Недавние протесты в Монголии почти мгновенно стали предметом горячих дискуссий в международном научном и медиа пространстве. В ходе масштабной акции протеста граждане взывали к оптимизации земельной ренты, к прозрачности в экономической статистике и противостоянию с коррупцией, требуя наказания виновных, часть которых, предположительно восседает на депутатских и министерских креслах.
Вечером 5 декабря демонстрация начала обретать «признаки беспорядков», и правительством было принято решение о силовом подавлении протеста.
Большому числу обывателей, не знакомых с весьма похожими событиями 2008 года, факт насильственного разгона агрессивных народных масс в Монголии представлялся едва ли возможным. Тем не менее, у регионального «оплота демократии» выявляется всё больше признаков кризиса демократической модели развития. В этом контексте, индикатором имеющихся проблем является даже не столько сам факт масштабных протестов и их силового подавления, сколько механизмы и паттерны реагирования государственных органов страны, равно как и ключевых должностных лиц в её политической системе.
Реакция Хурала (Парламент Монголии)
Обвинений в адрес именно законодательного органа страны у протестующих было едва ли не больше всего. На это есть свои основания: совокупное состояние 76 членов Хурала составляет до 8% всего ВВП страны. Следовательно, его депутаты являются владельцами ключевых пакетов акций крупнейших предприятий страны. Однако, депутаты пошли на некоторые меры, призванные удовлетворить митингующих: в частности, Великий Государственный Хурал Монголии в первые же дни протестов принял закон о дополнительных мерах контроля за горнодобывающей промышленностью. Монгольские законодатели заявили и о скором проведении публичных слушаний по вопросу о хищении угля. Парламентские группы двух крупнейших партий страны также провели свои экстренные заседания, на которых призвали к законному расследованию и наказанию виновных.
Как мы видим из перечня этих мер, они представляются максимально масштабными и экстренными. Однако, они являются поверхностными и призваны ограничить коррупцию на местах, не воздействуя на более высокие уровни коррупционных схем. Самое главное, не было предпринято или анонсировано никаких мер по преобразованию политического аппарата, которые улучшили бы возможности отдельных ветвей власти реагировать на подобные кризисы. Таким образом, система, признавая свою порочность, отказывается от самореформирования, предлагая населению лишь исправить свои отдельные проступки.
Реакция Правительства Монголии и Премьер-Министра
Исполнительная власть, подобно законодательной, также не стремится осуществлять никакие движения, выступающие за нынешний политический ландшафт, и демонстрирует полную солидарность с Хуралом.
Премьер-министр страны Оюун-Эрдэнэ списывает значительную часть причин всплеска волнений в Монголии на осложнение экономической ситуации в стране в связи с западными санкциями против соседа в лице РФ, на «неспокойную обстановку» у всё того же соседа, а также на проблему чрезмерно высокого порога попадания малых партий в парламент страны. Также, в своём выступлении он категорически отверг какие-либо разговоры об отставке правительства или роспуске парламента. От самостоятельных инициатив премьер-министр также отказывается. В частности, он говорит о неспособности самостоятельно принять решение без получения одобрения у парламента, так как считает этот орган ключевым представителем общественного мнения.
Однако, проблема заключается в том, что, по мнению протестующих, значительная доля виновных в коррупционном скандале как раз-таки восседает в Хурале. Премьер министр также отказался называть имена чиновников и депутатов, причастных к хищениям, заявив о скором оглашении их национальными судебными органами. С целью недопущения подобных схем правительство уже разработало законы о продаже продукции горной добычи через специальные биржи и о введении прозрачной и публичной отчётности по доходам отрасли.
Обобщая факты, можно с уверенностью говорить о нежелании Правительства взять на себя инициативу по преобразованию коррумпированной политической системы страны в условиях блокирования подобных попыток парламентом. В этой связи речь идёт не только о несовершенстве конституционного законодательства, но и о единстве политических и бизнес-элит, ассоциированных с государством. В контексте соотношения позиций Правительства и Хурала нужно учитывать одно чрезвычайно важное обстоятельство: Правительство и Хурал очень тесно взаимосвязаны. По Конституции страны, политики могут одновременно занимать пост министра и при этом быть депутатами. Также, ключевую роль в формировании этого самого правительства играет всё тот же Хурал. Следовательно, если Хуралу не выгодно то или иное политическое решение, оно также не будет выгодно и правительству.
Реакция Президента
Президент У.Хурэлсух тоже не способен взять инициативу в свои руки. «Население вправе знать о фактах коррупции. Виновные должны быть установлены и наказаны» — такой была ключевая цитата в его выступлении 6 декабря. С одной стороны, подобными высказываниями Президент стремится успокоить протестующих. С другой, он плавно обходит вопросы политического реформирования коррумпированной системы. На это есть свои причины: ведь любые его самовольные решения будут встречены парламентом и правительством с осуждением. В современной Монголии сформировалось опасение усиления президентской власти, которое, по мнению граждан, может заложить основы тоталитарного политического режима в стране. На этих опасениях могут сыграть все нынешние противники решительных мер.
В конце концов, у президента нет даже серьёзных рычагов давления на Хурал: любое президентское «вето» может быть преодолено двумя третями голосов парламента, который может даже отправить президента в отставку квалифицированным большинством голосов.
Выводы
Резюмируя сказанное, политическая элита страны демонстрирует консолидированную позицию, которая характеризуется как стремлением угодить массе протестующих обещаниями и слушаниями, так и нежеланием принятия системных антикоррупционных мер. Ни президент, ни правительство, ни Хурал не представили сколько-либо масштабную оценку политическому кризису в стране.
Таким образом, ситуация с коррупционным скандалом декабря 2022 года обнажила сущность современного этапа демократического развития в Монголии, которая заключается в компромиссе финансово-политических элит при отсутствии механизмов взаимного принуждения и решении большей части конфликтов через негосударственные каналы. Именно для такого положения дел нынешняя система сдержек и противовесов, без отчётливо доминирующего политического органа, представляется гарантом поддержания базового статус-кво между обладателями политического и экономического капитала. Сохранение позиций по-прежнему представляется более значимым, нежели любая перспектива улучшить положение «одних за счёт других» путём получения политических рычагов влияния.
Политическая элита страны, которая в «обыденное время» ведёт острую партийную борьбу, продемонстрировала внутреннюю солидарность в условиях масштабных протестов в её адрес со стороны населения. Вероятно, в ближайшие годы монгольская элита будет вести себя таким же образом. Следовательно, демократические политические институты Монголии продолжат обеспечивать «консенсус элит» вместо удовлетворения политических и экономических потребностей монгольского общества.
Борис Кушхов, отдел Кореи и Монголии ИВ РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
