Противостояние министра юстиции РК Чху Ми Э, откровенно защищающего коррупционные скандалы, связанные с окружением президента, и генерального прокурора Юн Сок Еля, в конце ноября-начале декабря 2020 г. достигло высшей точки.
С точки зрения автора, все началось с того, что, согласно результатам опроса, проведённого в период с 7 по 9 ноября, Юн Сок Ёль впервые занял первое место в списке потенциальных кандидатов на пост президента, получив 24,7%. На этом фоне 5 ноября прокуратура Центрального округа Сеула начала расследование утверждений о том, что жена генерального прокурора Юн Сок-Юла была замешана во взяточничестве и манипулировании акциями. Основания – обвинения, выдвинутые Чхве Ган Уком из Открытой демократической партии в начале этого года.
11 ноября премьер-министр Чон Се Гюн заявил, что обе стороны должны работать над деэскалацией ситуации, которая, по словам Чона, вызвала дискомфорт у общественности. Юн должен иметь некоторое самообладание, а риторика Чху — более натренированной.
24 ноября прокуратура предъявила обвинение теще Генерального прокурора по обвинению в нарушении медицинского законодательства и мошенничестве. Якобы в ноябре 2012 года 74-летняя женщина по фамилии Чхве создала медицинский фонд для управления больницей долгосрочного ухода за пожилыми людьми, хотя она не была квалифицирована для этого.
Расследование дела Чхве началось в апреле, когда несколько истцов, в том числе все тот же депутат Чхве Ган Ук, подали жалобу на то, что Юн использовал свое влияние, чтобы защитить Чхве. Обвинение, однако, отклонило обвинение против Юна, сославшись на отсутствие доказательств.
Тем не менее 24 ноября 2020 г. Чху Ми Э отстранила генерального прокурора от исполнения своих обязанностей: «Министерство расследовало различные обвинения против главного прокурора и обнаружило некоторые серьезные проступки», — сказала она во время брифинга.
Теперь решение по Юну должен выносить дисциплинарный комитет, куда входят министр юстиции, его заместитель, два представителя прокуратуры и три внешних эксперта, которые были назначены заранее. Вариантов решения пять: от собственно увольнения до выговора, при котором Юн остаётся на своём посту.
В качестве причин отстранения его от исполнения служебных обязанностей и привлечения к дисциплинарной ответственности министр привела ряд причин, которые показались надуманными и притянутыми не только автору. Многие эксперты-юристы отмечают, что обвинения в адрес Юн кажутся преувеличенными, искаженными или вырванными из контекста. Об этом же говорит то, что во время спешно организованной пресс-конференции Чху отказалась отвечать на вопросы журналистов и никак не конкретизировала некоторые пассажи своих обвинений.
Неудивительно, что, в ответ на такие притянутые обвинения, за Юна встала и прокуратура, и вменяемые чиновники из министерства юстиции. 26 ноября прокуроры по всей стране провели экстренные совещания, чтобы обсудить увольнение Юна и высказать ему поддержку.
«Действия министра юстиции серьезно подрывают верховенство закона и нарушают независимость прокуратуры». 59 из 60 районных прокуратур по всей стране, даже прокуроры Сеульской центральной районной прокуратуры, которую Чху Ми Э засадила лицами, лояльными президенту, заявили, что приказ уволить Юна подрывает политический нейтралитет обвинения.
Даже исполняющий обязанности генерального прокурора Чо Нам Кван, который относился к назначенцам Чху Ми Э, указал на незаконность отстранения Юн Сок Ёля и потребовал от министра юстиции отменить свое решение. Чо заявил, что он и большинство других прокуроров убеждены в том, что их начальник не совершал никаких достаточно серьезных правонарушений, оправдывающих его отстранение.
Инспекционный комитет министерства юстиции также принял сторону Юна. Генеральный прокурор не был должным образом проинформирован о выдвинутых против него обвинениях заранее, и ему не было предоставлено достаточно времени для разъяснения своей позиции. Кроме того, Инспекционный комитет заявил, что в приказе Чху были «существенные процедурные недостатки».
Демонстративно ушел в отставку заместитель министра юстиции Ко Ги Ен, который должен был вести заседание дисциплинарного комитета (Чху Ми Э сама не может это сделать, ибо ее вражда с Юном слишком на поверхности). Отставка была принята, и 2 декабря на его место президент поставил Ли Ен Гу. У Ли нет опыта работы в прокуратуре, но он в течение двух лет и восьми месяцев работал заместителем министра юстиции по правовым вопросам. Поэтому консервативные СМИ называют его «адвокатом правительства».
