3 марта 2021 в своем доме была найдена мертвой трансгендерная девушка Пён Хи Су. Почему об этом говорит значительная часть Южной Кореи и окружающего мира?
Случай Пён привлек широкое внимание средств массовой информации в стране и за рубежом, потому что 22-летний старший сержант Пён Хи Су был(а) первым южнокорейским военным, который перенес операцию по смене пола во время службы (в конце 2019 года) и выразил желание продолжить службу в армии в качестве женщины-военнослужащего на прежнем посту механика-водителя танка.
Согласно южнокорейской системе призыва, все трудоспособные мужчины должны проходить обязательную службу в течение примерно двух лет. Те, кто меняет свой пол, автоматически освобождаются от службы, однако в стране нет правил, запрещающих трансгендерным людям идти в армию. Правда, солдат-трансгендеров тоже не было.
Оттого ожидалось, что решение по этому беспрецедентному делу повлияет на общие права трансгендерных южнокорейцев. Но 22 января 2020 г. ее насильственно уволили, сочтя, что этот случай является причиной невозможности продолжать службу из-за умственных и физических недостатков. Грубо говоря, операцию по смене пола приравняли к утере мужского достоинства в результате несчастного случая и отправили из армии как инвалида.
3 июля 2020 г. комитет по кадровым вопросам не стал отменять решение. «Решение об увольнении в январе 2020 года было законно принято в соответствии со стандартом медицинского освидетельствования и процедурами увольнения, основанными на действующем Законе Об управлении военным персоналом. Решение об увольнении не было признано незаконным».
В ответ Пён и поддерживающая ее гражданская группа подали административный иск. По их мнению, в соответствии с действующим законодательством для увольнения Пён с военной службы нет никаких оснований. Интересно, что их поддержал Фонд «Открытое общество», международная сеть, созданная известным инвестором Джорджем Соросом, а группа экспертов при Совете ООН по правам человека направила письмо корейскому правительству, в котором говорилось, что решение принудительно уволить Пён является нарушением международных законов в области прав человека, запрещающих дискриминацию по признаку сексуальной идентичности.
18 декабря 2020 г. правозащитная организация Национальная комиссия по правам человека Кореи (НКПЧ) заявила, что принудительное увольнение Пён является нарушением прав человека со стороны государственных органов.
В феврале 2021 г. НКПЧ снова рекомендовала армии отменить свое решение об увольнении Пён Хи Су и пересмотреть соответствующие нормативные акты, чтобы предотвратить повторение подобных случаев. Но, несмотря на рекомендацию правозащитной организации, армия утверждала, «увольнение бывшего старшего сержанта было законным административным решением, принятым в соответствии с соответствующими законами».
И вот 3 марта 2021 г. Пён Хи Су была найдена мертвой. С 28 февраля Пён не выходила на связь, и ее психолог позвонила в полицию. Предсмертной записки обнаружено не было, и полиция расследует обстоятельства смерти. Но так как в местной психиатрической клинике сообщили, что три месяца назад Пён пыталась покончить с собой, основной версией остается суицид.
4 марта Министерство обороны выразило соболезнования «в связи с прискорбной смертью покойного бывшего штаб-сержанта Пён Хи Су», — заявил заместитель пресс-секретаря министерства полковник Мун Хон Сик во время очередного брифинга для прессы. На просьбу прокомментировать возможный отзыв трансгендеров, проходящих службу в армии, Мун ответил, что министерство не проводило подробных обсуждений по этому вопросу.
К сожалению, история противодействия трансгендера и армейской системы закончилась трагически: с высокой долей вероятности девушка покончила с собой, не выдержав социального давления.
Поскольку первый судебный процесс по этому делу должен был состояться в следующем месяце, ее внезапная смерть стала шоком для общества. Прогрессивная малая оппозиционная Партия справедливости, которая работает над созданием закона, полностью запрещающего все виды дискриминации по любым причинам, включая пол и сексуальную ориентацию, резко критиковала военных за то, что они не приняли рекомендацию НКПЧ. «Тот факт, что она была трансгендером, никогда не был проблемой в осуществлении ее мечты жить как человек и солдат. Проблема заключалась в несправедливой дискриминации, которую ей навязывали. Ее пол не имел никакого отношения к ее работе по вождению танка в бронетанковом подразделении… Однако дискриминационные взгляды военных на трансгендерных людей несправедливо лишили солдата законной возможности проявить свои способности».
С одной стороны, желание Пён служить, несмотря на гендерную дисфорию, не может не вызывать уважения. Обычно гендерные проблемы используются для того, чтобы увильнуть от службы. Заметим, что непосредственное начальство пошло навстречу Пён, позволив съездить в отпуск и сделать операцию по смене пола. Увольнение в таком контексте – безусловный признак дискриминации.
С другой стороны, есть хороший вопрос, который касается возможности службы женщин не в армии вообще, а в боевых частях со специфическими нагрузками. Как понимает автор, проблема была именно в желании Пён продолжать службу в танковых войсках.
По своему гормональному фону мужчина и женщина неодинаковы, и речь идёт не столько о сексизме, сколько о том, что некоторые вещи лучше подходят одним, а некоторые – другим. Например, если женские танковые экипажи в израильской армии в итоге оказались скорее демонстрационным экспериментом и постоянно тянуть мужскую нагрузку женщинам оказалось тяжело, известно другое специфически женское подразделение, которое принесло государству Израиль гораздо больше пользы. Это наблюдатели, смотрящие через камеры на пограничные территорию с сектором Газа, отслеживая любое подозрительное движение, в том числе попытки подкопа через границу. Здесь благодаря большей способности к концентрации и внимательности женщины показали себя действительно лучше мужчин.
С третьей стороны, остается проблема, связанная с тем, что процесс смены пола и связанный с этим приём гормонов делает человека в течение какого-то периода эмоционально нестабильным и уязвимым. К сожалению, самоубийство Пён дало сторонникам этой точки зрения дополнительные аргументы.
Наконец, нужно помнить, что южнокорейское общество отличается определённым уровнем гомофобии во многом из-за распространённости христианства. Гомофобные высказывания позволяли себе не только политики право- или центристского толка, но и формально левый президент. Когда в 2017 году Мун был кандидатом в президенты, во время телевизионных дебатов с соперничающими кандидатами он заявил, что в принципе выступает против дискриминации сексуальных меньшинств, но также против гомосексуализма, особенно в армии.
Именно поэтому история Пён сразу же оказалась политизирована, и у девушки не было шансов. Как сервильная администрация выполняет личные «хотелки» президента, теперь мы знаем не только по истории с закрытием АЭС.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
