После серии материалов автора о различных аспектах реформы силовых структур Южной Кореи ему стали поступать комментарии с просьбой сделать своего рода выжимку о том, в чем суть реформы и что меняется.
В своей инаугурационной речи в мае 2017 года Мун пообещал «полностью отделить мощные институты от внутренней политики и установить системы, которые сделают любые такие институты неспособными обладать всемогущей властью». Основания для этого были, так как некомпетентность разведслужбы и скандалы типа «дела троллей в погонах» серьезно ударили по репутации структуры. Как и итоги расследований, согласно которым разведка платила помощникам президента Пак Кын Хе, чтобы они помогали держать ее в информационном коконе.
Кроме того, у президента был и личный интерес в виде желания избежать типичной участи экс-президента РК, среди которых не свергнутыми, не убитыми или не отсидевшими были только двое. Эта мотивация была усилена полу-успехом войны с судебной системой (см. дело экс-председателя верховного суда Ян Сын Тхэ) и неожиданностью в лице генпрокурора Юн Сок Еля, который вместо того, чтобы сажать по команде сверху, начал пытаться вычищать коррупционеров среди демократов так же, как среди консерваторов.
21 сентября 2020 г. новый глава разведки Пак Чи Вон заявил, что «разведка никогда и ни при каких обстоятельствах не будет вмешиваться во внутреннюю политику» и он будет настаивать на законодательном запрете на подобное.
13 декабря 2020 г. Национальное собрание единогласно (187 – 0, если не считать оппозиции, которая не явилась) приняло спорный законопроект, направленный на передачу полиции полномочий шпионского агентства по проведению антикоммунистических расследований. Это был последний из трех законопроектов, которые недавно были одобрены в рамках реформы силовых структур. Остальные — пересмотренный закон «О полиции», который вводит местную автономную полицейскую систему и позволяет создать национальное следственное управление, и законопроект об облегчении запуска «Управления по расследованию коррупции для высокопоставленных чиновников (CIO)». Окончательно он был утвержден позднее, так как пришлось вносить поправки в процедурную часть для нейтрализации тормозившей ее оппозиции. Как заявил по этому поводу премьер-министр Чон Се Гюн, «подготовлена демократическая ступенька для того, чтобы прокуратура, полиция и Национальная разведывательная служба родились заново».
На переходный период отводится три года, а суть реформ проще разобрать применительно к каждому ведомству:
Национальная служба разведки
Ныне она меняет название на «Службу внешней безопасности и разведки». В четвертый раз: в 1961-1980 гг. она называлась Центральным разведывательным управлением РК, в 1981-1998 гг. — Агентством планирования национальной безопасности, а с 1999 г. — Национальной разведывательной службой.
Если прежняя разведка была и разведкой, и контрразведкой, новая служба фактически теряет право работать внутри страны. Отобрали даже право на проведение расследований, связанных с прокоммунистической (читай пропхеньянской) деятельностью. Чтобы исключить всякое вмешательство разведки во внутреннюю политику, ей будет запрещено собирать какую-либо внутреннюю информацию о ситуации в Южной Корее.
При этом функции борьбы с терроризмом у нее остаются.
Прокуратура
Прокуратуре обрезают полномочия, но при этом не создают дополнительную структуру типа российского Следственного комитета, а отдают их полиции.
Ее работа и возможность ведения расследований будет ограничена шестью сферами, включая коррупцию, крупные экономические преступления, подрывную деятельность, вмешательство в выборы, преступления в военно-технической сфере, крупные аварии и катастрофы. В других областях полиция сможет непосредственно расследовать обвинения, а также будет свободна закрывать дела по своему собственному решению без одобрения прокуратуры.
А с учетом появления «Чрезвычайной комиссии от Муна» получается, что прокуратуре оставили работу только по рядовым гражданам или чиновникам среднего звена.
Национальная полиция
Именно полиция теперь будет заниматься сбором информации внутри страны, расследованиями по деятельности в пользу Северной Кореи, а также теми преступлениями, которые не вошли в сферу ответственности прокуратуры.
Чтобы предотвратить чрезмерную концентрацию полномочий, полицию разбивают на муниципальную и федеральную, в том числе и с точки зрения дел, которыми её сотрудники будут заниматься. В пересмотренном законе «О полиции» содержится призыв разделить полицию на Национальную полицию и местную автономную полицию, плюс создать (но это еще не точно) новое Национальное бюро расследований как аналог ФБР, каковое должно будет «предотвращать и реагировать на угрозы общественному благополучию».