Заседание дисциплинарного комитета из-за всего этого уже не раз откладывается на все более долгий срок – сначала на второе декабря, потом на четвертое, потом на десятое. Формально для того, чтобы у Юна было время ответить на обвинения.
Тем временем 25 ноября Юн Сок Ёль подал иск в Сеульский административный суд. В жалобе он утверждал, что выдвинутые против него министром обвинения в значительной степени не соответствуют действительности и преувеличены. Выдвигая пункт за пунктом опровержение этих подозрений, он также сказал, что, даже если они верны, они недостаточно серьезны, чтобы заслужить приостановление исполнения обязанностей.
1 декабря Сеульский суд удовлетворил предварительный судебный запрет, запрошенный генеральным прокурором в связи с его отстранением от должности. Суд согласился с тезисом о том, что отстранение Юна от исполнения служебных обязанностей равносильно его увольнению, что нанесло ущерб основным принципам нейтралитета и независимости обвинения. Судебный запрет будет действовать до 30 дней после принятия другого судебного решения, и вскоре после оглашения решения суда Юн вернулся на работу в прокуратуру и заявил, что сделает «все возможное, чтобы защитить дух Конституции».
Разумеется, вопрос сразу оказался политизированным. 25 ноября глава правящей Демократической партии и бывший премьер-министр Ли Нак Ён заявил, что «обвинения, выдвинутые Министерством юстиции, шокируют», и приказал партии рассмотреть возможность проведения по этому вопросу парламентского расследования.
Главная оппозиционная партия «Сила народа» выразила свое несогласие с обвинением Министерства юстиции, а также предположила, что за то, что трения между Чу и Юном вышли из-под контроля, несет ответственность президент.
По словам СМИ, «Юн должен быть подвергнут суровому наказанию, если он совершил серьезные проступки или нарушил профессиональную этику. Однако приведенные причины кажутся неубедительными оправданиями, направленными на то, чтобы заставить его уйти в отставку. Это всего лишь туманные утверждения, не имеющие достаточных доказательств. Неправильно отстранять генерального прокурора от исполнения обязанностей по непроверенным обвинениям».
Газеты отмечают, что даже во времена военной диктатуры в 1970-е годы ни один министр юстиции никогда не предпринимал таких анахроничных действий против главы правоохранительного ведомства. По их мнению, Чху Ми Э «злоупотребила своей властью, чтобы блокировать расследование обвинением деликатных дел, связанных с фигурами, близкими к президенту Мун Чжэ Ину». Даже не самая консервативная «Корея Таймс» вышла с заголовком «Министр юстиции должен уйти в отставку, президент Мун должен извиниться перед людьми».
А что Мун Чжэ Ин? — Примерно через час после объявления Чху президентская канцелярия опубликовала заявление, в котором говорилось, что Мун был проинформирован об этом шаге, но «у президента не было ничего конкретного, чтобы сказать об этом.
Но президент отмалчивался, хотя консервативная «Чунъан ильбо» открыто писала, что он «должен четко изложить свою позицию. В противном случае его запомнят как труса в нашей президентской истории». Только 3 декабря Мун Чжэ Ин указал на серьезность вопроса и подчеркнул важность процедурного обоснования и справедливости при принятии решения о привлечении Юна к дисциплинарной ответственности. То есть не сказал ничего, хотя известно, что 1 декабря президент встретился с министром юстиции, чтобы обсудить эскалацию политической напряженности в связи с отстранением от должности генерального прокурора.
В СМИ можно найти информацию, что президент Мун и премьер-министр Чон Се Гюн обсуждали одновременную отставку Юна и Чху, поскольку столкновения между ними создают ненужные политические беспорядки между соперничающими партиями и препятствуют решению других государственных дел. Однако этот сценарий не кажется жизнеспособным, поскольку оба фигуранта намерены продолжать работать на своих постах. Иные слухи говорят, что если президент хочет сохранить идею реформы прокуратуры, Чху пора увольнять и за это выступают даже представители демократической партии.
Как бы автор подвел предварительные итоги этой истории о объяснил мотивы Голубого дома? — Понятно, что отстранение генерального прокурора от своих обязанностей и высокая вероятность возбуждения против него уголовного дела – это не самый удачный шаг администрации Мун Чжэ Ина, но здесь, похоже, ближний круг президента решил, что это будет меньшим злом.
