказавшего своим вооруженным силам прекратить борьбу, закончилась и сама эта война. Подписание же 2 сентября на борту линкора “Миссури” Акта о капитуляции было не более, чем формальной фиксацией (“на бумаге”) того, что уже произошло двумя неделями ранее. Весомости случившемуся 15 августа 2015 г. придаёт и то, что оно исходило от императора, фигура которого, в силу национальных культурно-исторических особенностей, занимает исключительное место в восприятии японцами всего происходящего в мире.
Во всех странах приняты некие церемонии поминовения погибших в ходе тех или иных войн. В Японии она проводится в расположенном в Токио храме Ясукуни, специально в этих целях построенном во второй половине XIX в. Согласно синтоистской традиции, в нём покоятся души всех военнослужащих, погибших в войнах (включая гражданские), в которых со второй половины XIX в. участвовала Япония. Из всех за это время погибших около 90% (2 133 885) приходятся на последнюю войну. В 1978 г. к ним были причислены и души тех 14-и представителей японского руководства военного периода, которые Токийским трибуналом были квалифицированы как “обвиняемые класса А”.
Главным образом это последнее обстоятельство (хотя и вообще факт существования данного “специализированного” храма) придаёт международную компоненту вроде бы чисто внутренней церемонии поминовения в Японии погибших на фронтах Второй мировой войны. Которая совершается именно 15 августа. И каждый такой акт, особенно если в нём принимают участие члены действующего руководства страны, не остаётся без (настороженного) внимания соседей Японии. В основном со стороны КНР.
Что объясняется, во-первых, сложной (мягко выражаясь) историей японо-китайских отношений второй половины XIX – первой половины XX веков, а также, во-вторых (и главным образом) общим ухудшением политической сферы отношений между двумя ведущими странами Восточной Азии. Взаимные подозрения начали возрастать по мере синхронно протекающих в последние двадцать лет процессов становления КНР в качестве второй глобальной державы и преодоления Японией послевоенного синдрома.
Этот второй процесс нередко обозначается термином “нормализация”, под которым до недавнего времени подразумевались главным образом разного рода мероприятия, наметившиеся с начала нулевых годов, с целью фактического нивелирования тех антивоенных ограничений, которые прописаны в действующей до сих пор конституции 1947 г. Внешним же критикам такого рода “нормализации” Японии неизменно выставлялись контраргументы в виде факта поддержания в течение десятилетий оборонных расходов страны в пределах 1% ВВП страны, а также общего оборонительного облика её вооружённых сил (до сих пор обозначаемых на английском языке Self—Defense Forces, SDF)
Однако в последние два-три года всё чаще говорится, что “нормальная” Япония должна постепенно довести упомянутые расходы до “нормальных” же двух процентов от национального ВВП, а облику SDF следует придать (тоже “нормальный”) наступательно-оборонительный вид.
Примечательно, что как только обозначилась упомянутая “нормализация”, японские правительственные чиновники различного уровня начали совершать церемонии поминовения предков, погибших в разных войнах на поле брани. В зависимости от текущей внешнеполитической обстановки церемония проходит либо в виде непосредственного посещения храма Ясукуни, либо путём отправления его служителям предусмотренных в данном случае подношений.
Первым значимым государственным деятелем Японии, посетившим в 1985 г. храм Ясукуни (то есть уже после включения в поминальный список и осуждённых Токийским трибуналом), стал тогдашний премьер-министр Ясухиро Накасонэ. Однако далее на относительно длительный период времени такого уровня демонстративный акт оказался первым и последним. Поскольку уже был запущен процесс завершения холодной войны с перспективой “окончания истории”. Признаки “возобновления” которой, однако, обозначились уже на рубеже между 90-ми и нулевыми годами. Причём в немалой степени в виде уже упоминавшегося конкурентного позиционирования КНР и Японии. Свидетельством чему стало посещение 15 августа 2001 г. храма Ясукуни премьер-министром Дзюнъитиро Коидзуми. Отметим, впрочем, что в качестве частных лиц его посещали (до и после этой даты) премьер-министры Японии в отставке.
Единственным случаем “полноформатного” участия в данном действе со стороны самого заметного государственного деятеля послевоенной Японии, каковым был покойный премьер-министр Синдзо Абэ, стало его посещение храма Ясукуни через восемь месяцев после возвращения на эту должность в конце декабря 2012 г. К этому времени ещё не до конца развеялся шлейф от инцидента двухлетней давности с задержанием японскими пограничниками китайского рыболовного судна в районе спорных островов Сенкаку/Дяоюйдао. Которые, к тому же, только что были “выкуплены” правительством у некоего “частного владельца”. И то и другое надолго обрушили без того не простые двусторонние отношения. Так что упомянутым визитом С. Абэ продемонстрировал как собственному населению, так и китайскому оппоненту твёрдость занимаемых исходных позиций.
Однако далее с обеих сторон последовали попытки снижения напряжённости в двусторонних отношениях и 15-го августа каждого последующего года С. Абэ ограничивался отправлением в храм Ясукуни соответствующих ритуальных подношений. При этом в его правительстве почти всегда находились некоторые министры, которые данный поминальный ритуал совершали непосредственно в храме. На связанные же с этим упрёки следовало пояснение в том плане, что премьер-министр “не может запретить” своим подчинённым заниматься в свободное от работы время тем, чем они считают для себя нужным.
Ни разу не посещали храм Ясукуни оба последовавших за С. Абэ премьер-министра. 15 августа с. г. в нём побывали три министра из нового состава правительства Ф. Кисиды, хотя он сам ограничился отправлением ритуального подношения. В достаточно резкой редакционной статье китайской Global Times с комментариями данного мероприятия приводятся фотографии мемориального комплекса, посвящённого одному из самых мрачных событий начального этапа “Второй японо-китайской войны”, который случился в Нанкине. На одной из фотографий легко просматривается число жертв того, что принято называть “Нанкинской резнёй”.
К месту представляется отметить, что в последние два десятилетия из официальной политической риторики Токио почти исчезло упоминание так называемого “заявления Мураямы”. Его автор, Томиити Мураяма, занимая в 1995 г. пост премьер-министра, сформулировал тогда три тезиса в связи с болезненной темой относительно недавнего периода японо-китайских отношений. Заключительный тезис сводился к выражению от имени нынешней Японии “искреннего раскаяния” в том, что происходило в указанный период.
В связи с этим отметим наблюдающееся почти три десятилетия качественное изменение в оценках упомянутого недавнего прошлого. И отнюдь не только японским политическим истеблишментом. Уже в середине минувшего десятилетия чуть менее половины населения страны считали, что ей вообще не в чем каяться, поскольку соседи “преднамеренно искажают” (используется и более сильное выражение “фальсифицируют”) реальную картину пребывания Японии на их территориях. С тех пор число сторонников подобных взглядов только увеличивается.
В общей проблематике, обусловленной процессом переоценки Японией, как собственной недавней истории, так и нынешнего позиционирования страны на международной арене, фактор храма Ясукуни едва ли выходит за рамки политической символики.
Но, конечно, отнюдь не второстепенной, поскольку сама очередная актуализация указанного фактора служит диагнозом неблагополучия, аккуратно выражаясь, общего состояния дел как в Восточной Азии, так и в Индо-Тихоокеанском регионе в целом.
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала “Новое Восточное Обозрение”