Центральное управление будет заниматься делами государственной важности, а все дела, касающиеся «быта», включая домашнее насилие, изнасилования или иные домогательства, находятся в ведении местной полиции.
Чрезвычайная комиссия, точнее CIO
Особый орган для расследования коррупции (довольно широко понимаемой как почти любая форма вмешательства в государственные дела) среди высокопоставленных чиновников подчиняется президенту и фактически стоит над остальной судебно-следственной системой, имея право забирать у полиции и прокуратуры релевантные дела. Его руководство назначается на 10 лет (для сравнения срок полномочий генерального прокурора составляет два года), и это означает, что кто бы ни был у власти в следующие два президентских срока, в данном органе окопаются политические назначенцы Муна, которые вряд ли будут строго судить своего господина и его окружение.
31 декабря 2020 г. глава CIO Ким Чжин Ук отклонил опасения, что новый орган будет осуществлять бесконтрольную власть: «Есть опасения, что CIO может стать всемогущим учреждением, но его авторитет исходит от народа…». Но, хотя Ким изображает себя «центристом», его подозревают в проправительственных наклонностях из-за его предыдущего заявления на должность директора Бюро по правам человека в Министерстве юстиции. Кроме того, по мнению консерваторов, не хватает опыта в расследованиях, и некоторые эксперты по правовым вопросам ожидают, что он будет играть второстепенную роль, в то время как фактическим главой будет один из его заместителей.
Критика
Консервативные СМИ пишут, что запрет на возможное участие разведки во внутренней политике — это хорошо, но борьбу с северокорейскими агентами и другой пропхеньянской деятельностью надо вести, совмещая сбор антишпионской разведывательной информации и следственные действия по итогам такого сбора.
Как отмечает редакционная статья Korea Herald, передача полиции следственных полномочий по борьбе со шпионажем может ослабить положение в области безопасности страны. Во-первых, в полиции, которая всегда занималась только уголовными делами, нет нужных кадров. Во-вторых, полиция не имеет возможности вести сбор информации и следственные действия за рубежом. В качестве примера консерваторы приводят историю 2006 года, когда некая подпольная группа занималась шпионажем в пользу Северной Кореи. Их существование было раскрыто, когда спецслужбы узнали по своим тайным каналам, что члены группы тайно связывались с северокорейскими агентами недалеко от Пекина. Полиция не смогла бы обнаружить эту группу.
Что же до ситуаций, когда людей заведомо ложно обвиняли в шпионаже в пользу КНДР, то, по мнению консерваторов, таких случаев куда меньше, чем настоящих шпионов, и «агентство сыграло незаменимую роль в поимке лазутчиков».
Второе направление критики – то, что если полиция станет слишком могущественной, это, скорее всего, вызовет серьезные побочные эффекты, такие как нарушения прав человека. У нее тоже есть история жестокого подавления протестующих. В 1987 году полицейские замучили до смерти студента университета во время допроса, и нет никакой гарантии, что подобные инциденты не произойдут под предлогом борьбы со шпионами.
А роль, которую именно полиция сыграла во время вмешательства Голубого дома в выборы мэра Ульсана в 2018 году, показывает, что она тоже вполне может быть политически ангажирована. Кроме того, если расширить право полиции закрывать дела по собственному усмотрению, то при отсутствии системы сдержек закрывать расследования в отношении «определенных лиц» будет гораздо удобнее.
Автор добавляет к этой критике и то, что после такой реформы уровень бытовых преступлений уверенно поползет вниз, — местным «уважаемым людям» проще купить местную полицию, чем органы центрального подчинения.
В целом складывается впечатление, что вместо описанного и критикуемого Муном «произвола прокуратуры» мы получим усиленную полицию, которую будет некому контролировать, и весьма беззубые спецслужбы.
Разумеется, консерваторы описывают реформы как прямое следствие того, что Мун – криптокоммунист, намеренно разваливает страну в интересах КНДР и обеспечения безопасности своей клики: «реформа приведет к приручению правоохранительных органов к воле политической власти, а не позволит им лучше служить интересам людей, добиваясь справедливости». Вот, дескать, весной левые студенты сформировали «комитет, чтобы приветствовать лидера Северной Кореи Ким Чен Ына» и публично хвалили его на улицах Сеула, но полиция не торопилась хватать и расследовать, хотя технически Юг все еще в состоянии войны с Севером. А НГО, которые запускают на Север листовки, наоборот, начали гонять.
Однако процесс реформ длится три года, и завершать его будет уже преемник Муна. Затем рейтинг самого президента тоже пополз вниз. Поэтому насколько эти планы воплотятся в реальность, окончательно станет ясно к концу года.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
