После публикации о «независимой» политике президента РК автор получил ряд комментариев, в которых сторонники консервативной точки зрения пытались убедить его в том, что левый президент чуть ли не «продался Пекину» и точно «пляшет под его дудку». Ответом на это будет материал, указывающий на то, что китайско-южнокорейские отношения все еще полны проблем, причем к старым добавляются новые.
Сначала немного о позиции РК, где Сеул в основном занимался уговариванием Пекина чтобы он: а) полностью убрал неформальные санкции 2017 года, когда РК развернула на своей территории американскую систему противоракетной обороны THAAD; б) председатель КНР посетил бы Сеул, что можно было бы позиционировать как прорыв в отношениях двух стран.
7 апреля 2020 г. Южная Корея заявила, что продолжает консультации с Китаем по поводу визита председателя КНР, отклонив сообщение консервативной газеты «Чосон Ильбо» о том, что стороны отказались от проведения визита или отложили его на «вторую половину 2020 года или позже» в связи с затянувшейся вспышкой коронавируса.
Новость сопровождалась комментарием о том, что, как ни пытался Мун пригласить Си в Корею для поднятия своего рейтинга и даже затягивал по этому поводу закрытие границ с Китаем, все равно не вышло. Но представитель Голубого дома обвинил газету в искажении фактов и сказал, что стороны (все еще – прим. авт.) ведут консультации по этому вопросу.
Каждая из состоявшихся за последние полгода протокольных встреч представителей политической элиты Китая и РК сводилась к заявлениям сторон о том, что обе страны должны укреплять отношения и расширять сотрудничество без указания конкретных шагов, но с китайским указанием проблемы THAAD, которую «затрагивали», что в переводе с дипломатического означает «не договорились». Визит лидера КНР тоже откладывается как по объективным, так и по субъективным причинам: для Пекина это мероприятие отнюдь не такое знаковое, как для Сеула.
Экономические отношения двух стран с точки зрения событий также сводились к церемониальным мероприятиям, и потому посмотрим на цифры и факты. С одной стороны, в некоторых сферах провала нет либо он невелик. Так, считается, что за последние три года экспорт южнокорейского пива в Китай увеличился почти в четыре раза, так что пиво южнокорейского производства заняло третье место по популярности среди жителей Китая после Мексики и Германии.
Как сообщила Федерация корейской промышленности со ссылкой на Comtrade, базу данных ООН, в 2019 году компании из РК составили 8,5 % на рынке импорта КНР по сравнению с 10,4 процента в 2015 году. Две южнокорейских компании LG Chem и SK Innovation вошли в «белый список» субсидируемых китайским правительством проектов, связанных с батареями для электромобилей. Samsung Electronics начала второй этап инвестирования в свой второй полупроводниковый завод в Сиане. По его словам, речь идёт о сумме в 8 млрд долларов, а всего будет инвестировано 15 млрд долларов.
С другой стороны, неформальные санкции после появления в РК американской ПРО в целом тоже на месте. Китайским туристам разрешены только индивидуальные поездки в Южную Корею, а не групповые туры. Предполагалось, что в октябре 2017 года запрет на групповые туристические пакеты будет снят, но этого так и не случилось. При этом частные поездки вернулись к уровню до введения мер давления на РК, и в 2019 г. Южную Корею посетили более 6 млн китайцев, что на 25% больше, чем в предыдущем году. РК вошла в тройку самых востребованных среди китайцев туристических мест наряду с Бангкоком и Токио.
С 2016 год корейские артисты не могут выступать в Китае. Фильм «Паразит» собирались показать на местном кинофестивале, но в последнюю минуту показ был отменен «по техническим причинам». Не дали визы в страну и трем южнокорейским музыкантам из 80 исполнителей оркестра Истменовской школа музыки Университета Рочестер из США.
Часть экспертов полагает, что дело даже не в карательных мерах, а в том, что Китай стремится стимулировать свою внутреннюю индустрию развлечений и считает корейскую волну ненужной. К тому же, «корейская волна содержит американские и западные идеи, такие как политическая демократизация, социальная справедливость и гендерные вопросы», и Пекин хочет заблокировать приток такого контента, который он считает проблематичным.
По данным исследовательского института Hyundai, после развертывания THAAD Юг понес экономические потери в размере более $ 9 млрд.
В ноябре 2019 г. отношения двух стран подверглись дополнительному испытанию из-за событий в Гонконге. РК фактически поддержало протестующих, а «гражданские группы» в кампусах университетов стали создавать «стены Леннона», обвешанные плакатами и сообщениями в поддержку протестов. Это вызвало напряженность между корейскими и китайскими студентами. Где-то доходило до драк, где-то просто срывали объявления. Подобные акции в поддержку периодически продолжаются.