Да, уволенный прокурор получит репутацию честного служаки, который был несправедливо обвинён, но при изрядном контроле прессы и любви к фабрикации данных, возможно, этот образ всё-таки удастся очернить. Кроме того, хотя консерваторы присматриваются к нему, прямых переговоров между сторонами ещё не было, и эксперты понимают, что для «Силы народа» это будет вынужденный выбор, связанный с тем, что её собственные кандидаты занимают в рейтинге слишком низкие позиции.
Но если давать Юну свободно копать громкие дела, то количество скандалов действительно может перейти в качество. Давайте вспомним несколько громких историй, каждая из которых сама по себе ещё не может выбить из-под Муна стул, но их совокупность на такое вполне способна.
Во-первых, это дело Ким Гён Су, который всё-таки отправился в тюрьму. И хотя он будет считаться губернатором, пока приговор не утвердит Верховный Суд, прокуратура вроде бы готовит новый пакет компрометирующих документов, которые подтверждают не только факт манипуляции общественным мнением перед президентскими выборами, но и использование фальшивых комментаторов или накрутки лайков как до, так и после этого времени.
Во-вторых, это дело Lime Asset и особенно Optimus Asset, где выход на ближнее окружение Муна просматривается гораздо чётче, и вероятность того, что деньги обманутых вкладчиков пополняли секретные фонды, не может быть исключена.
В-третьих, это история того, как в результате манипуляции данными был закрыт атомный реактор – по сути, просто потому, что президент высказал подобное пожелание, и это на фоне проблем, с которыми сталкивается энергетика при Муне, стараниями которого из-за желания закрыть АЭС смог в Сеуле стал обыденным явлением.
В-четвёртых, есть истории про вмешательство Голубого дома в ряд местных выборов, в первую очередь – выбор мэра Ульсана: прямые действия администрации президента по поддержке своих и сливу компромата на политических противников получили огласку. Любая из этих историй по одиозности, пожалуй, превосходит скандалы времён Пак Кын Хе и при желании вполне могла бы раздуться до крупномасштабной кампании с массовыми митингами в стиле «свечной революции».
В-пятых, продолжается расследование в отношении бывшего министра юстиции Чо Гука и его семьи. Его жена, профессор Чон Гён Сим, похоже, окончательно изобличена в торговле влиянием, благодаря которой её дочь поступила в престижный вуз благодаря подделанным данным о своей карьере молодого учёного. Остальные коррупционные мероприятия, которые касались деятельности Чо Гука как на посту министра, так и на должности секретаря президента, – в стадии доказательства.
При этом у Мун Чжэ Ина есть проблемы, связанные с возможностью активно переключать внимание с этих проблем на более «массово-занимательные». Межкорейское сотрудничество остаётся в тупике, и смена администрации в США скорее осложняет вероятность того, что какие-то проекты межкорейского взаимодействия будут санкционированы Вашингтоном. Антияпонская истерия выдыхается, во-первых, потому что потери от пандемии заслонили собой торговую войну, во-вторых, в силу того, что дежурное биение в барабаны под знаменем женщин для утешения или жертв принудительного труда частично перебивается скандалами, касающимися «бизнеса на бабушках».
Наконец, появление третьей волны коронавируса со средним количеством заболевших 300-500 человек в сутки и отсутствием возможности списать, как в прошлый раз, прирост заражённых на очередную консервативную протестантскую секту, подрывает возможность Муна удачно продавать успехи правительства РК в борьбе против пандемии. Тем более что к этому добавляется ряд историй о плохом состоянии системы здравоохранения страны, например, о дефектных вакцинах против гриппа, которые власть сочла всё равно возможным колоть пожилым, сочтя такой вариант меньшим злом.
На подобном политическом фоне убрать излишне ретивого генерального прокурора – действие вполне рациональное. Если Юна всё-таки уволят, то следующим генеральным прокурором станет послушный Ли Сон Юн, глава Сеульской Центральной прокуратуры. А режим Муна «поднимет с пола» довольно неприятного соперника, в отношении которого не сработает дежурный набор политических обвинений.
Если же Юн останется на своём посту, то после того, как он закончит работу прокурора, нас может ждать большой виток игры престолов.
Закончить же текст автор хочет цитатой из редакционной статьи «Корея Таймс»: «Было бы постыдно, если бы администрация Муна повторила те же ошибки свергнутого президента Пак. Имейте в виду, что коррупция порождает коррупцию, и коррумпированный режим в конечном итоге заканчивается крахом».
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
