Состоявшийся 5 июля видеосаммит китайского лидера Си Цзиньпина, с одной стороны, и президента Франции Э. Макрона, а также канцлера Германии А. Меркель — с другой, событие совсем не рядовое в череде прочих, происходящих за столом “Большой мировой игры”.
Как это ни покажется странным, но из них первое обусловлено как раз отсутствием пока каких-либо “особенностей” в политике на китайском направлении новой американской администрации. Имеется в виду, что после нескольких месяцев закулисной борьбы между её различными группировками победу, похоже, одержали сторонники продолжения всё того же hard—line-курса в отношении ныне главного геополитического оппонента, которого придерживалась предыдущая республиканская администрация.
Что отчётливо проявилось на первой двусторонней встрече министерского уровня в Анкоридже, а также в факте продолжения всесторонней поддержки Тайваня. При том что особая значимость для Пекина Тайваньской проблемы была в очередной раз и в особо жёсткой форме обозначена китайским лидером в ходе его выступления на торжествах по случаю столетия КПК.
Хотя периодически возникают разговоры о возобновлении двустороннего диалога (инициированного ещё предыдущей администрацией) на тему разрешения проблем в торгово-экономической области, но в Пекине, видимо, пришли к выводу, что особо заметного позитива в развитии отношений с Вашингтоном ждать не следует и необходимо активизироваться на других важных участках глобального игрового стола.
В этом плане представляется примечательным, что первыми, кто удостоился внимания Пекина после упомянутых торжеств, оказались две ведущие страны “Старой Европы” (не менее важный разговор с президентом РФ В.В. Путиным состоялся непосредственно перед ними). “Староевропейцы” тоже пребывает сейчас в состоянии поиска оптимального курса в условиях продолжающегося “развода” с Соединённым Королевством (одним из недавних главных членов ЕС), усложнения отношений с теми же США и сохраняющего неопределённость формата взаимодействия с Россией.
Эта последняя компонента политических поисков “Старой Европы” осложняется тем, что тот же заокеанский (всё ещё) “старший брат” расположил на пути её сближения с Россией стаю шумных “Табаки”, которые пытаются заниматься и собственным мелким политико-экономическим “бизнесом” на базе примитивного рэкета. Что провоцирует ассоциации со сказочным “Соловьём-разбойником”, промышлявшим примерно тем же и в тех же местах. Плохо, между прочим, кончившим.
Потенциальная перспектива российско-“староевропейского” сближения вряд ли устроит и Лондон, который после Brexit, похоже, возвращается к традиционной политике недопущения формирования на континенте некоторой превалирующей силы (для чего используются всё те же “Табаки”). Вполне можно ожидать возрастания расхождений между СК и “Старой Европой” в характере формирования отношений с РФ.
Другой, не менее важный повод для подобных расхождений может быть обусловлен обозначившимися различиями в подходах к выстраиванию отношений с КНР. Хотя в отношениях Парижа и Берлина с Пекином присутствуют элементы настороженности (причины которых не раз обсуждались в НВО), но у Лондона они принимают оттенки уже открытой конфронтации. Что проявляется как в словах, в которых, в частности, излагается последний внешнеполитический программный документ “Глобальная Британия в эпоху конкуренции”, так и делах. Наиболее ярким примером этих вторых оказалось очевидно антикитайское целеполагание начавшегося 22 мая семимесячного похода военно-морской ударной группы во главе с авианосцем Queen Elizabeth.
Неизбежные издержки курса, конфронтационного по отношению к КНР, правительство СК собирается компенсировать развитием отношений с Индией и Японией. Обе эти страны, заметим, находятся в сложных отношениях с КНР. Особо обратим внимание на свершившийся 1 июля акт принятия СК в состав членов регионального объединения Comprehensive and Progressive Agreement for Trans—Pacific Partnership (CPTPP), неформальным лидером которого является Япония.
И всё же пока можно говорить скорее о некоторых проявлениях расхождений в подходах к выстраиванию отношений с Китаем (и РФ) у “староевропейцев”, британцев и США. Общая картина далека от определённости и в ней продолжают присутствовать противоречивые тренды. Которые существенным образом обусловлены всё тем же наличием различных группировок в истеблишментах не только США, но и СК, а также ведущих европейских стран.
Обратила, например, на себя внимание состоявшаяся 6 июля (то есть на следующий день после диалога Си Цзиньпин–Э. Макрон, А. Меркель) видеоконференция с участием группы представителей бизнес-сообщества СК и премьер-министра КНР Ли Кэцяна. Данное мероприятие характеризуется как “первое в текущем году деловое мероприятие между двумя странами в условиях отсутствия дипломатического диалога на высоком уровне”. Стороны затронули практически все аспекты двусторонних отношений, включая ситуацию в Гонконге и СУАР, которая служит сегодня едва ли не главным их раздражителем. Впрочем, насколько можно понять, без особого акцентирования на ней внимания, чем занимается в последнее время политическая власть СК.
В Китае полагают, что британское правительство находится под давлением Вашингтона, с чем связывается, в частности, отказ в допуске китайского IT-гиганта Huawei к созданию в СК коммуникационной сети поколения 5G. Тем не менее в ходе видеоконференции была высказана надежда на возможность развития торгово-экономических связей, несмотря на наличие политических проблем в двусторонних отношениях. Отмечалось, что уже сегодня КНР является крупнейшим торговым партнёром СК, а Лондон занимает вторую строчку (после Берлина) среди европейских партнёров Пекина.
Комментаторы не упустили из виду момент, выбранный для упомянутой китайско-британской видеоконференции. Обращается внимание на то, что всего лишь полутора месяцами ранее Европарламент заблокировал (по причине введения Пекином санкции в отношении некоторых чиновников ЕС, особо активных в “уйгуро-геноцидной” теме) процедуру ратификации двустороннего Соглашения в сфере взаимных инвестиций (Comprehensive Agreement on Investment, CAI). Подписанное 30 декабря прошлого года, оно рассматривалось в качестве “прорывного” акта в отношениях между КНР и ЕС (то есть по большому счёту теми же Францией и Германией).
Представляется примечательным, что тему дальнейшей судьбы CAI в ходе видеосаммита Си Цзиньпин–Э. Макрон, А. Меркель поднимали оба европейских собеседника китайского лидера, который, судя по сообщению агентства Синьхуа, обошёл её молчанием. При этом германский канцлер выразила надежду на то, что CAI получит одобрение уже в ближайшее время и, видимо, ещё до предстоящего (упомянутого ею же) очередного (23-го) саммита в формате ЕС-КНР.
Председатель Си Цзиньпин высказался за дальнейшее развитие китайско-европейских отношений на основе принципов взаимного уважения и поиска точек соприкосновения, “адекватно оценивая различия друг друга, рационально устраняя разногласия и обеспечивая продвижение двусторонних связей”.
Центральное место на данном мероприятии заняла обобщённая проблематика пандемии Ковид-19 как таковая, а также вопросы выстраивания китайско-европейского взаимодействия по преодолению её разнообразных проявлений и последствий. Особое внимание уделялось налаживанию взаимодействия в ходе восстановлению экономической активности, пострадавшей от ограничительных “противоковидных” мер, и оказания всесторонней помощи странам “третьего мира”, прежде всего африканским.
В целом же последние диалоги представителей теперь уже двух частей некогда единой Европы с руководством КНР свидетельствуют о том, что все участники данных мероприятий находятся, повторим, в состоянии поиска оптимальной стратегии поведения в быстро меняющемся мире.
И пока рано говорить даже о промежуточных итогах подобного рода поисков.
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».