Следует также подчеркнуть, что даже в условно левой, точнее промуновской прессе общий тон статей отнюдь не в пользу КНР. Так, на фоне эпидемии коронавируса там периодически появляются материалы, транслирующие точку зрения США о том, что КНР жестко засекретило все исследования происхождения пандемии или что эпидемия стала ударом по авторитету Пекина и лидерству Си Цзиньпина, или тексты, в которых представители элиты США возлагают на Китай ответственность. При этом откровенно прокитайских материалов, мягко говоря, не заметно.
Отметим и то, что для консерваторов РК поиск китайских агентов влияния в интернете сравним с поиском «русских троллей» на Западе. Широко распространено мнение, что китайские агенты играют важную роль в манипулировании мнением в интернете и распространении проправительственного и прокитайского контента, чтобы стимулировать социальное разделение среди южнокорейцев с различными политическими взглядами.
Сыграла свою роль в отношениях двух стран и эпидемия коронавируса в Китае — уже в январе 2020 г. в РК сразу же появились призывы ввести полный запрет на въезд китайцев, причем призывали к этому как консерваторы, так и инфекционисты из Корейской Медицинской ассоциации. Южнокорейцы стали избегать районов города, куда любят ходить туристы из Китая, а некоторые рестораны вывесили таблички с надписью «китайцам вход воспрещен«.
Когда актриса Ли Ен Э сняла ролик в поддержку борьбы КНР с вирусом и передала «наилучшие пожелания и пожелания китайским врачам и медицинским работникам, а также китайской общественности, которая прилагает все усилия для преодоления эпидемии», она стала объектом травли в комментариях.
В авангарде антикитайских сил шла ведущая оппозиционная партия «Свободная Корея», которая в целом озвучивала антикитайский тренд и обвиняла Муна в прокитайской политике. Частично она была права, так как власть медлила с карантинными мерами, не желая портить отношения с Пекином и ссылаясь на отсутствие соответствующих рекомендаций со стороны Всемирной организации здравоохранения.
Когда 4 февраля 2020 г. новый посол Китая в Южной Корее Син Хаймин призвал принять решение в соответствии с рекомендациями ВОЗ против излишних ограничений на поездки, даже умеренно-консервативная Korea Times писала, что «было бы оправданно сравнивать посла Син Хаймина с высокомерными посланниками императоров династии Мин или Цин, которые относились к королям Чосон как к своим подчиненным», и его заявление — это «демонстрация недовольства тем, что Корея зашла слишком далеко в своих мерах самозащиты».
Антикитайские настроения подогревались тем, что некоторые СМИ сообщили, что на китайских авиалиниях на «коронавирусно-опасные» направления стали в массовом порядке ставить стюардесс-кореянок.
В итоге на сайте Голубого дома 4 февраля появилась упомянутая нами ранее петиция за импичмент президента, в которой указывалось, что Мун поставил приоритетом скорейшее проведение саммита с председателем КНР, а не осуществление жестких мер по защите общественной безопасности, и «Мун действует как президент Китая, а не Кореи».
Большинство университетов попросили своих китайских студентов, которые уехали на новогодние каникулы, остаться дома, а новопоступившим – прибыть позже. Оставшихся студентов пытались селить в отдельных общежитиях, фактически на карантине, а органы здравоохранения призывали временно запретить им общаться со своими корейскими одноклассниками и другими людьми на территории кампуса и за его пределами.
При этом в РК очень болезненно воспринимали симметричные меры Китая, когда на фоне вспышки заболевания в РК на карантин стали сажать прилетающих оттуда. 26 февраля 2020 г. РК Кан Гён Хва выразила Ван И опасения по поводу чрезмерных мер ограничения въезда в отношении иностранцев из РК, принимаемых в ряде регионов Китая. Позднее Кан Ген Хва раскритиковала такие принудительные карантинные меры как «чрезмерные», подчеркнув, что Сеул проявляет «сдержанность» в своих усилиях по иммиграционному контролю. Син Хаймина вызвали и сделали ему реприманд.
16 марта Южная Корея подала официальный протест в связи с решением Пекинского муниципалитета ввести карантин для путешественников из-за пределов Китая на две недели в специально отведенных местах за свой счет. Посол РК в КНР Чан Ха Сун заявил, что Сеул подал жалобу в письменном виде и просил пекинские власти разрешить проживающим в китайской столице корейцам самоизоляцию, а не помещать их в карантинные учреждения.
27 марта официальный представитель Министерства иностранных дел назвал запрет Китая на въезд иностранцев без предварительного уведомления «достойным сожаления».
В общем, чрезвычайно прокитайский курс, правда?
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
